— Согласны! — как клятва прозвучало под сводами тоннеля.

— Тогда еще раз проверьте, хорошо ли связаны руки заключенных и по следу иди за мной. О-Бирнс, пойдешь последним. Будешь следить, чтобы ни один из преступников не рванул куда-нибудь и сторону. Особенно в тоннеле нижнего яруса. Этот тоннель не освещен.

— Не беспокойся, Артем, отозвался О-Бирнс. — Мы привязали их друг к другу, а концы ремней у меня в руках. Что же касается тоннеля нижнего яруса, то мы запаслись факелами.

— Тогда — вперед! Артем прибавил шагу и остановился лишь перед светящейся дверью.

— Теперь слушайте меня внимательно, — сказал он, вынимая из кармана рионито О-Стелли. О-Бирнс, подойди ко мне, надень вот это на шею и ни в коем случае не снимай, пока я не скажу. Только так ты сможешь выйти из камеры. А тебе придется пройти туда со мной. Все остальные — останетесь здесь. Я войду первым. Вы поможете О-Бирнсу втолкнуть в дверь этих негодяев. Ваше последнее слово, осужденные.

О-Ганн лишь усмехнулся в ответ. Слишком беспечно усмехнулся, даже подмигнул, как показалось Артему, своим сообщникам. Что бы это значило? Так беспечно не пойдет на смерть никакой фанатик. И вдруг страшное подозрение пронзило мозг Артема. Он подскочил к О-Ганну и рванул ворот его тонкито — на груди Стража блеснул при свете факела красный шарик.

— Рионато?! Ты снял его с убитого! Ты обокрал свою жертву! — сорвался на крик Артем, пораженный актом столь чудовищного мародерства, нимало не сомневаясь, что видит рионато О-Брайна. — Давай его сюда! Живо! Иначе… — он попытался сорвать цепочку с толстой, как у вола, шеи О-Ганна, но тот с силой прижал подбородок к груди, выставив вперед покрасневший от натуги голый череп.

— Не подходи, убью! — прохрипел он, свирепо вращая головой.

Артем понял, что одного удара такого черепа будет достаточно, чтобы свалить с ног человека и покрепче его, Артема.

— Ну-ка, ребята, поднимите ему голову! — скомандовал он обступившим их эрхорниотам. — Повыше! Еще выше… Вот так! — он сдернул наконец цепочку с шеи О-Ганна и, подойдя вплотную к двери, провел рукой над ее правым верхним углом. Ни звука! Что за чертовщина? Артем повторил условный код, проделал тоже самое над левым верхним углом. Дверь оставалась неподвижной.

Но так могло быть лишь в случае, если в камере уже кто-то есть. Неужели они успели затолкать туда какого-то несчастного? Или там скрывается сам О-Гейм? Это было бы самым резонным предположением, если бы рионато О-Брайна досталось ему. Но ведь им завладел О-Ганн, А что, если… Артем метнул быстрый взгляд на О-Штрунца и О-Нисса. Те инстинктивно прижали подбородки к груди. Не может быть! А все-таки…

— Ну-ка, ребята, пошарьте под тонкито у этих двух! — в кивнул он в сторону заметно насторожившихся Стражей.

— Есть! — тотчас отозвался О-Бирнс. — Такие же шарики. У обоих.

— Срывайте их! И давайте сюда.

«Но что же получается, — сразу пронеслось в голове у Артема. — Рионато здесь — символ высшей власти, несомненно, доставленный еще с „Наиры“, где распоряжаться ими мог только командир корабля. Выходит, эта сверхтайная служба Стражей была учреждена самим О-Стремом и сразу настолько засекречена, что для нее не нашлось места даже в Великом завете.

Ай да О-Стрем! Вот тебе и „один из лучших сынов Эрхорн“, как назвала его О-Стелли. Своего верховного правителя-душегуба он на борт корабля не взял. Но привез на Землю такую модель государственного устройства, какой позавидовали бы и фашисты. Стоит ли удивляться, что „элита“ Эрхорна привела планету к столь трагическому концу.

И не это ли явилось истоком конфликта, в результате которого экипаж „Наиры“ отказался последовать за своим командиром, а принял решение уйти с геоцентрической орбиты и покинуть систему Солнца. Не исключено, что у О-Стрема и на борту корабля имелось нечто подобное тайным Стражам, и, возможно, именно в момент десантирования передового отряда эрхорниотов на Землю экипаж разоблачил эту иезуитскую службу и, не желая больше мириться со столь уродливыми формами власти, а тем более служить под началом человека, намеревавшегося воссоздать такие формы и на чужой планете, решил избавиться от него, бросив фактически на произвол судьбы в отгороженной от всего мира котловине. Да, могло быть и так», — Артем передал рионато Стражей еще трем молодым эрхорниотам и вставил свой шарик в знакомое гнездо. Дверь раскрылась, и первое, что предстало перед их глазами в ярко освещенной камере ракетного корабля, был О-Гейм. Испуганный, растерянный, недоумевающий, он с ужасом смотрел на ввалившуюся в камеру толпу и, как загнанный зверь, пятился к шахте ракеты, беззвучно шевеля побелевшими губами.

Как он оказался здесь? Что заставило его уединиться в этом холодном; более чем неуютном помещении? Спесивое нежелание быть с простыми людьми или страх перед возможным возмездием? Об этом можно только гадать. Да и какое это имело теперь значение.

— Так вот где ты прячешься, самозванный Мудрейший из Мудрейших! — шагнул к нему Артем. — Думал, здесь тебя никто не найдет? Не бойся, я пальцем тебя не трону. Судить тебя будет вся община, весь народ. Оправдают твои преступления, сочтут, что ты достоин жить дальше, выйдешь отсюда. Не оправдают — останешься здесь. Вместе со своими сообщниками. На Земле и без вас достаточно зла. Планета устала от таких как вы. Не хватало еще, чтобы космос подбросил ей новой скверны. Ребята, снимите с него рионато. Так… Теперь свяжите руки. И привяжите всех четверых вот хоть к этим скобам: не поломали бы чего в лютой злобе. Вам еще жить да жить в вашем городе. А без здешней автоматики… Да, кстати, чуть не забыл люки-то пора разблокировать. — Он подошел к одной из панелей и, вставив в соответствующее гнездо свой рионато, как успела научить его О-Стелли, отжал до отказа нужный тумблер. — Все! Теперь выходим отсюда. Пошли, А пошли! Насмотритесь еще на эти чудеса. Завтра я расскажу, что все это значит. А сейчас надо еще с народом по говорить.

— Послушай, Артем, — тронул его за рукав О-Гримм, когда они поднимались с нижнего яруса подземелья. — Я бы не советовал тебе идти сейчас к людям. О-Гейм успел восстановить их против тебя, наговорить такого, что страшно было слушать, к тому же наобещал им всякой всячины. А народ у нас, сам знаешь, привык верить Мудрейшим. Как бы не получилось большой неприятности.

— Что же ты предлагаешь?

— Подожди денек-другой. Страсти улягутся. А мы, старики, тем временем помаленьку расскажем всем, что к чему. Главное — народ узнает, что О-Гейма и в живых уже нет. Тогда все само собой уладится.

— Нет, дядюшка О-Гримм, я пойду к людям сейчас и скажу всю правду. Да и не имею я права судить О-Гейма один и даже только с вами. А тем более приговаривать его к смертной казни. Что скажет тогда о нас народ? Нет, пусть его судят все. И как они решат, так и будет. Потребуют вернуть О-Гейма — он будет доставлен им целым и невредимым. Потребуют казнить — он умрет вместе со Стражами Завета. Больше того, я пойду к ним один и буду говорить только от своего имени. А вы можете присоединиться к тем, кто собрался сейчас в центральном тоннеле, можете идти по домам, как сами сочтете нужным. Только верните мне рионато. Их вручит сам народ тем, кого захочет видеть своими руководителями. Доброй ночи, друзья! — он тепло, по-русски обнял каждого из участников ночной операции и тут только вспомнил о бывших надсмотрщиках, которые молча стояли, привалившись к стенке тоннеля и, видимо, абсолютно не знали, что делать дальше.

— А вам, О-Понс, О-Грилл и О-Перт, — сказал Артем, — я посоветовал бы прямо сейчас пойти к людям и искренне покаяться перед ними. Ведь, честно говоря, вам есть в чем покаяться. Прощайте.

Артем направился прямо в центральный тоннель, но, сделав несколько шагов, решил забежать в свой шатер и прихватить на всякий случай комизо.

Здесь, в этой части города, было темно и тихо, и ничто не помешало ему добраться до своего жилища. Поднявшись в шатер, он ощупью, не зажигая огня, достал из укромного места с трудом отремонтированный инструмент и хотел уже спуститься обратно под землю, как вдруг почувствовал, что в шатре кто-то есть.

— Кто здесь? — тихо спросил он быстро отступая к люку.

— Это я, чужеземец Артем. Я — О-Фанни, — раздался знакомый тонкий голосок.

— О-Фанни, ты?! Что ты здесь делаешь?

— Я ничего… Я пришла узнать, не видел ли ты маму. Она ушла еще вчера утром, сказала, что пойдет к тебе и к вечеру вернется. Но так и не пришла. А мне стало страшно. И вот я…

— Ты давно здесь?

— Давно. Я хотела уйти, а люк не открывается. И нигде никого… — она тихонько всхлипнула.

Артем нащупал в темноте головку девочки, обнял ее за худенькие плечи, прижал к своей груди:

— О-Фанни, милая, не плачь.

— Я не… Я не плачу. Мне только страшно…

— Не бойся, деточка. Сейчас я поищу, чем покормить тебя, вот только зажгу огонь.

— Не надо, чужеземец Артем, я не голодна, мама оставила мне еды.

— Тогда ляг вот сюда, на мою постель. Здесь тебя никто не тронет. Я скоро приду. А утром мы разыщем твою маму. Обязательно разыщем. Ляг, поспи.

— Хорошо, чужеземец Артем, я лягу. Только ты обязательно приходи…