так же и в животе - вырисовывалось второе, гораздо более значимое намерение. Или оно всё

это время было там? Я хотела покончить с дружбой с Колином и собрать осколки наших

мечтаний в мозаику. Если это вообще было возможно.

- Ладно, Элиза, мы приехали, - излишне заметила Джианна. Так как я не могла встать, мы

сидели уже несколько минут безмолвно в её крошечном, неубранном автомобиле. Перед

нашим выездом в порт мне пришлось сначала освобождать пассажирское сиденье (две

полупустые бутылки с водой, кулёк с сосательными конфетами, помятая обертка от шоколадки,

три записные книжки, стержень от ручки, зарядное устройство от её мобильного и семь дисков

без боксов), чтобы можно было сесть, и при каждом повороте в багажнике перекатывались

какие-то тяжёлые предметы.

Заднее сиденье было полностью покрыто куртками, шарфами и зонтиками. Мой рюкзак

находился между моих колен. Джианна даже не пыталась предложить мне положить его куда-

нибудь в другое место.

Я не взяла с собой много вещей. Бумагу и ручку, мой мобильный, – которым, самое

позднее на Тришине, я больше не смогу пользоваться - контактные линзы, мой несессер, смена

нижнего белья, пара чистых носок. Колин и я ещё никогда не проводили вместе больше, чем

восемь-десять мирных часов. Упаковывать для него чемодан не стоило.

- Знаешь ..., - сказала я подавленно пыльному бардачку Джианны. - На самом деле, он

вовсе больше не мой парень. А друг. Мы друзья.

- О нет! - воскликнула Джианна с состраданием. - Он сказал скверную фразу? Он ведь не

сказал эту скверную фразу!

- Какую скверную фразу? - спросила я вяло.

Джианна выпятила грудь.

- Давай останемся друзьями! Это почти так же скверно, как "Это моя вина, а не твоя" и

"Это никак не связано с тобой"!

- Нет. Нет, он ещё не сказал ни одну из этих фраз. Собственно, он так же не сказал это так

чётко, но я ... - Я не знала, что дальше. В принципе, он произнёс только то, что я думала в тот

момент, хотя моё сердце страдало от этого. Я не могла выносить больше его прикосновения.

Нет, я даже их не хотела. Но в прошедшие ночи я в моих снах снова стала ближе к нему. И я

точно знала: если я буду ждать дольше, то всё будет ещё сложнее. Тогда пропасть между сном

и реальностью станет такой большой, что в какой-то момент я не смогу её преодолеть. Потому

что эти сны послал мне не он. Для этого они были слишком размыты. Они образовались из

меня самой. Так же я отважилась снова мечтать, очень аккуратно, очень осторожно и без

музыки. Музыка была бы уж слишком.

Джианна ободряюще похлопала меня по коленке.

- Ты справишься с этим, Элиза.

Я тяжело вздохнула.

- Я ведь должна.

- Чао, Белла, - сказала Джианна сердечно, захихикала из-за двусмысленности своего

ласкового обращения (Эдвард, казалось, становился для неё любимым намёком), поцеловала

меня в щёку и вытолкнула из машины. Я уже почти дошла до Volvo, когда внезапно услышала,

177

Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)

как она зовет меня. Я вопросительно обернулась. Она стояла рядом со своей машиной и

улыбалась мне почти умоляюще.

- Мы ведь ещё увидимся, не так ли? У тебя мобильный с собой?

- С собой. Но он не будет работать рядом с Колином. Всё ... всё несомненно будет хорошо.

Несомненно. - Я сама не верила своим словам.

- Позвони мне, когда вернёшься, ладно? Напиши мне письмо на электронную почту. Хоть

что-то! Не то я начну думать, что мне всё только приснилось. Пожалуйста! - Она послала мне

воздушный поцелуй.

Я кивнула, помахала ей на прощание, игнорируя любопытные взгляды группы туристов,

которые, очевидно, держались мнения, что только что наблюдали за первым хрупким

сближением лесбийской пары.

Всю поездку до Фридрихскога я только и делала, что пересиливала саму себя. Снова и

снова я останавливалась, потому что из-за быстрого биения сердца и тошноты не могла больше

концентрироваться на движении и думала, что задохнусь, если сразу же не выйду на свежий

воздух. Бесчисленное количество раз я хотела развернуться, а на одном выезде я даже сделала

это, чтобы тут же повернуть на следующем выезде на север и всё же остаться на прямой к моей

цели. Я ревела, ругалась и даже немного молилась. Только иногда у меня хватало нервов,

чтобы послушать музыку или радио. Последние пятьдесят километров единственное, что я

выносила, - это полную тишину.

Всё будет по-другому, чем в предыдущий раз, совершенно по-другому, говорила я себе.

Светило солнце. Было, по крайней мере, на десять градусов теплее, хотя всё ещё слишком

холодно. Никакого снега. Никакого шторма. Только постоянный, мягко шумящий ветер и

несколько блестящих, пенящихся волн на голубом фоне моря. Чайки летели по воздуху, а за

дамбами паслись овцы. Я знала, что это было красиво. Но я этого не чувствовала.

Слишком быстро я добралась до порта Фридрихскога - удивительно большого, для такого

маленького, сонного городка. Множество катеров для ловли крабов были установлены в ряд.

Я нашла парковку, вышла из машины, забросила рюкзак за спину и отправилась пешком

искать Луизе. Мой желудок бесновался, а кончик моего носа был ледяным. Я знала, что это

значило. Я переживала это не в первый раз. Ещё сегодня утром я обыскала интернет, ища

типичные симптомы. Панические атаки. Тело сигнализирует смертельную опасность, хотя её не

существует. Поэтому нужно сохранять спокойствие, сосредоточиться на дыхании и ждать, пока

адреналин не станет снова в норме. Проблема была в том, что в моём случае, возможно,

действительно существовала смертельная опасность и моё тело делало всё правильно,

переключившись на панический режим. Я не знала, в каком состоянии был Колин. И я не знала,

смогу ли пережить, если меня охватят воспоминания или я снова скользну в его память, как

только окажусь там. На Тришине. В последний раз это похитило у меня всё моё желание жить.

Ты всё ещё можешь вернуться, вбивала я себе в голову, даже если вы причалите к

острову, ты всё ещё можешь попросить шкипера отвезти тебя обратно домой. Ты ещё в

безопасности.

Вот она. Луизе. Неспокойно она качалась на мягкой зыби порта туда-сюда, что мужчине

на палубе совершенно не мешало. Спиной ко мне, на корточках он чинил голубой тент. Да, это

был Нильсен. Чёрт, он был здесь. Его лодка была здесь. Почему мне вдруг так повезло? Он

заметил мой уставившийся на него взгляд и вопросительно ко мне повернулся.

- Не могли бы вы меня ...? - О Боже, как мне было плохо. Я попыталась сглотнуть, но мне

понадобилось три попытки, пока это получилось и гортань подчинилась. - Не могли бы вы

отвезти меня на Тришин? Мне нужно отвезти наблюдателю за птицами что-то важное.

Улыбка резко сошла с обветренного лица Нильсена.

- Наблюдателю за птицами? - спросил он подозрительно. Я подошла немного ближе. –

Сегодня, в пасхальное воскресенье?

178

Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)

О Боже. Была пасха. Я об этом совершенно забыла.

- Да, - ответила я, дрожа, хотя солнце, грея, светило мне в спину. - Он же всё ещё там, не

так ли?

Выражение лица Нильсена потемнело. Он коротко кивнул.

- Да, там. В течение нескольких лет мой отец ездил на Тришин, позже потом я, и

наблюдатели за птицами всегда были рады, когда мы приезжали, но этот ... - Он снова

повернулся к своему тенту. - Он говорит, ему ничего не нужно. Он даже не хочет

непринуждённо поболтать.

Я подозревала, что таким образом он намекал на молчаливость Колина и тот факт, что