Он больше ничего не видел и не слышал. И даже если и слышал - это его не побеспокоит. Я ещё
никогда не видела ни одного существа, которое могло бы так безоговорочно избавляться от
тела, как он. То, что я здесь делала, не интересовало его больше. Мои кошмарные крики о
помощи в конце концов он тоже не воспринял.
Я шагнула к его граммофону и спонтанно вытащила макси-сингл из стопки рядом со
старинным аппаратом. Моменты любви от Art of Noise.
- Как подходяще, - прошептала я цинично, завила граммофон, поставила его на 45 и
осторожно опустила иглу вниз.
Уже при первых тактах мой цинизм превратился в беспомощность. Да, мой карандаш
двигался, он рисовал, но он терпел неудачу на каждой пряди волос, каждой морщинке, каждой
линии - и особенно на том, что я любила больше всего. На его рте и его глазах. Самое большее -
это будет лицо, которое похоже на Колина. Но это будет не он. Упорно я закончила эскиз и
поставила внизу число, в то время как из-за первых слёз бумага начала образовывать волны.
У меня не получилось. Эскиз, может быть, поможет мне удержать его в памяти на пару
недель. Но потом это будет только рисунок, который почти ничего общего не имеет с Колином.
Его магию невозможно было запечатлеть на бумаге. Она его окружала. Её невозможно было
поймать, ни с каким техническим ухищрением этого мира. Я потеряю его, полностью потеряю,
если мы не справимся в схватке – схватке, о которой я ничего не знала и чью стратегию он
держал от меня в секрете.
Я скомкала рисунок и бросила его на пол, но оставила играть музыку. Я не могла прервать
её. Она так затягивала, что я не хотела от этого убегать. Первые такты простые и мягкие, почти
что поверхностные, но потом всё более увлекательные и магические. Искусство звуков. Они
заставили меня нарушить наши добродетели.
Я села позади Колина на пол, обхватила руками его живот и прижала щёку к спине. На
одну секунду я почувствовала, что его тело узнало меня и не отвергло мои прикосновения, а
ответило на них. Я увидела его руки на моей коже, почувствовала его в себе, услышала его
тихий стон и его шёпот. Слова, которые никогда не забуду, хотя я их не поняла. Потом рокот в
его венах успокоился, и мужчина передо мной стал лишь только скалой, в которой больше не
жила душа.
Я поцеловала его в холодную шею, поставила пластинку играть ещё раз и позволила ей,
всё время одной и той же последовательностью мелодий, убаюкать себя.
Следующее утро мы начали молча. Я спустилась вниз к берегу и стала готовиться к
экзамену; Колин зашёл в море, чтобы поохотиться. В солнечные, мечтательные,
послеобеденные часы я упаковала свои немногие вещи и попыталась запомнить хижину.
Потому что я точно знала, что больше не увижу её. Наблюдательница за птицами скоро
поправиться и наконец примется за свою работу. Нильсен получит свою непринуждённую
болтовню по субботам, и сможет отвозить еду на Тришин, а чайки и тюлени и гнездящиеся
птицы будут учитываться должным образом. Всё станет на свои места.
Никто не будет знать, что значили эта хижина и этот остров для меня. Начало и
расставание, ужас и избавление. Я потеряла саму себя здесь, и не один раз. А теперь я отдала
бы всё на свете за то, чтобы можно было удержать этот остров.
225
Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)
Я использовала охоту Колина, чтобы написать Джианне SMS. Колин собирался поехать со
мной в Гамбург, чтобы проверить её надёжность - каким бы образом он ни собирался это
сделать. Он торжественно мне обещал, что не навредит ей при этом. И в этом тоже я должна
была довериться ему. Во всяком случае, Джианна должна была ровно в девять вечера
находиться в гавани на стоянке, на которую доставила меня перед моим отъездом.
На моём почтовом ящике я нашла сообщение от Тильмана. Оно звучало как отпуск. С
Паулем всё в порядке, мне не нужно волноваться о том, что он много думает о Францёзе.
Тильман сам познакомился с девушкой из команды корабля и наслаждается тем, чтобы побыть
снова жеребцом. Снова? Ему ведь совсем недавно исполнилось семнадцать.
- Ну, тогда лучше перепихивайся, пока не потеряешь разум, - написала я ему и
подразумевала мои уничижительные слова намного серьёзнее, чем он догадается. Его это
могло отвлечь, если он посвятит себя таким вещам. Меня же это только приближало ещё
ближе к миру Маров, чем мы могли подумать. В начале второй половины дня Колин принял у
меня экзамены со снежно-зелёным взглядом и пылающими волосами.
Потом он надел шерстяную шапку и большие солнцезащитные очки, отнёс мой рюкзак в
лодку и стал ждать, пока я не сяду.
- Где твоё кимоно? - спросил он, когда я залезла к нему.
- А где ему ещё быть? Наверху, конечно, - ответила я.
- Ты думаешь, это было всё? Давай, иди и забери его, и побыстрее. Оно тебе ещё
понадобиться.
Я поместила верхнюю часть и штаны в два пластиковых пакета, которые нашла в
кухонном шкафчике, поцеловала на прощание Мисс Икс в тёмно-розовую морду и постаралась
забросить пакеты на лодку так почтительно, как только возможно. Я не была в настроении для
этикета и любезностей.
- Если ты думаешь, что я с размахивающими кулаками и крича, буду вышагивать вдоль
коридора Пауля, то ты ошибаешься, - прорычала я, когда Колин хотел включить мотор.
- Тебе и не надо. Ты сможешь тренироваться в зале. С Ларсом. Ты ещё будешь скучать по
мне. Ведь он настоящий мудак.
- Ты не мудак, - ответила я добросовестно, но без особой уверенности.
- Что же, зато про себя ты довольно часто называла меня так. Я мудак, если ситуация
требует этого от меня. Ларсу же, напротив, нравиться быть таким. Но он хороший учитель и я
смог организовать для тебя индивидуальное обучение. Каждый день в пять часов вечера до
схватки. Адрес зала ты найдёшь в твоём рюкзаке.
- Твой прощальный подарок? - спросила я кисло.
Колин насмешливо улыбнулся и повернул ключ зажигания. Рёв мотора и воды сделал
любой дальнейший разговор невозможным. При этой поездке, назад, на материк, я
совершенно не думала о морской болезни, воспоминаниях или панических атаках. Мои глаза
цеплялись за Тришин, пока остров не исчез в море, а в моём животе образовалась зияющая
пустота. Это был голод - но не тот голод, который можно было бы унять пищей, а прожорливая,
изнурительная тоска и меланхолия. Уже сейчас я хотел вернуться назад, и я поняла то, что у
Колина сорвалось просто так с губ. «Ты ещё будешь скучать по мне». Я уже сейчас делала это.
Слишком быстро мы добрались до Фридрихскога, где Колин сел за руль Volvo и повёз
меня в Гамбург. После первых нескольких километров я задремала, хотя не хотела засыпать,
чтобы, по крайней мере, была возможность чувствовать Колина рядом с собой. У меня было
подозрение, что это он подарил мне этот сон. Он хотел сделать всё проще для меня. Я
проснулась только тогда, когда было уже темно и мы добрались до парковки порта Гамбурга.
Красная угловатая машина Джианны стояла в поле зрения рядом с фонарём. Я видела её
стройную фигуру, как тёмный силуэт за рулём, негнущийся и напряжённый. Она выключила в
226
Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)
машине свет. Я не могла разглядеть, смотрела ли она в нашу сторону и в каком настроении
была. Но судя по её осанке, скорее, не в особо хорошем.
Когда Колин выключил мотор, я услышала жестяные удары, которые доносились от
машины Джианны к нам - неистовая барабанная дробь, необузданные риффы гитары и
экзотично пронзительный рёв. Это звучало так, будто она хотела с помощью этого крика