постоянно сверлило и кололо. - Я не хочу говорить об этом. Прими всё как есть.

- Нет, - ответила я твёрдо. - Я видела тебя вместе с Лили, Пауль. Я редко встречала пару,

которая была бы так влюблена друг в друга. Она обожала тебя, и, прежде всего, ты обожал её,

ты чуть ли ей не поклонялся ...

- Елизавета, я не хочу говорить! - заорал Пауль и треснул ножом со всей силы по тарелке,

так что та разбилась. Я вздрогнула. Его пальцы дёргались, и на одну секунду я подумала, он

хочет взять нож и воткнуть мне в грудь. - Чёрт! - рявкнул он на меня, как будто это я ударила

ножом по столу, а не он. - Эту серию больше не производят, а теперь еще одна тарелка

разбилась ...

- Это всего лишь посуда, - попыталась я его успокоить. Он пугал меня. Нервно Пауль

смахнул осколки в сторону, и снова казалось, что его пальцы хотят схватить нож.

- Это не «всего лишь посуда». Это Versace, - возразил он сердито.

- И она донельзя уродлива, - сказала я холодно, взяла свою тарелку и бросила её в

кухонный шкаф. При ударе тонкий фарфор разлетелся на несчётное количество осколков. Пауль

вскочил на ноги. Его вытянутая рука метнулась в мою сторону.

- Ты ..., - выдохнул он глухо. Испуганно я вскочила со стула и отступила назад. - Оставь

меня в покое. Я предупреждаю тебя ..., - выдавил он и поднял свою руку. Другая его рука

врезалась мне в грудь и отбросила меня грубо назад. Я потеряла равновесие и попыталась

удержаться за край стола. Но толчок Пауля был сильнее. Я упала и сильно проехала спиной

вдоль стены, прежде чем удариться затылком о плитки. Инстинктивно я поджала ноги, чтобы

защитить своё тело.

Правая рука Пауля всё ещё была поднята вверх, как будто он в любой момент готов

ударить. Его рот исказился, а его глаза были такими тёмными, что в них не могло отразиться

даже светлое утреннее небо. Его длинные волосы коснулись моего лица, когда он склонился

надо мной.

Застонав, я отползла назад. Пауль как по принуждению замахнулся ещё раз, но незадолго

до моей щеки его рука застыла в воздухе. Я не смела ни дышать, ни двигаться, хотя всё во мне

кричало «беги».

- Я буду молчать, ничего больше не скажу, обещаю, я ничего не скажу! - попыталась я его

утихомирить и почувствовала, как мой рот исказился, но не от ненависти и злости, как у Пауля,

а из-за чистой паники. – Пауль, пожалуйста ...

С глубоким стоном он отдёрнул свою руку. Казалось, это стоило ему огромных усилий.

Потом он запрокинул голову назад и испустил крик, из-за которого у меня чуть не остановилось

сердце. В тот же миг мне стало плохо.

- Ты ... не ... мой брат. Ты не мой брат! - прошептала я и прижала обе руки к лицу, чтобы

не смотреть на него, так как закрыть я их не могла. Они закостенели.

Я подождала, пока тень его тяжёлой фигуры освободило моё тело, а его шаги удалились.

Потом я свернулась на полу и несдержанно зарыдала.

- О Боже, папа ... Почему тебя здесь нет ...? Ты ведь так мне нужен ..., - рыдала я вслух, как

будто мой отец мог это услышать и всё исправить.

Что с Паулем случилось? Он чуть не избил свою собственную сестру. Избил? Нет, не

только это. Я боялась за свою жизнь.

Никогда прежде Пауль не трогал даже одного моего волоска. Если не считать те попытки,

когда он в моём полном сознании хотел с помощью кухонного ножа и вилки сделать мне

операцию (По крайней мере, до этого он продезинфицировал мою кожу). Напротив, Пауль был

48

Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)

настоящим защитником. Если кто-то досаждал мне, то мог быть уверен, что он отомстит. А

теперь? Он сам напал на меня. Без всякого повода. Из-за какой-то дурацкой, уродливой

тарелки.

Хотя я должна была признать, что крайне его раздразнила. Но раньше, это случилось не в

первый раз, в таких ситуациях он просто уходил в свою комнату и игнорировал меня.

И потом этот крик - страдальческий и полный боли. Он прозвучал так, будто он собрал

всю свою последнюю энергию, чтобы выкрикнуть, и потом никогда больше не дышать, никогда

больше не чувствовать ...

Было ли это всё следствием потери Лили? Лишь летом я узнала, почему Пауль так рано

уехал от нас. Его девушка Лили влюбилась в папу. А Пауль был убеждён, что папа отвечает

взаимностью на эту влюблённость, да, что он дал ей для этого повод. В конце концов, к тому

времени он уже давно думал, что папа оставляет маму так часто одну, чтобы заводить романы.

Я попыталась представить себе, как бы я себя чувствовала, если бы Колин бросил меня,

потому что влюбился в маму. Даже представить себе это было ужасно. И скорее всего, я бы

тоже сваливала вину на маму. Но хватило бы этого, чтобы забросить все мои прежние желания

и планы и стать лесбиянкой?

Эта мысль так сильно сбила меня с толку, что я перестала плакать. Нет. Точно я не стала

бы лесбиянкой. Но ручаюсь, стала бы очень несчастной. Хотя ещё несчастнее, чем в этот

момент, едва было возможно.

Измученно я оставалась лежать. Тошнота не отступала, так что я теперь только

поверхностно дышала, потому что не могла переносить запахи, доходящие со стола. Если я

правильно идентифицировала дверь, которая до этого захлопнулась, то Пауль закрылся в своей

спальне. Лежал ли он там на кровати? Или хотел подышать свежим воздухом?

Черт, окно ... Створки сегодня ночью, которые были на полу, я вернула на место, но лишь

прижала их, потому что у меня не оставалось сил.

И как бы сильно он меня только что не напугал, он был моим братом, и с ним что-то

случилось, за что он, возможно, не был в ответе. Раздражать его, во всяком случае, мне больше

ни в коем случае нельзя, но я должна была посмотреть, всё ли с ним в порядке.

Я подтянулась с помощью моего стула вверх и, шатаясь, подошла к двери Пауля. Я

открыла её, не постучавшись. Со вздохом облегчения я поняла, что Пауль лежал на животе на

своей кровати, голова вжата глубоко в подушку, и дышал. Медленно, но регулярно.

- Убирайся, Эли. - Его голос был хриплым. Он что, плакал? Или это утомление делало звук

его голос таким слабым?

- Твои окна сломаны. Хотела только предупредить тебя.

- Я знаю. - Я пожала плечами, это было всё, что я могла сделать, а утешать его я даже не

собиралась, и ушла к себе в комнату. Мой чемодан я всё ещё не распаковала; во-первых, из-за

отсутствия полочек в шкафу, во-вторых, потому что я ещё точно не знала, оставаться мне здесь

или нет.

Я не чувствовала себя больше в безопасности у Пауля. В этот момент он казался мне

сумасшедшим, и по сравнению с ним я чувствовала себя почти нормальной. И всё-таки: хотя у

меня на правой щеке был отпечаток, шишка на затылке и я чувствовала себя совершенно

несчастной, но ... он в самый последний момент сдержался, восстановил над собой контроль.

Что-то мне мешало сейчас просто взять и сбежать. В конце концов, я осталась невредимой. И я

хотела знать, что с ним происходит. Если я сейчас сбегу, он никогда больше не подпустит меня

так близко к себе.

Я была в Гамбурге только три дня, и пока я посмотрела только Шпайхерштадт. Я хотела

выбраться отсюда, увидеть что-то другое, не только кирпичные стены домов напротив, узкий

кусочек неба надо мной или мутную воду подо мной. Предложение работы в клинике

показалось мне ещё раз как знак судьбы. Конечно, ошибка разъяснилась бы даже тогда, если я

49

Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)

там не появилась бы лично. Но клиника находилась вблизи Альстера, где якобы Гамбург был

самым красивым. Я могла встречу объединить с прогулкой и в это время спокойно обо всём