А когда проснулся, солнце поднялось уже высоко, и вся котловина будто дымилась туманом, клочьями запутавшимся в сплошной щетке вершин. Небольшое облачко тумана кисело и над восточной окраиной озера. Зато вся остальная его часть блестела, как огромная капля ртути.
Наскоро позавтракав, Максимка уложил вещи, осмотрел ружье, прикинул, как лучше спуститься к озеру. Рюкзака он решил не брать, спрятал в расселине — мало ли что могло произойти там, внизу. Не взял и плаща. Просто сунул в карман кусок хлеба, несколько патронов, заткнул за ремень топор и, отметив по компасу азимут, начал спускаться вниз со склону.
Лес по пути был чистым, не слишком густым, да и склоны котловины достаточно пологими. Но глубина ее оказалась значительно больше, чем он предполагал. Поэтому пришлось шагать и шагать, прежде чем деревья расступились и перед ею открылась водная гладь. Но то ли это озеро, какое он видел с вершины гривы? Оттуда, сверху, оно выглядело совсем маленьким, вплотную окруженным лесом. А здесь, внизу, оказалось огромным, больше километра в окружности, и вдоль всего берега шла широкая полоса песчаного пляжа.
Несколько минут Максимка стоял на опушке леса, ожидая, что каждый миг может произойти что-то совершенно необыкновенное. Однако все вокруг дышало самой покойной обыденностью. Большой мухомор торчал возле муравьиной кучи. Густой столб мошкары висел над водой. Две хлопотливые синицы перелетели с ветки на ветку и уставились на него блестящими бусинками глаз.
Ни ветерка, ни звука.
Максимка осторожно ступил на чистый, словно выметенный песок, подошел к воде. Стайка рыб метнулась в сторону. Зеленым перламутром блеснула раковина двустворки. Он снял кепку и с наслаждением вымыл потное разгоряченное лицо. Потом встал, вытер руки о полу пиджака. Вот он и достиг цели. Как ни трудна была дорога. Сколько ни отговаривали его ребята. И ничего страшного! Он вскинул ружьё и выстрелил в воздух. Лавинный грохот заполнил котловину. Вот так салют! Максимка перезарядил ружье и выстрелил еще раз. Потом еще. И каждый раз тайга отвечала громовым эхом.
Так пришла частичная разгадка ночного концерта. Котловина действовала как огромный естественный рупор, стократно усиливая любой звук, рожденный на поверхности озера. Но надо было найти еще источник музыки. Максимка снова обвел глазами широкую водную гладь. Она была совершенно неподвижной. Тогда он двинулся вдоль по берегу, стараясь найти какие-нибудь следы на песке. Однако и поверхность пляжа была абсолютно ровной, будто прикатанной гигантским катком.
Что же, здесь никто никогда не ходил? Даже звери? От одного такого «открытия» стало жутковато. А что, если в озере…
И в то же мгновенье вода в центре озера словно закипела. Максимка затаил дыхание. Но все быстро стихло. Однако теперь даже в этой тишине было что-то зловещее. Он поспешил к знакомому муравейнику. Пора возвращаться! Но неужели он так ничего больше и не узнает? Нет, пора!
Максимка в последний раз взглянул на гладкое, будто заколдованное в своей неподвижности озеро и, забросив ружье за спину, двинулся наверх. Пора было подумать, как лучше спланировать обратный путь. Но мысли его все время возвращались к событиям последней ночи, событиям тем более загадочным, что посещение озера фактически ничего не разъяснило. Неужели и это все ему показалось? Или приснилось? Однако не прошел он и сотни шагов, как за спиной раздался сильный всплеск, потом что-то свистнуло, тугой волной воздуха заложило уши, и огромная тень пронеслась у него над головой. Ну, это уже не галлюцинация!
Максимка сорвал с плеч ружье и бросился обратно К озеру. По всей его поверхности от центра к берегам все еще бежали крупные высокие валы. Они с шумом обрушивались на берег и начисто сглаживали оставленные Максимкой следы. Он глянул вверх — в небе не было видно ничего, кроме сгущающихся облаков. Озеро постепенно успокаивалось. Вот последняя волна схлынула с берега, и снова воцарилась тишина. Мокрый песок блестел теперь, как гладкая спина морского чудовища.
И тут Максимке стало страшно. Он вспомнил, что где-то читал, будто в некоторых таежных озерах до сих пор обитают древние ископаемые ящеры. А что, если и здесь живёт такое летающее чудовище? Он инстинктивно отпрянул за дерево и, не оглядываясь, почти бегом, начал взбираться вверх по склону.
Но идти вверх было не то, что спускаться в котловину. Только к вечеру, усталый и голодный, выбрался Максимка на вершину Лысой гривы. Выбрался, к счастью, к самой своей расселине. Но что это? Сучья, закрывавшие вход, разбросаны, хвоя внутри переворочена, плащ разодран в клочья, а рюкзака… нет совсем! Снова и снова переворошил Максимка всю хвою. Выскочил наружу, осмотрел кусты, камни. Рюкзак исчез. А вот и следы. Слишком знакомые, чтобы можно было усомниться в страшной догадке. Медведь! Значит, рюкзака не вернуть. А там и продукты и патроны. И это сейчас, когда его уже тошнит от голода и впереди целых четыре дня пути. Что же делать? Можно войти, конечно, по следам. Патронов медведь не съест, в худшем случае, разбросает по земле. Но оказаться один на один со старым матёрым шатуном — а это несомненно он— когда в ружье последний заряд…
Нет, лучше не рисковать, не тратить время. Если сейчас хе спуститься с гривы, идти до самой темноты и завтра встать с рассветом, то к вечеру можно добраться до сосны, за которой они устроили временный склад. Тогда он спасён. Иначе…
Максимка подобрал обрывки плаща, подтянул ремень на брюках и, даже не взглянув на озеро, начал спускаться вниз.
Весь следующий день Максимка шагал по охотничьей тропе. Шагал торопливо, почти без отдыха, даже ягоды рвал на ходу, но только к полудню вышел наконец к знакомой рытвине. Теперь надо было решить, как идти дальше. Если по тропинке — можно пропустить склад с провизией, если пс своим затесам — слишком тяжёл путь через завалы.
И тут он вспомнил, что вскоре после той стоянки, у сосны, на пути у них встретился ручей. Он бежал прямо вниз по склону и, значит, пересекал тропу. Вот и дорога к затесам. А пока по тропе. Только по тропе! И он снова пустился в путь.
Но как ни легче было идти тропинкой и как ни гнал вперед голод, тьма снова застала Максимку в дороге. Ручей был, видимо, дальше. Пришлось второй раз ложиться на пустой желудок и снова дрожать от ночной сырости.
На другой день погода переменилась. Утро было холодным, хмурым. Сильный ветер дул со стороны сопки, наполняя лес тревожным шумом. Серые космы облаков, казалось, цеплялись за верхушки деревьев. Максимка спрыгнул с настила, где провел ночь, и тут же ухватился за ствол дерева — сильно, до тошноты, кружилась голова, на больную ногу трудно было ступить. Пришлось выломить сук и идти, опираясь на палку. А ручья нет и нет. И тропа повернула куда-то вверх, раздвоилась, запетляла. Лишь далеко за полдень, потеряв почти всякую надежду, вышел он к узкой заболоченной долине. Однако впереди было самое трудное: русло ручья сплошь загромоздил бурелом.
Эти оставшиеся сотни метров отняли последние силы. Едва не ползком выбрался он к спасительному шалашу. Но здесь его ждал новый удар. Сосна, на которой они соорудили склад, лежала вывороченная с корнем, и от мешка с провизией остались одни обрывки. Больше не на что было и надеяться. Максимка лег на кучу валежника и уткнулся лицом в пахучий мох. В голове не осталось ни одной мысли. Хотелось одного — лежать и не двигаться…
Но с неба начал накрапывать дождь. Все больше, больше… Сильный озноб пронизал все тело. И сразу вернулось чувство голода. Максимка встал, сорвал несколько ягод и снова полез через завал. Полез, как всегда. Но в последний момент больная нога соскользнула с мокрой лесины, ослабевшие руки выпустили сук, и он неловко полетел вниз. Острая боль опалила ногу. Он попытался встать. Но боль снова пригвоздила к земле. Дождь усилился. Лес застонал от шквальных порывов ветра.
На миг им овладело отчаяние. Боль становилась все сильнее. Видимо, ногу защемило сучком. Или сверху скатился большой комель. Он оказался точно в капкане.
Но тут в Максимке проснулась злость. Что же теперь, так и погибать в этом буреломе? Нет, черт возьми! Он еще может ползти. И будет ползти хоть до самого кордона. Он уперся обеими руками в землю, и, превозмогая боль, выдернул ногу из завала.
Сколько времени прошло с той страшной минуты, час или вся вторая половина дня — Максимка не знал. Он полз, продираясь сквозь мокрые сучья, потом переворачивался на спину, жадно ловил ртом стекающие с веток дождевые капли и снова полз, огибая завалы, перебираясь через груды валежника. Дождь то переставал, то усиливался. Временами ветер разгонял тучи, и в лесу чуть светлело. Но через минуту они снова выползали из-за сопки и становилось так темно, будто наступали сумерки. Тогда Максимка с тоской озирался по сторонам, не представляя, где и как устроится на ночлег.
В одну из таких минут и послышался странный стрекочущий звук. Вначале Максимка принял его за шум дождя. Но скоро понял, что это шум мотора. Он нарастал стремительно, как лавина. И вот уже над самой головой повисла огромная зеленая стрекоза. Вертолет! Если бы там знали, что здесь, внизу, ползёт он, Максимка! Но вертолет уже скрылся из глаз, и шум его растворился в шуме леса. Максимка в отчаянии повалился на землю.
Однако через несколько минут шум мотора снова начал нарастать, вертолёт пролетел в обратную сторону. Чего он здесь ищет? А что если… Что, если дать ему сигнал?
Максимка лихорадочно обшарил карманы. Вот и спички. Благо он всегда хранит их в резиновом мешочке. В другом кармане нашелся почти сухой лист бумаги и носовой платок. Скорее, скорее! Не беда, что сырая хвоя не загорается пламенем. Только бы побольше дыму! Он лег на живот и изо всех сил начал дуть.