возможности много аргументов, и между этим перерыть квартиру в поисках ключа для сейфа.

Скорее всего, Пауль даже не знал, что ключ спрятан в его четырёх стенах.

Купить Паулю эту квартиру в Гамбурге и отремонтировать её, была папина последняя

попытка, чтобы помириться, и он очень старался. Спрятал ли он ключ уже тогда? Должно быть,

так оно и было, потому что мне было неизвестно, чтобы он после этого ещё раз навещал Пауля.

Разве только это было сделано тайно. Первый раз мне на ум пришёл вопрос, откуда вообще у

папы были все эти деньги. Эта квартира здесь, должно быть, стоила целое состояние. В самом

центре Шпайхерштадта Гамбурга, где только какие-нибудь богатенькие бизнесмены имели

свои офисы или мультимиллионеры хранили свои товары. Это пахло специальным

разрешением, но прежде всего это пахло папиными сомнительными дополнительными

занятиями, которые нам теперь нужно благодарить за то, что он пропал без вести.

Обстановка, однако, не могла быть от папы. Он вручил тогда Паулю щедрый купон для

Ikea, как и при его первом переезде из дома в коммунальную квартиру в Кёльне. Но я ещё не

видела здесь никакой мебели, которая хотя бы немного напоминала мне мебель из Ikea.

Я не нашла ничего такого и тогда, когда Пауль, съев ещё одну нездоровую половинку

булочки и долго просидев на туалете, отправился искать мою машину. Сильно помочь я ему не

могла, потому что даже парковочный билет пропал без вести.

Скорее всего, он выпал у меня из рук, когда я складывала ящики для транспортировки

себе на предплечья. Тем не менее, я надеялась на то, что Пауль вернёт мне Volvo вместе с

чемоданом, аквариумами и террариумами.

После двух часов самого внимательного осмотра квартиры, а квартира была не особо

большой, для меня стало определённо очевидно, что мужчины семьи Штурм имели склонность

к скрытности. Папин ключ я нигде не смогла найти, а ещё меньше я обнаружила свидетельств

того, чем вообще занимался Пауль изо дня в день. Я боялась, что он забросил медицинское

образование. Хотя в его комнате стояли книги и папки с записями лекций, но они выглядели

неиспользованными, а последние записи были старше, чем один год. Почему он отказался от

учёбы, оставалось для меня загадкой, так же и то, как он зарабатывал деньги, на которые он

накупил себе все эти роскошные вещи, которые скапливались в его спальне и гостиной. В

первую очередь, по крайней мере, тридцать часов от известных производителей, а так же

зловещая коллекция Чил-аут дисков (Чил-аут! Пауль и Чил-аут!). Ключ от порше в серебряной

чаше, которую он использовал для хранения всякой всячины и некоторых монет, так же не

ускользнул от моего внимания. К этому некоторые ювелирные изделия, дорогие

электроприборы, новый Apple-компьютер, игровые консоли, фотоаппараты, видеокамеры (для

чего ему нужно несколько штук?). Только от продажи этих вещей я смогла бы прожить

несколько месяцев.

Но самыми выделяющимися в квартире были картины. И они тоже фатальным образом

напоминали мне об отце, потому что он всегда с удовольствием украшал наши стены

произведениями искусств, которые он привозил из своих путешествий. Импрессионизмы с

Карибских островов были похожи на картины Пауля только в том, что касалось их размера, но

не в стиле.

Это были крупномасштабные, просто выполненные картины. На многих находился только

своего рода символ, который был нарисован на полотне короткими штрихами или маленькими

точками и в основном одним цветом. Необычно красивыми выглядели, однако, рамки.

Простые, но элегантные и только они придавали этим художественным произведениям (были

ли это вообще художественные произведения?) оттенок роскоши. Где-то я уже видела такой

тип картин, но где? Я не мгла вспомнить.

Во всяком случае, раньше Пауль никогда не интересовался искусством. Почему он тогда

обклеил картинами свои стены? Хотя на них, в общем-то, было не так много нарисовано, самое

большее змея или геккон, они приводили меня в странное восторженное состояние. Если я

33

Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)

смотрела на них, то у меня появлялась усталость, и я становилась рассеянной. Я сама себя

ругала за это, потому что любой ребёнок смог бы маленькими штрихами кисточки нарисовать

оранжевый круг. В них не было ничего особенного. Или всё-таки было?

Я склонила голову в сторону, зевнула и поняла сонно, что забыла про одну комнату.

- Блин, госпожа Штурм, - зарычала я на саму себя.

Это была та дверь, в сторону которой я пошла при моей острой слабости мочевого

пузыря, в самом конце коридора. Кладовая, сказал тогда Пауль. Ладно. Я, по крайней мере,

могу взглянуть на неё разок.

Но, как и при моём приезде, я сначала завернула в туалет. У меня было желание помыть

руки, после того, как я без разрешения покопалась в вещах Пауля.

В то время как я намыливала руки, я приподняла кончиками пальцев ног тяжёлый коврик.

Хотя я не верила, что существует секретный ящик под плитками, но никогда не знаешь ...

- Фу! - ахнула я и отпрыгнула на один шаг в сторону. Неестественно большой рой

чешуйниц, удивительно большого размера, выбежали на свет, чтобы бесцельно быстро начать

метаться между моих ног. Они не любили свет и вели себя так, будто лизнули листочки с ЛСД.

- Пошли вон, - прошипела я, преодолев первоначальный страх, и попыталась накрыть их

снова ковром. Но потом у меня появилась идея: может, я смогу ими успокоить Берту. Неохотно

я затащила пару особенно жирных экземпляров в стакан для чистки зубов Пауля, зашла в его

игровую комнату и вывалила мою добычу рядом с вздрагивающей Бертой.

- Вкуснятина! - прошептала я. Берта, ощупывая, передвинула ногу вперёд и положила её,

уверенная в своей победе, на одну из чешуйниц.

За ногой последовало её блестящее тело.

- Приятного аппетита, - пожелала я вежливо. Когда я вернулась в ванную, я должна была

срочно вымыть руки во второй раз, коллеги, приговорённых к смерти чешуйниц, снова

спрятались под пушистым укрытием, и я с трудом противостояла желанию потопать по ковру,

пока их бодрому брачному танцу на все времена не придёт конец. Но, может быть, они

понадобятся мне ещё для Берты и Генриетты. Пауль выглядел не особо воодушевленным,

когда я попросила его принести мне живых сверчков.

Теперь, значит, осмотрим кладовую, которая была вовсе не кладовой, как я тут же

установила, после того, как, наконец, нашла выключатель. Это была каморка, хорошо, но в ней

не хранилось никакой еды. В углу были сложены деревянные доски различного качества и

текстуры, пахло лаком и краской, на полочках над столом, который занимал почти всё

пространство, находился целый арсенал гвоздей, винтов, молотков, кисточек и пил. С

изучением медицины это не имело ничего общего.

Я шагнула вперёд, чтобы можно было рассмотреть, что лежало на столе, хотя я уже

догадывалась. Да, эта была одна из этих странных картин, которая ожидала своей рамки. Пауль

изготовлял эти рамы! Он мастерил рамы для картин и вешал их потом в своей квартире?

Шуршание развеяло мои мысли в долю секунды. Моя голова была совершенно пуста,

сделав минимальное движение головой, и всё-таки так резко, что заболела моя шея, когда я

последовала взглядом за шуршанием и посмотрела в два светящихся красным, с булавочную

головку глаза. При следующем вдохе, который я сделала с трудом, моего носа достиг затхлый

рыбный запах, смешанный с пронзительным ароматом мокрой шкуры. Крыса уставилась на

меня, как завороженная. Только её нос двигался, принюхиваясь, туда-сюда.

- Всё в порядке, я тебе ничего не сделаю, не шевелись ..., - Я подняла свою левую ногу и