Глядя на салон, Дэвид произнес:

– У тебя есть друзья и союзники. Они узнают тебя по татуировке. Ты заслужила ее. Прими ее достойно.

Удивившись, я вздрогнула. Трент сказал мне полагаться лишь на себя и относиться к магии как к средству выживания. Дэвид предлагал положиться на друзей, и это так «по-взрослому». Я не знала, что и думать. Может, я смогу совместить оба способа?

– Спасибо, – тихо ответила я. – И прости меня. Мне не следовало признаваться, что я демон.

– Да нет же, – сказал Дэвид, и, услышав веселые нотки в его голосе, я посмотрела на него. – Я рад, что ты призналась. Благодаря признанию ты подпадаешь под действии демонской поправки. Ссылаясь на нее, мы с Трентом смогли избежать твоего полного разорения.

– Демонской поправки? – недовольно переспросила я. Он явно издевался надо мной.

– Демонской поправки, – повторил вервольф, резко кивнув. – В любых действиях, произведенных демоном, не могут обвинить человека, и они должны рассматриваться как природное явление. Подобные оговорки есть в большинстве законов, и они значат, что любые иски против тебя не имеют законных оснований.

От удивления я даже села ровнее. Я не знала, что Дэвид вместе с Трентом вносят поправки, чтобы вернуть мне гражданские права и минимизировать ущерб от моих действий. Это что-то новенькое.

– Но ведь когда большинство исков было подано, я еще не была официально признана демоном, – удивилась я, и Дэвид весело похлопал меня по коленке, настроение у него явно улучшилось.

– Нет, была. Ты родилась демоном. Чудо лишь в том, что ты выжила.

Я улыбнулась, и он добавил:

– Моему юристу несказанно повезло, он прославится на этих законах. Думаю, это он должен приплачивать за то, что работает на нас.

Я хохотнула, радуясь, что есть хоть какая-то польза от моей демонской сущности.

– Рада, что смогла помочь, – саркастически ответила я.

Женщина, которая говорила с Вэйдом, пристально смотрела на меня. На ее лице читалось раздражение, и я помахала ей рукой. Пока все складывалась очень хорошо – нахмурившись, она взглянула на Вэйда и сказала:

– Я спрошу ее. Жди здесь.

Стеклянная дверь закрылась, Вэйд обернулся к нам и пожал плечами.

– Пойдем, – сказал Дэвид и снова открыл дверцу машины, в уже куда более приподнятом настроении. – Посмотрим, примет ли она тебя.

По телу пробежала волна предвкушения, смешанного со страхом. Я вылезла из машины и чуть не упала на тротуар – Дэвид припарковался слишком близко к поребрику. Закинула сумочку на плечо, захлопнула дверцу машины, и звук разнесся по пустой улице, залитой дождем. Я разглядывала мокрые, потрепанные жизнью здания; остро ощущалась близость реки.

– Прости меня, Дэвид, – сказала я, и он улыбнулся мне поверх крыши автомобиля. – Мне давным-давно следовало сделать тату. Спасибо за настойчивость.

Ну почему с Дэвидом я могу признать, что была не права, но не могу сказать того же Тренту?

– Ничего страшного, – сказал вервольф и указал на здание салона. – Пошли?

Я кивнула и зашагала в сторону салона. На улице зажигались фонари, и стало не так темно. Глядя под ноги и обходя выбоины на дороге, мы с Дэвидом пересекли улицу.  Я ступила на тротуар и, не обращая внимания на раздраженный взгляд Вэйда, вгляделась в витрину. Мне хотелось разглядеть, что находится позади старых плакатов. Но постеры покрывали окна толстым слоем, и я ничего не увидела.

Вэйд склонился рядом, почти прижав меня к двери.

– Я не сбегу, – буркнула я.

– Я рад, – кратко изрек он, так и не отодвинувшись. – Эмоджин спускается. Она уже не уверена, что хочет с тобой работать. Так держать, Рэйчел.

– Не уверена? – Дэвид удивленно отступил. – Я уже заплатил ей!

Вэйд еще сильней нахмурился.

– Значит, тебе следовало проследить, чтобы Рэйчел явилась сюда раньше, а не пропустила пять назначенных встреч. Эмоджин оскорблена.

– Еще раз извините! – громко произнесла я и услышала, как мой голос разносится по пустынной улице. – Я была не готова, и я не люблю, когда меня принуждают!

Дверь в салон открылась, и Вэйд обернулся.

–  Тогда объясняйся сама.

Внутри салона шевельнулась тень, очерченная резким светом, хлынувшем наружу. Я успела заметить лестницу, ведущую наверх, а потом дверь захлопнулась. Дэвид отступил на шаг, и вторую стеклянную дверь открыла босая крупная женщина в сине-зеленом одеянии, напоминающем сари.

Я стояла как громом пораженная. Она была необыкновенной. Я раньше не встречала женщин, которые, обладая таким ростом и весом, могли преподносить себя с подобной элегантностью и достоинством. На ее светло-кремовой безупречной коже не было и следа татуировок, казалось, будто это кожа новорожденного. Почти седые волосы, заплетенные в две косы, лежали на плечах. Судя по морщинкам, разбегавшимся от губ, она часто улыбалась, хотя сейчас лицо оставалось серьезным. Наверное, в ее роду были коренные американцы и французы, хотя не уверена.

– Эмоджин, – обратился к ней Дэвид через решетку. – Спасибо. Мы наконец загнали ее в угол.

– Я еще не сказала, что согласна, – ответила она, и я наступила Вэйду на ногу. Он отошел, и мне стало легче мыслить. – Рэйчел Морган?

Она перевела взгляд своих карих глаз на меня, и я оказалась в ловушке.

– Мм, простите, – промямлила я, как будто вновь оказавшись в детском саду. – С моей стороны было наглостью пропускать назначенные встречи, но я была не готова, и я не люблю, когда меня к чему-либо принуждают. Вы принимаете мои извинения?

Эмоджин глубоко вздохнула и, задержав дыхание, осмотрела меня с ног до головы.

– Возможно. Зайди, и я послушаю, что ты готова рассказать.

«Готова рассказать?», – мысленно переспросила я, но тут она отперла замок на решетчатой двери и, отвернувшись, грациозно прошла внутрь здания.

Дэвид распахнул передо мной дверь, и я вошла внутрь с мыслью, что со мной обращаются, будто с неразумным ребенком. За мной последовал Вэйд, потом Дэвид. Он захлопнул дверь, заперев нас внутри. Я медленно вдохнула, впуская в себя ощущения комнаты.

Первое, на что я обратила внимание, это отсутствие эха. В комнате было тепло, градусов 27, и мое тело моментально расслабилось. Цементный пол покрывали некогда яркие мазки всевозможных красок, призванные имитировать татуировки. Сейчас большая часть узоров выцвела. Стены пестрили рисунками – один поверх другого. В глубине комнаты возвышался ряд автобусных сидений, а за ними располагались парикмахерское кресло и большая микроволновка, на которой стоял кофейник. Вдоль стены были отгорожены три небольших закутка, какие выделяют сотрудникам в офисных зданиях. Кабинки не имели дверей, но окна, тянущиеся от самого потолка и до подоконника, были прикрыты жалюзи.

Эмоджин втиснула свое большое тело за U-образную стойку в центре салона. Под поцарапанным стеклом витрины были развешаны украшения для пирсинга. Позади нее, на широких полках, лежали альбомы всевозможных размеров, некоторые толще обычных печатных книг.

Вэйд проследил за тем, как Дэвид подвел меня к стойке, потом сунул большие пальцы в карманы и пошел к молодой девушке, которая разговаривала с ним в дверях. Кажется, ее звали Мэри-Джо? Оторвавшись от счетов-фактур, она улыбнулась ему, и я закатила глаза.

– Так ты альфа Дэвида? – спросила Эмоджин, когда я подошла к стойке. Задумчиво глядя на меня, она уселась на высокий стул, затем повернулась к разрисованному монитору и клавиатуре. – Ты совсем не похожа на других девушек его стаи.

Встав ровнее, я протянула ей руку поверх стойки.

– Меня зовут Рэйчел, – представилась я и пожала ее гладкую прохладную руку. Она явно не занималась физическим трудом. – Простите, что побеспокоили вас так поздно, – сказала я, оглядев закрытый на ночь салон.

Эмоджин приподняла светлые брови.

– Опоздала ты с извинениями, – невесело произнесла она. – Ну, ты, наконец, здесь, но я не буду бить тебе тату, если ты сама этого не хочешь. – Скрестив руки на груди, она посмотрела на Дэвида, потом на меня. – Я знаю, что он силком притащил тебя сюда. Тебе есть, что добавить?