Его ответ удивил Стежка и погрузил в долгие размышления.

Потом они много разговаривали, в основном вечерами и по ночам. Стежок перелег рядом с Горцем, и теперь шёпотом они могли общаться хоть всю ночь, к тому же второй сосед Никиты был тугим на ухо, либо искусно притворялся.

Утром рано их сдергивали с нар, и выводили в столовую резервации. Столовая представляла собой длинные желоба, заполненные мутной дурно пахнущей кашицей, пригодной для питания и даже очень сытной. Заключенных выстраивали в ряд вдоль желобов, и они приступали к еде. Хлебать кашу приходилось привязанными к жёлобу деревянными ложками. Надсмотрщики, прогуливающиеся вдоль рядов с поглощающими пищу гореванами, внимательно следили за тем, чтобы никто не пытался отвязать и присвоить себе ложку.

В первый раз попав в столовую, Никита почувствовал себя свиньей, приведенной на откорм, впрочем летиане по другому к ним не относились. Он и не заметил, как сам стал считать себя гореваном. Он невольно влез в шкуру горевана, примерил на себя чужой костюмчик, и неожиданно почувствовал его родным.

Никита не мог выбросить из головы страшную картинку первого дня в резервации. Их только что привезли в фургонах, в которых на многих планетах Солнечной Федерации не стали бы даже скот перевозить, построили на центральной площади резервации перед деревянным помостом, пахнущим болотной гнилью. Младшие надсмотрщики и добровольные помощники из лишенцев прошли по рядам новичков и отобрали восемь гореванов. Их заставили выйти вперед и встать рядом с помостом. Потом наступили долгие минуты ожидания.

Прошло казалось несколько часов прежде чем на помост поднялся комендант резервации, высокий пожилой летианин с некрасивым жестоким лицом. Он разразился длинной речью, суть которой сводилась к простому алгоритму: «житель резервации должен подчиняться законам резервации иначе его ждет наказание. Живите по закону, и будете довольны». Комендант не говорил каким будет наказание, но для того чтобы прибывшие гореваны убедились в искренности его слов, достал пистолет и выстрелил каждому из восьми отобранных гореванов в голову. После чего ушел, не оглядываясь, а надсмотрщики заставили гореванов, которым повезло несколько больше чем этим восьми, убирать трупы. Трупы отнесли к печкам завода.

У Никиты до сих пор в ноздрях трепетал запах свежей теплой крови. Когда он нес на плече тело несчастного горевана, он готов был броситься безоружным на надсмотрщиков и убивать их голыми руками, но сдержал себя. Поклялся отомстить, когда представится подходящий случай.

После столовой гореванов вели на работы. Еще в первый день их распределили по отрядам. Каждый из отрядов был приписан к тому или иному объекту. Первый отряд работал в инкубаторах. Второй отряд трудился на перерабатывающем заводе. Третий отряд обслуживал производственные конвейеры. К последнему отряду был приписан Горец.

Стежок был из четвертого отряда, работавшего на каменоломне. С раннего утра до позднего вечера он сидел в кабине недропроходца, управляя им при помощи силовых рычагов и руля. Монотонная утомительная работа, опасная для жизни и здоровья. Вгрызающийся в каменную породу горных подземелий, недропроходец был беззащитен перед природой. Плохо обученные операторы машины часто ошибались и погибали под завалами. Но чаще всего их убивала радиация, излучаемая добываемой рудой. Недропроходцы же не были оборудованы защитными экранами, по сути они были просто грудой железа. Летианам было дешевле найти новых узников, чем ставить на машины дорогие защитные экраны.

Отряд Горца работал на литейном производстве в жарких цехах. Здесь они выплавляли металл. Завод находился в нескольких километрах от резервации, и гореваны, работавшие в третьем отряде, единственные могли покидать территорию резервации. Утром их дожидался грузовик, который отвозил их на место работы.

В сталелитейных цехах было очень жарко и опасно. Вечно горящие печи, раскаленный льющийся в готовые формы из чанов металл и сумасшедший блеск в глазах работавших здесь гореванов. На глазах Никиты один из гореванов, должно быть работал давно на заводе, накинулся на надсмотрщика. Он прыгнул ему на спину и вцепился зубами в горло. Кровь брызнула и мигом напитала рубашку летианина. Он как не пытался, но не получалось стряхнуть горевана со спины. Он орал, точно свинья, которую режут, и метался из стороны в сторону с клещом, присосавшимся к его шее. Наконец к нему подоспели на помощь. Горевана с трудом оторвали от летианина, гореван брыкался, шипел и пытался укусить держащих его летиан. Надсмотрщики, не долго думая, подняли его и зашвырнули в ближайшую печь. Гореван не успел ничего и почувствовать, вспыхнул искрой и исчез.

Никита не хотел вот так просто исчезнуть, как этот несчастный гореван. Поэтому он осматривался по сторонам, выискивал пути к свободе, подмечал все на пути к заводу и назад, старался запомнить территорию резервации и прикидывал самые удачные пути к бегству.

Тем же самым занимался Стежок. Вечером они обменивались увиденным и делились идеями.

По подсчетам Никиты прошел уже месяц, как он попал в резервацию «Дохлая лощина», а его так и не пытались спасти, теперь нужно было заботиться о спасении самостоятельно. Только одного Стежка для удачного побега было мало, нужно привлечь на свою сторону еще пару гореван и заручиться поддержкой остальных жителей барака. Пускай помогать не станут, так хоть не помешают.

Одной из основных проблем оставался старший по бараку, от его неусыпного взора было не спрятаться, не скрыться. Чтобы выбраться незамеченным из барака, его нужно было отвлечь. Конечно, было время, когда бугор спал, но, во-первых, у него было очень чуткий сон, во-вторых, пока он отдыхал его замещал один из прихлебателей, пытавшийся выслужиться перед бугром.

Но главная проблема заключалась в том, как незаметно выбраться за территорию резервации. Дни шли, а Горец не видел выхода. Стежок ему в этом мало чем мог помочь. Он делился увиденным и порой замечал такие интересные детали, которые Никита пропускал мимо, но зацепить свежую идею было не в его силах. По части изобретения и разработки стратегических планов был Никита, да вот только как раз с этим у него было худо, если не сказать скверно.

Никита надеялся, что идея придет к нему озарением, и его надежда сбылась.

Егерь проснулся посреди ночи, почувствовав чужое присутствие. Он не открыл сразу же глаза, очнулся полностью, стряхнул с себя остатки сна, нащупал левой рукой под подушкой холодную рукоять пистолета и аккуратно сквозь прищур посмотрел.

Рядом с кроватью стоял гореван из молодняка, недавнее пополнение в поселке, видно прислали с командного пункта разбудить командира, а он испугался, топтался на месте и не знал, с какой стороны начать будить легендарного и ужасного Егеря, о котором по деревням сказки страшные рассказывали. А вдруг ты его будить, а он драться. Глаз подобьет, по ушам накостыляет, зубы пересчитает на предмет лишних, чтобы привить уважение к старшим.

— Ты в следующий раз так не подкрадывайся, а то ведь до конца не проснусь и ненароком зашибу. От двери лучше, да гортанным представлением, так вернее получится, — сказал Егерь, напугав тем самым рядового.

От неожиданности он отпрыгнул от кровати, но тут же опомнился, вытянулся, расправил плечи и бодро отрапортовал:

— Господин Егерь, вас просят незамедлительно явиться на командный пункт.

— Вольно, рядовой, можешь уже расслабиться. Раньше надо было про устав вспоминать, а не на меня спящего пялиться. Вас что в учебке этому учат? Тебя, смельчак, как зовут? Давно в поселке?

— Арви Ако. Неделю назад прибыл в расположение, — бодро отрапортовал рядовой.

— То-то я вижу, рожа мне твоя незнакомая. А я в поселке всех знаю. Я как раз всю прошлую неделю отсутствовал, в городе Прелата был, а вчера как с охотничьей партией вернулся, на Гиблые болота уехал, а ты мне поспать не даешь. Непорядок, — ворчал, натягивая брюки и рубашку, Егерь.