— Поделом тебе, темный. Пойдем, Сияна.

— Эшред, я…

Эшрад криво усмехнулся, попытался сесть. Губы, измазанные кровью Сияны, сложились в болезненную гримасу.

— Иди, Сияна. Если ты действительно хочешь, иди с ним. Я не могу, да и не хочу тебя удерживать. Я долго жил. Настало время сдохнуть. Латиса оказалась ядовитой штучкой.

— Видишь, он без тебя справится.

— Джакк, помоги мне перенести его в лабораторию! — голосом, нетерпящим возражений, произнесла Сияна и подхватила Эшреда подмышки. Джакк вздохнул и стал-таки ей помогать.

В лаборатории было темно и пыльно. Софа, на которой Эшрад угощал ее когда-то, исчезла. Пришлось освобождать от залежей мусора и книг стол, стелить на него покрывало с задвинутых в угол мольбертов.

— Смотри-ка, Сияна! Это ты. Тьма его задери! — зло прорычал Джакк, увидев, что на картинах, законченных и не очень, нарисована Сияна разной степени раздетости.

Он резко отпустил голову некроманта. Голова с глухим стуком встретилась со столом.

— Тише ты! — прикрикнула на него Сияна.

Эшрад снова потерял сознание. Раны чернели, кровоточили сильнее. Сияна, не обращая внимание на приветливо моргнувший в банке глаз, бросилась к полкам. Коллекция трав, снадобий и зелий была у Эшрада внушительной. Поймав слепок магии Латисы, Сияна настроила интуитивный поиск. На полке тихонько звякнул черный флакончик. Сияна взяла его в руки, откупорила крышку, осторожно понюхала, отсканировала.

— Хуже ему уже не будет! — заявил Джакк.

Зелье не было опасным, это Сияна знала точно. И, доверившись своей ведьминской интуиции, она смочила зельем края самой глубокой раны. Эшрад застонал.

— Давай, залечивай его, раз ты такая добренькая, и сваливаем!

Края раны зашипели. Чернота расступилась. Кровотечение замедлилось. Сияна выдохнула и решила закрепить успех.

Спустя несколько часов Джакк, заштриховав на портретах Сияны все интимные места черной краской, задремал в углу, укрывшись сдернутой с окна гардиной. Сияна при помощи мини-тролля и Теллы промыла раны и еще раз все обработала противоядием, перебинтовала и доверила троллю отнести хозяина в спальню, Телла, не переставая охать, поддерживая голову, семенила следом. Сияна последовала за ними. Ее очень беспокоила аура Эшреда. Обычно яркая, мерцающе — черная, она светлела, становясь грязно-серебристой. От нее веяло могильным холодом. Точно грязное стекло, аура покрывалась ледяными разводами, которые вспыхивали чернильными пятнами, все еще сохраняя несмываемую, намертво приклеенную, магию Латисы. Еще одной зеркальной ведьмы. Которая умерла, и она, Сияна, все-таки теперь действительно последняя. Эшреда сгрузили на кровать. В себя он не приходил. Сбивчивое дыхание с хриплым присвистом было неровным. Сияна села на краешек кровати. Взяла его за руку. Рука была ледяной, но цепкие пальцы вцепились в ее ладонь. Эшрад заворочался. Плечо вдруг покрылось надрезами. Закроваточило.

— Телла! Бинты! Воду! Снова и быстро!

Сияна вскочила на ноги. Кровь из плеча хлынула сильнее. И вдруг, распарывая кожу ледяным острием, наружу вырвалось перо. Белое, стряхивая снежинки. Выдыхая зимний холод в теплую июльскую ночь. Перо стремительно увеличивалось в размерах. Другое плечо тоже окрасилось кровью.

Когда Телла вернулась назад, кувшин с водой выскользнул из ее рук. В комнате, где водили хороводы тысячи снежинок, на постели, покрытой коркой льда, лежал темный инквизитор. Некромант. Медовые волосы серебрились инеем, а по обе стороны его перебинтованного тела раскинулись два огромных серебристых крыла.

— Всемогущий чародей! — пробормотала Сияна, стирая с плеч Эшрада кровавые разводы. Но его дыхание выровнялось, замедлилось. Девушка чувствовала, чтобы не означали его, вдруг прорезавшиеся крылья, жизнь его уже вне опасности. Во всяком случае, пока. Сияна отпустила Теллу, закрыла дверь. Спустилась вниз.

Она подошла к Джакку, села рядом, облокотилась на его плечо, хотела лишь чуть передохнуть, но провалилась в черноту сна. Без сновидений.

Ее что-то толкнуло в бок. Что-то холодное. Настойчиво пинало. Вот холод уже пробрался под шелк рубахи. Побежал по коже, взобрался на мягкий холмик груди. Ледяные пальцы сдавили сосок. Совсем несильно, просто заставляя его твердеть. Потянули чуть-чуть. Сдавили сосок сильнее, вытягивая. И вдруг, резко и больно сжав, дернули так, словно собрались оторвать. Сияна вздрогнула. Вскрикнула, хватая себя за грудь, открывая глаза, оглядываясь.

— Привет! — услышала она голос, тихий, шелестящий, почти нечеловеческий.

Она обернулась. В темноте стоял…Тиаш тер Лин, абсолютно голый, с длинными, мокрыми, прилипшими ко лбу, щекам, плечам, волосами. Его член возбужденно топорщился, точно целясь в ее сторону. Сияна глянула на него, смутилась, отвела глаза, отвернулась. Джакк спал рядом. Или не спал, он сполз на пол, неестественно скрючившись, но на шее быстро-быстро билась жилка. Значит, живой. Сияна поспешно поднялась на ноги, осторожно глянула одним глазом. Тиаш завернулся в черное покрывало.

— Ладно, не буду тебя смущать. Пока, во всяком случае. И если ты пойдешь со мной добровольно. Ты же помнишь о моем приглашении, а? Ну же, смелее. Дай мне руку.

— Помню. Но бал в пятницу. К балу надо подготовиться.

Сияна колебалась. Тепло ключа на ее запястье придавало ей уверенности. Но Тиаш. Император. Ее родной дядя. Насильник ее матери — доверия ей не внушал. Скорее, она испытывала ужас, который неотвратимо сменялся желанием. Непреодолимым и настойчивым. Стоило ей глянуть в его зеленые, такие искренние и яркие глаза, как внутри все вспыхивало, как от яркой некромантской искры. Ноги слабели. Дыхание перехватывало и хотелось бежать за этим человеком (а человек ли он?), ползти на коленях, умолять о ласке. Фантазии становились все неприличней и откровенней. Император, казалось, видел ее насквозь, потому что обворожительно улыбнулся и вкрадчиво произнес:

— Ну, же, детка. Ты же этого хочешь, правда?

— Не-ет. Вернее, да. Но все-таки, нет… То есть, хочу. Я помню про приглашение. Я приду. В пятницу. Обязательно. Мне нужно там платье, туфельки, тыкву. То есть карету. Подготовить…

— Карета тебе на понадобится. Я доставлю тебя сам.

Мгновение закружилось темным вихрем. И они оказались под проливным дождем, на самом краю нависшей над спящим городом площадки.

— М-м-м, ты сводишь меня с ума…Ты пахнешь магией, ты такая сладкая, что я хочу тебя прямо здесь…

Тиаш прильнул губами к ее шее. Его влажный язык медленно прочертил дорожку к ее уху, облизал мочку, нырнул внутрь, дразня и крутясь. Сияна, вмиг вымокшая под дождем и замерзшая на ледяном, буйно накатывающем ветру, растрепавшем ее волосы, пробирающем до костей, задохнулась, охнула, застонала, почти повиснув на руках обнимающего ее Императора. Она ослепла и оглохла, когда на нее накатила волна удовольствия и магии, такой мощной, что даже темнота ночи, смоченная безудержным дождем, засияла, засветилась и вздрогнула. Ключик на запястье раскалился и ужалил, прожигая кожу. Сияна очнулась, отталкивая Тиаша. Едва удержалась на скользком парапете. Тиаш расхохотался, притянул ее назад, закружился, завальсировал, запрокидывая голову назад.

— Детка, посмотри на это небо. Какое оно темное. Если чуть взлететь…Вот так…

Он подпрыгнул, левитируя в тяжелом от влаги воздухе, поднимая Сияну за собой, скользя руками по липнущему к коже шелку.

— И, когда ты паришь в воздухе, одно лишь движение, и ты уже не можешь определить, где верх, где низ. Смотри, теперь у нас под ногами эта черная туча. Она кажется мягкой периной, на которую мне хочется повалить тебя и бесконечно заниматься любовью.

— Зачем меня куда-то валить…Кажется, мне был обещан бал, музыка, танцы, фейерверк, а тут сразу перины и с ног на голову. Это неправильно!

Сияна набралась смелости и посмотрела Императору в глаза. В его зеленых глазах отражалась черная туча, смазывая зелень, и глаза казались двумя бездонными черными дырами. Было страшно. Точно еще немного и она, Сияна, провалится в никуда.

— Не капризничай! Все у тебя будет — и платье, и танцы, и бриллианты! Ты будешь купаться в роскоши, моя императрица!

Дождь лил без устали. Ветер безумствовал. Сияне было холодно, но там, где руки Тиаша обнимали ее, кожа горела, точно облитая кипящим маслом.

— Ты знаешь, что очень похожа на свою мать, Сияна?

Сияна вздрогнула, ей захотелось вырваться.

— Да, она тоже пыталась убежать от меня, от себя. От своих чувств. Она ведь так и не призналась ни мне, ни себе, что любила меня. А ведь она любила. И я ее тоже любил. Когда она повесилась…

— Она…повесилась? — спросила Сияна охрипшим голосом.

— Да. Надеюсь, ты не такая дура. Не будешь ломаться, впадать в депрессию, рефлексировать…

Сияна почувствовала, как спазм сжал горло. И она то ли всхлипнула, то ли закашлялась.

— Ой, да ты совсем продрогла.

Мир снова перевернулся. Она полетели вниз. Пол стремительно приближался. Сияна зажмурилась, но столкновения не произошло. Они прошли сквозь камень, как сквозь желе.

— Располагайся! — произнес Тиаш, кивком головы указывая на кресло.

Сияна не двинулась с места. Между тем, ее одежда зашипела, выпаривая влагу. Тепло заскользило, окутало ее туманным облаком. Шелк скукожился, смялся, но стал сухим. Звякнуло стекло и на круглом столике у кресла возникли бокалы с напитками, вазочки со сладостями и большое блюдо с фруктами.

— Ты можешь устроиться рядом со мной. Мне так даже будет приятней. Может быть, хотя бы на этот раз мне не придется тебя долго уговаривать.

Сияна расправила плечи и нарочито медленно, хотя хотелось бежать, подошла к креслу, уселась в него, закинула ногу на ногу и вызывающе (но внутри все дрожало) посмотрела на Императора.