Наконец плотный столб дыма поднялся к небу. И в тот же миг снова послышался шум мотора. Ближе, ближе… И вот уже зеленое брюхо вертолета повисло над самой головой. Максимка поднялся на колени, замахал руками. Вертолет снизился. Колеса его коснулись верхушек деревьев, и гибкая лесенка упала в двух шагах от Максимки. Он метнулся к ней/ ухватился за скользкую перекладину Сорвался. Схватился снова, просунул ногу в петлю, прижался всем телом к вибрирующим тросам. Сверху, из кабины, показалось лицо пилота. Он что-то кричал и махал рукой, видимо, заставлял Максимку лезть вверх. Но тот чувствовал, что стоит ему разжать руки, как он снова сорвется.

Наконец лестница поползла вверх, и через несколько минут Максимка мешком свалился на пол кабины. Над самыми глазами склонилось веселое, совсем еще молодое лицо пилота:

— Везуч ты, парень. Мы ведь на профилактику погнали машину, недели на две, не меньше. А тут эта радиограмма. Пришлось сделать крюк. Так что каких-нибудь три-четыре часа, и поминай как звали! Никто бы к тебе не прилетел. А ты, похоже, и в самом деле чуть не дал дуба.

— Нога… — ответил Максимка. — Совсем нельзя ступить. И потом… поесть бы чего.

— Давно не ел?

— Третьи сутки пошли.

— Подходяще! Откуда же ты столько времени топаешь?

— С Лысой гривы.

— Эге! Тут можно нагулять аппетит. На вот пока, — летчик подал Максимке кусочек шоколадки. — Больше ничего с собой нет. Ну да ничего! Через полчасика будем на базе.

— Какой базе?

— Как на какой! На вашей, в Отрадном. Представляю, что там творится! Шуточное ли дело, человек чуть не погиб. Антонина таким голосом радировала…

— Какая Антонина?

— Ты уж не тронулся ли с голодухи? Антонина — радистка ваша! Немедленно, говорит, следуйте в квадрат семьдесят три. Да, послушай, у тебя рация, что ли, была?

— Нет.

— Как же ты сообщил им свои координаты?

— А я… ничего не сообщал.

— Как не сообщал? Откуда же им было знать? Вот, смотри, — он показал радиограмму. — В пяти километрах от вершины, азимут восемьдесят шесть…

— Ничего я не сообщал, — повторил Максимка, и вдруг страшная мысль обожгла его. — Так это… Так это о ком-то другом вам радировали. Давайте скорее обратно! Там кто-то в самом деле погибает.

— Вот те клюква! Слышишь, Алексей, — обратился пилот ко второму летчику, сидящему за штурвалом.

— Черт знает что! — громко выругался тот, не поворачивая головы. — Ты вот что, Григорий. Свяжись-ка с Антониной, пусть уточнит, что и как.

Григорий поправил шлем, покрутил ручки настройки:

— Антонина! Что там у вас случилось, в квадрате семьдесят три, кто терпит бедствие? Как никто?! Постой, постой, ты же только что радировала… Ну не ты, так кто-то там у вас. Никто не подходил к аппарату? Ну как же… Ничего не понимаю! Значит, у вас все в порядке? Слышишь, Алексей?.. А, вечно у них так, сам черт не разберёт. Идем на базу, там видно будет.

Геологи встретили Максимку как старого знакомого, тут же накормили, сходили за врачом, позвонили на кордон отцу. Рассказам вертолетчиков они просто не поверили, как те ни клялись и ни божились, что получили в пути непонятную радиограмму Антонины. Не произвел на них впечатление и рассказ Максимки о странном поведении молний. Все заявили, что «так бывает», может даже указывать на близкие залежи железных руд, но что для них, геологов Отрадненской партии, это имеет лишь теоретическое значение, потому что, во-первых, партия занимается поисками алмазов, а не железа, а, во-вторых, сопка Дальняя находится далеко за пределами их планшета.

Что же касается поющего озера, то о нем Максимка счел за лучшее вообще не рассказывать геологам. Не сказал он об этом и отцу. Ребятам же, в ответ на все их расспросы, ответил коротко:

— Мои затёсы знаете? Так вот, последний, на старой ели — у самого озера. Не верите, сходите.

Однако на этот раз даже Димка не усомнился в правоте его слов.

Зато спустя полмесяца, когда вертолетчики вернулись на базу, а в школе уже начались занятия, ему снова пришлось держать ответ перед строгим начальником геологов.

— Слушай, хлопец, — сказал тот, вызвав Максимку к себе в контору, — эти вот люди, — кивнул он в сторону пилотов, — второй день морочат мне голову какой-то радиограммой.

Максимка испуганно заморгал глазами. Начало не предвещало ничего доброго.

— Нет, то, что они помогли тебе, это хорошо, — поспешил успокоить его начальник. — И я вполне допускаю, что могло быть, скажем, так: увидели они дым, приспустились пониже, смотрят, человек в беде. Ясно, что надо было делать в таком случае. Но к чему эти сказки о несуществующей радиограмме!

— А я говорю, была радиограмма! — решительно заявил Григорий. — И мы перед тем, как заметить дым, не один раз прошли над сопкой.

— Ладно, это я слышал! — нетерпеливо перебил начальна — Так вот, хлопец, правда, что вертолет уже кружил над тобой, прежде чем появился твой сигнал? Или ты не заметил этого?

— Как можно было не заметить! — ответил Максимка. — Я точно помню, что он прошел надо мною два раза. Потом уж я зажег костёр.

— Так, значит, кто-то все-таки вызвал машину к сопке?

— Похоже, что так. Они сразу спросили, не радировал ли я кому.

— И ты, действительно, никому ничего не сообщал?

— Нет, что вы! Мне даже выстрелить было нечем.

— Так кто же и откуда дал эту радиограмму?! — загремел начальник.

— Может, телепатия какая? — несмело предположила радистка.

— Телепатия по радио? — неожиданно расхохотался начальник. — Ну, а ты что думаешь? — снова повернулся он к Максимке.

— Я, право, не знаю, — ответил тот, не поднимая глаз на начальника. И это было почти правдой. Потому что он и сам не мог понять, могла ли быть какая-нибудь связь между загадочной радиограммой и тем, что минут за двадцать до появления вертолета, когда он уткнулся в совсем уж непроходимый завал и чуть не заплакал от боли и отчаяния, в глаза ему вдруг будто ударил луч света и совершенно отчетливо представилась зеленоглазая незнакомка, которую никто никогда не видел, о которой никто ничего не знал, но которая несомненно играла какую-то исключительную роль в его жизни.

6

На следующее лето Максимка устроился к геологам на работу. Рыл шурфы, отбирал образцы, мыл шлиховые пробы. Многое узнал, многому научился. А главное, познакомился с интересными людьми, среди которых особенно интересным оказался уже известный ему Петр Андреевич Крайнов. Именно знакомство с Крайновым и было тем первым толчком, который определил дальнейшую жизнь Максимки.

Старший геолог отрадненской партии был уже немолод. За двадцать лет, что он отдал поискам сибирских алмазов, он исходил и изъездил столько, что проделанный им путь давно мог достичь Луны. Естественно, ему было что рассказать Максимке. Жизнь геолога, работа геолога богаче приключениями, чем иной приключенческий роман. Нс самым замечательным было то, что он раскрыл перед

Максимкой совершенно неведомый ему мир — мир камня. И научил видеть в нем не всем доступную красоту, пробудил в Максимке страсть к геологическим исканиям.

Мог ли думать Максимка, что в той самой тайге, где он родился и выросли где, как ему казалось, нет ничего, кроме лесов, болот и зверя, скрыты под ногами настоящие клады, и что поиски этих кладов можно сделать целью всей жизни. Ни о чем другом не хотелось больше и мечтать. К концу сезона он решил даже бросить школу и навсегда остаться в геологической партии. Но тот же Крайнов сказал, что если он действительно хочет стать геологом, нужно обязательно кончить десятилетку и потом еще поступить в политехнический институт.

Пришлось снова изо дня в день бегать с ребятами в Отрадное, учить уроки, писать контрольные. Но все это лишь до выходного. А стоило наступить воскресенью, как Максимка брал геологический молоток, лопату, лоток для промывки шлихов и спускался в долину Студеной на «собственную разведку».

Так пролетел сентябрь, первая половина октября. Стало холодно, пошли дожди. Пора было «закрывать полевой сезон». И сегодня Максимка решил в последний раз покопаться на Студеной. Но погода задурила с самого утра. Сначала шел дождь. Потом посыпал снег. Снизу, от озера, задул сильный ветер.

Максимка с досадой бросил лопату. Снег быстро покрывал только что сделанную расчистку, припудрил лоток с пробой. Видно, придется кончать. Он подул на застывшие руки и, взяв лоток, спустился к речке. Вода жадно слизнула заснеженный верх пробы, подхватила тонкую муть. Привычным движением Максимка начал смывать легкие песчинки. Все больше, больше… Вот уже темная каемка шлиха обозначилась в лотке. Вдруг что-то блеснуло. Неужели алмаз?

Максимка запустил руку в лоток. Большой, с двухкопеечную монету кристалл, совершенно чистый и прозрачный, лежал у него на ладони, отсвечивая чуть приметной голубизной. Максимка выхватил из кармана обломок корунда, который всегда теперь носил с собой, и царапнул по кристаллу. Твердое острие скользнуло по камню, как грифель по стеклу. Алмаз! Максимка стиснул его в кулаке и, забыв о разбросанных инструментах, не заходя домой, припустился со всех ног в Отрадное.

Старший геолог был в конторе один. Он сидел над картой фактического материала, просматривая пикетажки начальников отрядов. Максимка без стука влетел к нему в комнату:

— Петр Андреевич, алмаз!

Крайнов отодвинул бумаги, взял пачку с папиросами:

— В шлихе?

— Вот, смотрите! — Максимка разжал кулак.

— Это?! — Крайнов вскочил со стула, выронив нераскуренную папиросу, и бережно взял сверкающий кристалл. Все его действия напоминали теперь некий священный ритуал. Даже твердость камня он пробовал как-то по-особенному, словно прислушиваясь к издаваемому им звуку.

— Ну что, алмаз? Алмаз, да? — без конца спрашивал Максимка, стараясь заглянуть через плечо геолога.

Но тот продолжал священнодействовать, будто забыв о присутствии Максимки. Наконец он поднял голову:


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: