Вести пытались оборону,

Теперь же – к тинистому лону

Прижались грудью навсегда.

13

Вперед, вперед! Быть может, к полночи

И мы вот так же молча ляжем,

Как эти птицы, фюзеляжем

До глаз зарывшиеся в ил,

И озеро тугими волнами

Над нами справит чин отходной,

Чтоб непробудный мрак подводный

Нам мавзолеем вечным был.

14

Мы знали все: вкруг "града Ленина"

Блокада петлю распростерла.

Как раненный навылет в горло,

Дышать он лишь сквозь трубку мог –

Сквозь трассу Ладоги... В томлении

Хватал он воздух узким входом

И гнал по жаждущим заводам

Свой каждый судорожный вдох.

15

Мы знали все: что гекатомбами

Он платит за свое дыханье;

Что в речи русской нет названья

Безумствам боевой зимы;

Что Эрмитаж звенит под бомбами;

В домах мороз; мощь льда рвет трубы;

Паек – сто грамм. На Невском трупы...

О людоедстве знали мы.

16

Нас бил озноб. Уж не беседовал

С другим никто. Еще мы знали:

Спасают нас от смертной стали

Ночь, снегопад, полярный шторм...

Враг не встречал нас, не преследовал,

Наш путь не видел с небосвода...

И поглотила непогода

Остатки линий, красок, форм.

17

Зачем мы шли? Во что мы верили?

Один не спрашивал другого.

У всех единственное слово

В душе чеканилось: – Иди! –

...Как яхонты на черном веере,

Навстречу вспыхивали фары,

Неслись, неслись – за парой пара –

Неслись – и гасли позади.

18

И снежно-белые галактики

В неистовом круговращеньи

На краткий миг слепили зренье

Лучом в глаза... А шторм все рос,

Как будто сам Владыка Арктики

Раскрыл гигантские ворота

Для вольного круговорота

Буранов, пург и снежных гроз.

19

Он помогал нам той же мерою

И к тем же страшным гнал победам,

Каким явился нашим дедам

В бессмертный год Бородина...

Кто опровергнет это? Верую,

Что страстная судьба народа

С безумной музыкой природы

Всечастно переплетена!

20

Когда ширял орел Германии

К кремлевским башням в сорок первом,

Когда сам воздух стал неверным,

От канонад дрожать устав,

Когда, в отчаяньи, заранее

Народ метался по вокзалам –

Не он ли встал морозным валом

У обессилевших застав?

21

Он встал, морозным дымом кутаясь,

Сильней всех ратей, всех оружий,

Дыша неистовою стужей,

Врагу – погибель, нам – покров...

Нефть замерзала. Карты спутались.

Сорвался натиск темных армий...

Над свитками народной кармы

Лишь он маячил – дух снегов!

22

В былые дни над лукоморьями,

По немеречам, рвам, полянам,

Не он ли грезился древлянам

Как хладом свищущий Стрибог?

Он правил ветреными зорями,

Аукал вьюгой у костра нам,

И в чистом поле под бураном

Его любой увидеть мог.

23

Нас, сыновей кочевья вольного,

Он любит странною любовью.

Он наших предков вел к низовью

Размашистых сибирских рек;

В суземах бора многоствольного

Костры охотников он любит,

Он не заманит, не загубит,

Он охраняет их ночлег.

24

Но если даль вскипает войнами

И в вихревом круговороте

Свободный цвет народной плоти

В бою ложится под палаш –

Ветрами, вьюгами, сувоями,

Встает он русским в оборону;

Его мирам, державе, трону

Есть имя тайное: Ахаш.

25

Он вывел нас. Когда морозные

Открылись утренние дали,

Мы, оглянувшись, увидали

С лесистых круч береговых,

Как ярко-ярко-ярко-розовой

Порфирой озеро сверкало

И мрели льдистые зеркала –

Гробница мертвых, путь живых.

26

В потемках ночи, от дивизии

Мы оторвались. Только трое –

Не командиры, не герои,

Брели мы, злобясь и дрожа.

Где отдохнуть? Достать провизию?

Мороз... бездомье... скудный завтрак.

И мы не думали про "Завтра"

У фронтового рубежа.

27

Но если ты провидишь в скорости

Блиндаж, стволы "катюш", окопы,

Геройский марш в полях Европы

До Bradenburger Tor* – забудь:

В другом, вам незнакомом хворосте

Уже затлелся угль поэмы,

И губы строф железно немы

Для песен, петых кем-нибудь.

–-------------------

* Бранденбургские ворота (нем.).

–-------------------

28

За небывалой песней следую

По бранным рытвинам эпохи.

Воронки... Мрак... Вверху – сполохи

Да туч багровых бахрома,

Но вещим ямбом не поведаю

О зримом, ясном, общем, явном,

Лишь о прозреньи своенравном

Превыше сердца и ума.

29

Зачаток правды есть и в надолбах,

Упорным лбом шоссе блюдущих,

В упрямстве танков, в бой бредущих,

В бесстрашной прыти муравья,

Но никогда не мог я надолго

Замкнуться в этой правде дробной:

Манил туман меня загробный

И космос инобытия.

30

Немного тех, кто явь военную

Вот гак воспринял, видел, понял;

Как в тучах ржут Петровы кони,

Не слышал, может быть, никто;

Но сладко новую вселенную

Прозреть у фронтового края,

И если был один вчера я, –

Теперь нас десять, завтра – сто.

31

А ночь у входа в город гибели

Нас караулила. Все туже

Январская дымилась стужа

Над Выборгскою стороной...

Нет никого. Лишь зданья вздыбили

Остатки стен, как сгустки туши –

Свои тоскующие души,

Столетий каменный отстой.

32

Как я любил их! Гений зодчества,

Паривший некогда над Римом,

Дарил штрихом неповторимым,

Необщим – каждое из них;

Лишь дух роднил их всех, как отчество

Объединяет членов рода;

Так пестроту глаголов ода

Объединяет в мерный стих.

33

Все излученья человеческих

Сердец, здесь бившихся когда-то.

Их страсть, борьба, мечты, утраты,

Восторг удач и боль обид

Слились в единый сплав для вечности

С идеей зодчего: с фронтоном,

С резьбой чугунной по балконам,

С величием кариатид.

34

И вот теперь, покрыты струпьями

Неисцелимого распада,

Огнем разверзшегося ада

До самых крыш опалены,

Они казались – нет, не трупами –

Их плоть разбита, лик разрушен –

Развоплощаемые души

На нас взирали с вышины.

35

Как будто горькой, горькой мудростью,

Нам непонятным, страшным знаньем

Обогатила эти зданья

Разрушившая их война,

И, Господи! какою скудостью

Нам показались беды наши,

Что пили мы из полной чаши

И все ж не выпили до дна!

36

Утих сам голод. Одичание

Усталых воль, сознаний, тела

Забылось. Родина смотрела

На каждого из нас. По льду

Мы шли без слов, без слез, в молчании,

Как входят дети друг за другом

К отцу, что, истомлен недугом,

Встречает смерть в ночном бреду.

37

А там, за выбитыми окнами,

За кусковатою фанерой,

Без дров, без пищи, в стуже серой

Чуть теплились едва-едва

И полумертвыми волокнами

Еще влачились жизни, жизни,

Все до конца отдав отчизне

И не дождавшись торжества.

38

Героика ль? самоотдача ли?

О, нет. Насколько проще, суше

И обыденней гибнут души

В годину русских бед и смут!

Но то, что неприметно начали

Они своею жертвой строгой,

Быть может, смертною дорогой

Они до рая донесут.

39

Вдруг – среди зданий, темных дочерна,

Звено я различил пустое,

Даль, берега, мостов устои