мимо моего окна, - разбудили меня примерно в обед. Мой мозг работал снова без

ограничений.

Что же, это хитро, подумала я изумлённо. Как только встаёт солнце, человек, который

видит Мара, теряет сознание. Шах и мат. Поэтому я потеряла сознание, когда встретила Колина

в первый раз на солнце и сняла его солнцезащитные очки с носа. Значит, я была единственная,

кто знал, как он выглядит днём и ночью. Особенно много времени мы всё же не провели

вместе в утренние часы. И всё-таки я знала о льде в его глазах, в отличие от других женщин, с

которыми он до меня проводил ночь и которые, должно быть, придерживались мнения, что он

типичный мачо, который сбегал, чтобы не разговаривать. На самом же деле он сбегал, чтобы

его не увидели. И потому, что они его боялись. Моё сочувствие при этих мыслях относилось к

нему, а не женщинам. Что его мотивировало соблазнять их? Вряд ли это мог быть инстинкт

продолжения рода.

Но я не хотела портить себе настроение - оно и так в последние часы стало

непредсказуемым и делало своей репутации честь. Колин, по всей вероятности, вернётся

только во второй половине дня, когда тени станут длиннее, а солнце мягче. У меня неожиданно

появилось время для себя. И моя одежда наконец высохла. Хотя она и выглядела немного

потрёпанной, но носить я её могла.

Я зашла в крошечную ванную, приняла душ - хотя и с некоторым сожалением, потому что

у меня было такое чувство, будто я смываю прикосновения Колина, - оделась и собрала всё

своё мужество, чтобы выйти за дверь и найти Янзена.

Я нашла его на кухне причудливого пансиона. Он без лишних слов обеспечил меня кофе,

булочками, сливочным маслом и домашним вареньем и оставил одну, чтобы проверить

лошадей. Его молчаливость жителей Северной Германии была мне желанной, потому что не

было никакого смысла разговаривать с кем-то о Колине, если тот не знал о существование

Маров. А я не разбиралась в лошадях. О себе же я тем более не хотела говорить.

Когда я наелась, то побрела без всякой спешки по Кейтуму, живописному месту,

выглядевшему как сто лет назад, который дремал так мирно и мечтательно на солнечном

свете, что у меня даже появилось чувство, будто я в отпуске.

Но потом поднялся внезапно ледяной ветер и погнал меня назад к конюшне. Я оставила

ставни в нашем маленьком коттедже закрытыми, потому что была не заинтересована в том,

чтобы меня кто-то подслушал, когда я буду звонить по телефону, что я должна была теперь

сделать. Я хотела позвонить Тильману и Джианне. И перед обоими звонками мне было

немного страшно.

На мобильном Тильмана снова ответил автоответчик, и теперь я не отважилась записать

сообщение на него. Францёз был хорошо знаком с современной техникой, и он находился в

непосредственной близости. Если он что-то подозревает, то было слишком рискованно

оставлять сообщения. Я должна буду попытаться позже ещё раз.

У Джианны, по крайне мере, раздался длинный гудок - но больше ничего не случилось.

Она не взяла трубку. При пятом звонке она отключила меня уже после первого гудка.

- Что это значит? - прорычала я и набрала текстовое сообщение. - Почему ты не берёшь

трубку? Это я, Эли. Возьми, пожалуйста, телефон. Или позвони мне сама.

Ответ пришёл незамедлительно.

- Я не люблю говорить по телефону. Мы можем писать электронные сообщения? С тобой

всё хорошо?

- Было бы лучше, если бы ты взяла трубку. Я попытаюсь сейчас ещё раз, - написала я в

ответ и набрала её номер.

Аллилуйя, она ответила.

201

Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)

- Ну, наконец. Как ты вообще можешь заниматься своей профессией, если никогда не

отвечаешь на телефонные звонки?

- Да, я ... я как раз писала и ... что же, - промямлила она. - Я ненавижу говорить по

телефону! Я ненавижу, когда телефон звонит, и я ненавижу кому-то звонить сама! Поблагодари

за это моего бывшего.

- Тогда, значит, нет никакой опасности, что ты позвонишь Паулю? - спросила я.

- Нет. Почему?

- Это я объясню тебе, когда вернусь. Никакого контакта с Паулем, ладно? Пожалуйста,

Джианна, это важно. Важно для нашего выживания, можно сказать. Для всех нас.

Джианна шмыгнула носом.

- Мне нельзя его больше никогда видеть? - Её голос звучал жалко, а слышимое

разочарование очень меня опечалило.

- Пака что нет. Мне очень жаль. Францёз опаснее, чем мы думали. Нам нельзя ни в коем

случае раздражать его. Обо всём остальном я ещё не знаю. Я только надеюсь, что Колин ... что

он может что-то сделать. Сегодня вечером узнаю больше.

- Когда ты снова будешь в Гамбурге?

- О, насколько я знаю Колина, быстрее, чем мне хотелось бы, - сказала я по возможности

небрежно. - Скорее всего, он посадит меня уже сегодня ночью в машину. Я дам о себе знать,

как только узнаю что-то новое, ладно? Пока.

Длинные телефонные разговоры никогда не были моим коньком, к большому сожалению

Дженни и Николь, которые могли часами говорить о самых незначительных мелочах, и этим

меня, в лучшем случае, утомляли до зевоты. В то же время их электронные сообщения

состояли максимум их трёх предложений, украшенные множеством смайлов, в то время как я

пыталась в стиле сочинения описать мою эмоциональную жизнь. Николь и Дженни - как далеко

они были. Вся моя прежняя жизнь, казалось, прошла на совершенно другой земной орбите. И

всё же она была уже отмечена тем, что окружало меня теперь: Марами.

До захода солнца я сидела на кровати и наблюдала за кочующей тенью на стене. Чем

темнее становилось, тем более недовольной и напряжённой я себя чувствовала. Что мне

делать, если Колин решит не ввязываться в схватку? Смотреть на то, как Пауль умирает? Даже

может быть кончает жизнь самоубийством? Становиться тяжело больным, и никто не в

состоянии его вылечить? Бросить его на произвол судьбы - этого я не могла сделать. Но если

Францёз захочет меня выкурить, то сделает это, а Пауль не встанет у него на пути. Это было

снова безнадёжно, как тогда с Тессой. И она не выслеживала нас на данный момент только

потому, что мне и Колину не было позволено быть счастливыми.

И это всё благодаря Францёзу. И жестокому прошлому Колина, из которого сама Тесса

лично его спасла ... Спасла? Подожди ...

- Почему она пришла? - засыпала я его первым из моих тысячи вопросов, когда он

вернулся не задолго после того, как село солнце. Судя по всему, он не только размышлял, но и

охотился. - Ты ведь там не был счастлив. Почему она пришла? Как она могла об этом знать?

Небрежным движением он отбросил влажные волосы назад и вытряхнул из них воду.

- Ты говоришь о Тессе?

- О ком же ещё! Почему она пришла? - Колин не смотрел на меня. Его взгляд потемнел,

лицо потеряло всякое выражение. Безжизненная и всё-таки такая зловеще-мрачная маска.

- Ты не хочешь этого слышать.

- Ах, Колин, пожалуйста, только не снова это высказывание! Ты не хочешь этого слышать,

ты не хочешь этого видеть, это слишком опасно, то слишком рискованно ... Я уже в самом

центре этого мира, я должна знать!

- Нет. Этого тебе не надо знать.

- Нет, надо! Скажи мне!

202

Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)

- У меня что, нет прав на частную жизнь? - набросился он на меня. Его глаза впились в

мои, и я испуганно прижалась к стене. - Разве я вытягиваю из тебя всё, чего ты не хочешь

рассказывать? Кто такой Гриша и почему он всё ещё снится тебе?

- Не смей сравнивать Гришу с Тессой! Гриша ... он не настоящий!

- О, для это он очень даже реальный в твоих мыслях. И я тебя не упрекаю им. Я знаю, что