Артем пошарил глазами по склонам и почти сразу увидел километрах в полутора от себя большое бурое пятно. Его стоило посмотреть.

Однако прошло не менее часа, прежде чем он подобрался к обширной темной осыпи, состоящей, как он и предполагал, из рыхлого бурого железняка, и еще столько же, прежде чем раскопал в ней оплавленную глыбу метеоритного железа. Рядом гнездились и более мелкие обломки самой различной формы и размера.

— Вот это подарочек друзьям-эрхорниотам! — воскликнул Артем и вдруг услышал знакомое шуршание над головой.

Опять козы? Он отступил на шаг от выкопанной им ямы, но не успел поднять голову кверху, как тонкая гибкая бичева со свистом прорезала воздух и в одно мгновенье обвилась вокруг его тела, больно сжав руки и ноги, сдавила грудь, лишила всякой возможности двигаться.

Он инстинктивно рванулся в сторону, но тут же упал в груду бурого железняка и чуть не задохнулся в рыхлой пыли, мгновенно забившейся в рот, в нос, в глаза. Лишь ценой огромных усилий удалось ему перевернуться на спину, и в тот же миг до слуха донесся отвратительный смех О-Гейма.

Так вот что значили вчерашний камнепад и ночной пожар в шатре! Коварный эрхорниот, видимо, все эти дни шел за Артемом следом, подыскивая удобный случай расправиться с ним. И добился-таки своей цели.

Как можно было не подумать о такого рода опасности, зная, что у тебя есть смертельный враг? Артем попытался освободиться от стягивающих его пут. Но это оказалось абсолютно невозможным. Тонкое лассо, свитое из специально выделанных ремней, было прочнее капрона. Такие лассо эрхорниоты применяли при ловле диких коз. И вот теперь О-Гейм использовал его, чтобы уничтожить ненавистного чужеземца.

Артем оцепенел от ужаса, представив, какая мучительная смерть уготована ему здесь, на голой скале, под жгучими лучами безжалостного солнца. Он уже сейчас чувствовал нестерпимые муки жажды. А смех его врага звучал все дальше и дальше. Мудрейший был настолько уверен в неминуемой гибели Артема, что не захотел даже пачкать руки, чтобы добить его или сбросить в пропасть.

Артем стиснул зубы, чтобы не застонать от боли и от чаяния. И вдруг увидел в двух шагах от себя выпавший из кармана черный стерженек:

«Так ведь это… — безумная надежда вмиг перехватили дыхание. — Так ведь это шанс! Как сказала тетушка О-Горди? Если станет совсем уж невмоготу, то направить узкий конец стерженька в небо и покрепче нажать снизу пальцем…» Только как это сделать со связанными, прижатыми к туловищу руками? Но иного выхода нет. Это действительно последний шанс. И надо воспользоваться им во что бы то ни стало.

С трудом повернувшись на бок и подтянувшись поближе к стерженьку, Артем кое-как приподнял его намертво стянутыми пальцами и, приставив к небольшому камню так, что он занял более или менее вертикальное положение, попытался прижать тупым концом к земле. Но стерженек маленького помощника риорито, который передала тебе лишь вдавливался в рыхлый, как пыль, грунт. Пришлось найти глазами другой камень, с неимоверным трудом под тащить к стерженьку, пододвинуть под его нижнее основание. Наконец удалось и это. Осталось посильнее прижать стерженек к камню. Но стянутые ремнями, распухшие до бесчувствия пальцы отказывались подчиниться Артему. Лишь после пятой или шестой попытки смог он наконец прижать стерженек настолько сильно, что тот слегка завибрировал, и яркий голубой луч ударил из него в небо.

Однако не успел Артем проследить за направлением луча, как стерженек покачнулся, упал с камня и, быстро, скатившись вниз по склону, исчез в глубокой расселило.

Холодный пот мигом покрыл Артема: рухнула последняя надежда на спасение. Луч поднялся в небо на столь короткое время, что его, конечно, никто не успел заметить. А извлечь теперь стерженек из расселины было бы не под силу и человеку со свободными руками.

Артем лег на спину и сомкнул набрякшие веки. Потекли безмерно долгие часы мучительной агонии. Солнце будто остановилось в безоблачной выси. Воздух раскалился, как в доменной печи. Жажда стала непереносимой. Артем потерял всякое представление о времени.

И вдруг послышался новый шорох. Так этот выродок решил вернуться и все-таки добить его? Да, видимо, так: шорох все ближе, ближе… Вот уже совсем рядом. Вот уже у самой его головы. Артем закрыл глаза, чтобы не видеть ненавистной торжествующей физиономии врага.

Но что это? Путы, стягивающие его, начали ослабевать, в рот влилась живительная влага. Он открыл глаза:

— О-Стелли!

Милое девичье лицо склонилось к самым его глазам, быстрые проворные руки торопливо распутывали впившиеся и тело ремни. Крупные горячие слезы капали ему на лоб и щеки. Жгучий комок рыданий сдавил горло Артема:

— О-Стелли, я…

— Нет-нет, ничего не говори! — она снова поднесла его губам туесок с незнакомой, приятно пахнущей жидкостью. — Пей еще. Пей больше. Это борджо. Оно сразу восстановит твои силы.

Артем сделал еще несколько глотков:

— О-Стелли, милая, родная! Как ты узнала? Как оказалась здесь?

— Как я узнала? — она глотнула слезы. — А ты думал, отпущу тебя в такие дебри так просто, даже без моего маленького помощника риорито, который передала тебе О-Горди и которой непрерывно информировал меня о месте, где ты находишься. Ты думал, я смогу спокойно сидеть дома, а не метаться с кордона на кордон, не сводя глаз со своего рионато, который принимал сигналы риорито. Ты думал, я действительно только и занята приготовлением к свадьбе, которой никогда не будет.

— О-Стелли! Прости мою глупую болтовню. Я вел себя как последний идиот. Забудь все, что я сказал тебе в тот день. И знай, что я люблю тебя, что ты мне дороже жизни, что я… Она закрыла глаза. Лицо ее вспыхнуло, губы задрожали:

— Ты… любишь меня… Какое красивое жгучее слово… Повтори еще! коленям:

— Я люблю тебя, люблю, люблю!

Она склонилась к нему еще ближе, зашептала в самое ухо:

— Я тоже, наверное… люблю. Но я не знаю, что это такое. Я знаю только, что если с тобой что-нибудь случится, я не смогу жить одна, я умру…