Мальчишки загоготали.

— Борька, чертяка, умываться надо, тогда никакой теленок тебе не страшен.

Борька засопел обиженно.

— Я вам про Фому, а вы мне про Ерему, — сказал он и боязливо, с отвращением полез в озеро.

Перед тем, как окончательно заснуть, Ваня подумал: «А вдруг завтра дождь?»

Утром никакого дождя не было. День обещал быть солнечным и ветреным. Все еще спали крепким сном, когда, выбежав на улицу, Ваня увидел Ивана Дмитриевича. Тот был при полном параде: в походной куртке, около ног его, как верный пес, лежал рюкзак.

— Здравствуйте, Иван Дмитриевич, — сказал Ваня.

— Здравствуй, тезка, здравствуй. Как утро, а? Ох, и денек будет, друг!

— А куда мы пойдем, Иван Дмитриевич?

— На кудыкину гору.

— Нет, правда?

— А пойдем мы в степь, в сторону Балыклея. Там ведь мы ни разу не были, посмотреть надо.

— Эх, надо, Иван Дмитриевич, — весело сказал Ваня и сверкнул чернющими глазами. Иван Дмитриевич подумал, глядя на него: «Ну, чистый цыганенок: и кожа смуглая, и волосы черные. Да и по нутру своему похож — так и глядит, где бы нашкодить».

За завтраком ели так быстро, что тетя Тоня спросила:

— И чего это вы, как на пожар жуете?

Борька Данилов тотчас поправил тетю Тоню:

— Надо говорить торопитесь, а не жуете.

— Вот я и говорю. Вы хоть знаете, что едите?

Ребятишки закричали:

— Кашу! Кашу!

— Ну, слава богу, что не щи! — сострила тетя Тоня.

Но как ребята ни торопились, все никак не могли выйти за ворота. Обычно так и бывает, когда вместе собираются человек тридцать. То одно забудут, то другое. Вроде бы все продукты на обед взяли, даже тетитонины сухарики, да соль забыли. Соль взяли, чуть удочки не оставили.

Все-таки вышли. Пересекли несколько балок. Наконец, Иван Дмитриевич сказал:

— Привал! Выбирай место.

— Выбрать место — тоже нелегкая задача. Кругом столько этих самых мест и одно другого лучше, аж глаза разбегаются. Место наконец выбрали под тремя вербами. Сложили свои узелки в кучу, разулись и давай бегать, скакать, кувыркаться. Иван Дмитриевич подождал, пока нарезвятся, потом распорядился:

— А сейчас айда за дровами для костра.

— Потом выбрали поваров, и помощники нашлись. Можно полегоньку и к обеду готовиться.

— Вода! Вода! Где вода? С чем щи варить, как чай пить? — завопил главный повар.

— Действительно, вода нужна, а где ее взять, вокруг что-то ручьи не журчат. Отрядили несколько человек за водой. Ваня Арчаков позвал с собой Борьку Данилова. Тот отмахнулся:

— Да ну ее! Лучше я пойду поглазею один.

— И ребята пошли искать воду по балкам. Довольно долго ходили, тюльпаны нашли, а воды все не было. Наконец увидели ручеек. Вода светлая, хорошая. А рядом еще один бежит. Набрали из второго, на поверхности его плавают маслянистые черные пятна.

— Никак, нефть, — сказал Иван Дмитриевич. — А ну, ребята, давайте отнесем эту воду вон тем людям. По-моему, это изыскатели.

— Недалеко от этого места, где протекал ручеек, работала московская геологоразведывательная партия. Показали им котелок с водой. Москвичи сказали:

— В этом районе есть нефть.

— К своей стоянке возвращались с радостными криками:

— А мы нефть нашли!

— Главный повар сказал сурово:

— Из нефти суп не сваришь. Гони воду.

— Те, кто не ходил за водой, завистливо слушали рассказ ребят о том, как они были в гостях у московских геологов, видели настоящие топографические карты и даже держали их в руках.

— Ни один, наверное, поход не обходится без приключений. Вода с нефтью — это еще не все. Это было, можно сказать, начало. Главное событие — впереди. Из-за него всем здорово пришлось поволноваться.

— Костер пылал вовсю, в ведре аппетитно булькал суп, пахло свежезаваренным чаем и дымом, короче говоря, обед вот- вот будет готов. Ребята устали играть в лапту и присели недалеко от костра. Кто-то запел басом «Широка страна моя родная». Не вытянул до конца. Ребята засмеялись. Кто-то иронически заметил:

— Эх, спасибо скажи, Родд не слышит. А то заплакал бы.

— Недавно в гости к дубовским детдомовцам приезжал

— Родд, друг Поля Робсона. Конечно, он пел знаменитую песню Дунаевского о Родине. Что делалось в зале! В тот вечер ребята увидели постановку с участием Родда. В ней рассказывалось, как линчевали негра за то, что он полюбил белую девушку.

— Приезжала к детдомовцам и делегация французских женщин. Всю войну они томились в концлагерях. Француженки рассказывали ребятам о фашистских зверствах, показывали выколотые номера на своем теле. Эти рассказы очень потрясли ребят. Многие плакали. Тогда француженки взяли детей на руки и запели «Гимн демократической молодежи». Дети угощали их арбузами и фруктами из своего подсобного хозяйства.

— Так и сидели ребята в ожидании обеда и вспоминали последние события. Наконец, главный повар объявил, что кушать подано (это означало не больше, как суп готов). Быстро расстелили под тремя вербами плащ-палатки, нарезали хлеб, высыпали в общую кучу тетитонины сухари. Совсем было собрались суп хлебать, как Иван Дмитриевич объявил:

— Отставить. Почему за столом только двадцать девять? Где еще один человек?

— Да не может быть, Иван Дмитриевич. Вы ошиблись. Все тут.

— Стали еще раз считать — одного нет. Кого? Борьки Данилова. Покричали: «Борька! Борька!»

— Не отзывается.

— Может, человек до ветру пошел.

— Это предложение успокоило всех — и ложки застучали. Однако суп похлебали, а Данилов все не появился. Но ребята не теряли надежды.

— К каше наверняка придет.

— Съели кашу — Борьки все не было. Иван Дмитриевич всполошился не на шутку. И тут Ваня Арчаков вспомнил, что Борька отказался с ним идти за водой.

— И Борька сказал — один погуляет, — сообщил Ваня.

— С тех пор прошло добрых три часа. Решено было идти на розыски. В какую сторону он пошел. Ваня не помнил, вернее, не видел.

— Разделились на четыре группы. Пошли в разные стороны. Через полчаса — с докладом к Ивану Дмитриевичу. Нашел, не нашел — все равно.

— Ваня Арчаков со своей группой двинулся на север. Пока лазали по балкам, чего только не передумали: «Побежал в Камышин (глупо, почему не в Сталинград), заблудился (в трех соснах, что ли?), волки загрызли (днем не может быть). Может, уснул где?»

— Ребята шли и шли, вглядываясь в каждый кустик, в каждую ямку. Время от времени звали Борьку. Устали.

— Вот что, пацаны, айда назад!

— Если вон в той балке нет, то повернем.

— Но Борька оказался не в балке. Рядом, справа, ближе к грейдеру, было вспаханное поле. На самом дальнем краю увидели Борьку. Он сидел. Радостно закричали:

— Борька! Борька! Жми сюда! Мы тебя ищем!

— Но Борька почему-то не вскочил и не побежал. Как сидел, так и сидел. Явно он был чем-то занят. Когда подбежали поближе, увидели такую картину: Борька сидит верхом на авиационной бомбе, как на хорошо откормленной, свинье. Ребята прикинули — метра этак два, два с половиной будет. Так вот, сидит Борька на бомбе и постукивает по ней камушком. Стук- стук.

— Ребята подошли поближе. Ваня Арчаков невольно подумал: «Вот бомбы я ни разу не разряжал — пороху там видимо-невидимо». Борька, наверное, давно стукал, но у него ничего не выходило, и Ваня хотел ему совет дать. Или помочь. Но он представил, что будет, если бомба взорвется. Он вспомнил, как бомбили их в Сталинграде. И на него навалился страх, такой, как тогда. Арчаков крикнул изо всех сил:

— Борька! Слезай сейчас же!

— Другие тоже закричали:

— Иди сюда! Быстро!

— Ага, я не наигрался, — ответил Борька.

— И снова стук-стук. Что делать? Побежали за Иваном Дмитриевичем, доложили. Он побледнел.

— Скорее! Тащите сюда!

— Да он не идет. Сидит себе и стукает.

— Побежали все вместе. Борька шел им навстречу. Видимо, наигрался.

— Все были так рады, что Борька слез наконец с этой проклятой бомбы, что в первый момент и не ругали его. Через некоторое время Иван Дмитриевич сказал, взяв Борьку покрепче за плечо: