— Его чистили только вчера. Но с тех пор многие проходили перед ним и остались заметные следы.

— Почему же тогда у его ног не лежат дары и остатки жертвоприношений?

— Смерти не приносят цветов, — сказал жрец. — Люди просто приходят: посмотрят и уходят. Мы, жрецы, всегда чувствовали, что обе статуи расположены очень удачно. Они составляют страшную пару, верно? Смерть и владычица разрушений.

— Мощная чета, — ответил посетитель. — Но не хочешь ли ты сказать, что Яме никто не приносит жертв? Вообще никто?

— Только мы, жрецы, когда того требует календарь праздников, и иногда горожане, когда любимый человек лежит на смертном ложе, а в непосредственном перевоплощении ему отказано — вот и все, других нет. Я ни разу не видел, чтобы Яме приносили жертву просто так, искренно, от доброй воли, от сердца.

— Он, наверное, обижается?

— Нет, воин. Разве не все живые существа сами по себе, жертвы Смерти?

— Да, ты говоришь правду. Зачем ему добрая воля и чувства? Дары не обязательны, он и так возьмет, что захочет.

— И Кали тоже, — согласился жрец. — Ив случаях обоих божеств я часто оправдываю атеизм. К несчастью, они проявляют себя в мире слишком сильно, чтобы их существование можно было бы отрицать. Очень жаль!

Воин засмеялся.

— Жрец, не желающий верить! Я тоже. Меня это смешит. На-ка, купи себе бочонок сомы… для жертвенных целей.

— Спасибо, воин. Куплю. Не пойдешь ли ты со мной на небольшое возлияние в честь Храма?

— Клянусь Кали, пойду! — сказал воин. — Только ненадолго.

Он пошел со жрецом в центральное здание и спустился по лестнице в келью, где стоял бочонок сомы и две чашки.

— За твое здоровье и долгую жизнь, — сказал воин, поднимая чашку.

— За твоих ужасных покровителей — Яму и Кали, — ответил жрец.

— Спасибо.

Они залпом выпили крепкое питье, и жрец зачерпнул еще две чаши.

— Согреть горло в холодную ночь.

— Отлично.

— Приятно видеть, что некоторые путешественники уезжают, — сказал жрец. — Их набожность обогащает Храм, но они очень сильно утомляют служителей.

— За отъезд пилигримов!

— За отъезд пилигримов!

— Я думаю, что большинство их прибыло, чтобы увидеть Будду, — сказал Яма.

— Это правда. Но с другой стороны, они не хотят вызвать этим вражду богов. Так что, прежде чем идти в пурпурную рощу, они обычно приносят жертвы или дают Храму на молитвы.

— Что ты знаешь о так называемом Татагатхе и его учении?

Жрец отвел глаза.

— Я жрец богов и брамин. Я не желаю говорить об этом человеке.

— Значит, он насолил и тебе тоже?

— Хватит! Я пояснил тебе свои желания. Об этом я разговаривать не буду!

— Это не имеет значения. Оставим. Спасибо тебе за сому. Спокойной ночи, жрец.

— Спокойной ночи, воин. Пусть боги улыбаются на твоей дороге.

— И на твоей тоже.

Поднявшись по лестнице, Яма вышел из Храма и пошел через город.

Когда он подошел к пурпурной роще, на Небе было три луны, за деревьями слабо светили костры лагеря пилигримов, в небе над городом сияли отсветы огня. Влажный ветер шевелил растительность.

Яма бесшумно вошел в рощу.

Выйдя на освещенное место, он оказался перед рядами неподвижно сидящих фигур. Все они были в желтых плащах с капюшонами, натянутыми на головы. Они сидели тут сотнями, не издавая ни звука.

Яма подошел к ближайшей фигуре.

— Я пришел увидеть Татагатху, Будду.

Человек, казалось, не слышал.

— Где он?

Человек не отвечал.

Яма наклонился и посмотрел в глаза монаха. Человек как будто спал, их взгляды не встретились.

Тогда он возвысил голос, чтобы все в роще услышали:

— Я пришел увидеть Татагатху, Будду. Где он?

Он словно бы обращался к камням.

— Не думаете ли вы спрятать его таким манером? — крикнул он. — Не думаете ли вы, что, если вас много и вы одинаково оделись, я не найду его среди вас?

Только вздох ветра, идущего с другого конца рощи. Свет замерцал, зашевелились пурпурные листья.

Яма засмеялся.

— В этом, возможно, вы и правы, — согласился он. — Но когда-нибудь вам придется двигаться, если вы хотите остаться живыми. Я могу ждать так долго, как и всякий другой.

И он сел на землю, прислонившись к высокому дереву и положив на колени свой клинок.

Его тут же охватила дремота. Голова несколько раз кивала и дергалась вверх. Затем он уронил подбородок на грудь и захрапел.

Он шел через сине-зеленую равнину, и травы расступались перед ним. В конце этой тропы стояло массивное дерево, которое как бы не росло на земле, а держало весь мир своими корнями, а его ветви достигали звезд.

У подножия дерева сидел, скрестив ноги, человек с легкой улыбкой на губах. Яма знал, что этот человек — Будда, подошел и встал перед ним.

— Приветствую тебя, о Смерть, — сказал сидящий, увенчанный розовым ореолом, ярко сиявшим в тени дерева.

Яма не ответил, но вытащил свой клинок.

Будда продолжал улыбаться, а Яма, шагнув вперед, услышал звуки далекой музыки.

Он остановился и огляделся вокруг, подняв клинок вверх.

Они шли с четырех сторон, четыре Властителя, спустившиеся с гор Шумерну: впереди Хозяин Севера, сопровождаемый своими Якшасами, одетыми в золото, на желтых лошадях, в сверкающих золотом доспехах; затем Ангел Юга, в сопровождении своих воинов Кумбхаядов, на голубых конях, с сапфировыми щитами; с запада приближался тот, чьи Наги ехали на кроваво-красных лошадях, в красной одежде и несли перед собой коралловые щиты. Копыта лошадей не касались травы. В воздухе была слышна только музыка, и она становилась все громче.

— Зачем приближаются владыки мира? — спросил Яма.

— Они идут, чтобы унести мои кости, — ответил Будда, продолжая улыбаться.

Четыре Владыки натянули поводья. Их отряды остановились позади. Яма стоял перед Владыками.

— Вы пришли унести его кости… — сказал он. — А кто придет за вашими?..

Владыки спешились.

— Ты не можешь взять этого человека, — сказал Хозяин Севера, — потому что он принадлежит всему миру, а мы от имени всего мира будем защищать его.

— Послушайте, Владыки, живущие на Шумерну, — сказал Яма, принимая свой божественный облик, — в ваши руки отдана забота о планете, но Смерть берет с нее кого захочет и когда захочет. Вам не дано оспаривать мою силу и власть.

Четыре Владыки стали между Ямой и Тагагатхой.

— Мы оспариваем твое решение насчет этого человека, Господин Яма, потому что в его руках судьба нашего мира. Ты коснешься его только после того, как уничтожишь четыре Силы.

— Пусть будет так, — сказал Яма. — Кто из вас первый выступит против меня?

— Я, — сказал говоривший, поднимая свое золотое лезвие.

Яма разрезал мягкий металл, как масло, ударил плашмя своей кривой саблей по голове Владыки, и тог растянулся на земле.

Из рядов Якшасов раздался громкий крик: двое золотых всадников выступили вперед, чтобы унести своего вождя. Затем они повернули лошадей и поехали обратно на Север.

— Кто следующий?

К нему подошел Владыка Востока с прямым серебряным клинком и сетью, сплетенной из лунного света.

… - Я, — сказал он и швырнул сеть.

Яма наступил на нее ногой, схватил руками и дернул. Владыка, потеряв равновесие, качнулся вперед, и Яма ударил его в челюсть рукояткой сабли.

Два серебряных воина посмотрели на Яму, опустили глаза и повезли своего господина на Восток; вслед за ними неслась нестройная музыка.

— Следующий! — сказал Яма.

Перед ним встал дородный глава Нагов, он отбросил оружие и сорвал с себя тунику, говоря:

— Я буду бороться с гобой, Бог Смерти.

Яма отложил в сторону оружие и снял верхнюю одежду.

Пока все это происходило, Будда сидел в тени громадного дерева и улыбался, словно эти стычки не имели для него никакого значения.

Глава Нагов схватил Яму левой рукой за шею и дернул его голову вперед. Яма сделал то же самое. Владыка нагнулся, забросил правую руку на левое плечо и шею Ямы и сцепил пальцы обеих рук, резко нагибая голову Ямы к своему бедру. Но Яма протянул левую руку, схватил Владыку за левое плечо, а правой под коленками и таким образом поднял его за ноги над землей, не выпуская его плеча.