— Худобец! Ты ёбнулся, что ли? У тебя жена, дети! Отцепись ты от меня!

— У тебя тоже жена. Но ты же… Не отказывай мне.

— Худобец! Ты пьяный в жопу! Что ты несёшь?!

— Ы-ы-ы… Са-а-аша… — И опять лезет целоваться. Тогда Саня и отбросил его посильнее, тот чуть не рухнул вниз через перила. Но не рухнул — упал на пол. Элли, шокированный такой выходкой, никому ничего не объясняя, сразу отправился домой. Злой и униженный. Долго дома отмывался от тараканьих слюней. И ещё тогда он понял, что Худобец не простит ему этой сцены.

Так и случилось. Последние полгода в «Телесистемах» стали адом. Худобец мстил: перевёл его на рухлядь, давал муторную и дешёвую работу, лишал премии, вкатил два выговора за какую-то ерунду, беспрестанно следил, считал минуты в курилке, орал и открыто называл «пидорасом». Все заметили перемену. Никитенко тоже. Олег никак по-другому не мог помочь товарищу, кроме того как найти другую работу. Такую, где Санин сексуальный статус будет неизвестен.

И вот теперь Саня чуть было сам не прокололся перед новым боссом. Да и босса практически спалил. Или Казацкому фиолетово, что о нём знают люди? Да, человек на «мазератти» с «Тяжёлого понедельника» может себе позволить любую репутацию. Сане вдруг подумалось, что слишком много удивительных пересечений: браслет «Herman», Самир, Дитмар… Издалека Казацкий выглядел рекламным красавцем. «А ведь я даже в лицо его ни разу не видел!»

Саня включил ноут, оживил Интернет. Ввёл в поисковике «казацкий герман радио перекрёсток». Много ссылок. Обратил внимание, что они одного года рождения, Казацкий старше на несколько месяцев. Закончил журфак Саниного универа и какую-то иностранную фигню в Англии. Всякие регалии, передачи. Личная жизнь. Ого! Открыто заявляет о гомосексуальной ориентации!

Фотографии. В основном на каких-то мероприятиях, но есть и портреты. Саня завис. Открытый лоб, чёрные глаза, густые брови, кривоватый нос, полные губы. Последние фотографии — он с небольшой модной бородкой. Но есть и ранние… без бороды. Саня увеличил масштаб. Знакомое лицо. Упрямое, наглое, лукавое и нигде не печальное, не безвольное, не смущённое. В голове у Сани крутилась какая-то скользкая мысль, какое-то важное воспоминание, крутилось быстрее и быстрее, он не мог ухватить его за хвост. «Почему его лицо мне кажется таким знакомым?»

Из головоломного ступора Саню вывел Виталька Горохов. Позвал его смотреть футбол. Но даже пока испанцы с итальянцами показывали миру, как нужно играть, тревожная и одновременно сладкая мысль продолжала его терзать: «Он уже встречался с Германом Казацким. Но где? Когда?»

Так и не вспомнил. Хотя ночью, во сне, казалось, что уже разгадал, рассмотрел, узнал. Проснулся, а сон не помнит… И какое-то непонятное предчувствие было, когда ехал на работу. Предчувствие, что всё прояснится.

Предчувствие его не обмануло. Только не прояснилось, а задымилось. Оказалось, дымило ещё вчера. Над городом прогрохотала гроза, бабахнуло в подстанцию, скачок напряжения — и основной кабель от передатчика задымил. Сменным техником вчера был Гоша Журавлёв, студент политеха, подрабатывающий по выходным и в ночные смены. Он, воспользовавшись вселенской тишиной в эфире, просто поменял кабель на ещё более старый, а в перегревшемся окись почистил. Даже Коротича не вызывал.

Поэтому с утра Саня с Иваном Тимофеевичем оценивали объём работ. Получалась пессимистичная картина.

— Подчищенный кабель — это временная заплатка. Гоша его около слота подчистил, а там по всей длине окись. Он ничего другого и не мог предпринять. Тем более что бесперебойника так и нет. Как вообще не сгорело всё? Сроки эксплуатации и параметры входа-выхода — всё против нас. В эфире треск, слышали?

— Ох, слышали… Герман уже вроде готов поменять кое-что по твоему списку, но ведь не закуплено ничего пока… Что мы можем сделать сегодня?

— Я смогу только тоже подрезать кабели, подтянуть клеммы, почистить вентиляторы, чтобы не перегревались… Но всё это не гарантия. Нужно менять ретранслятор срочно!

— Я, Саня, сегодня буду добиваться у Германа. И это ведь нужно будет вещание останавливать?

— Конечно! Объявите, что технические работы в такой-то день, и всё.

— Целый день?

— Нет. Часа четыре. Можно оставить вещание только на инете.

Коротич в почти воинственном настроении отправился на планёрку, а Саня принялся латать, что было можно, бесконечно бегая к звукарям, проверяя низы и слушая треск. Звук телефона не слышал, а звонил Никитенко.

Иван Тимофеевич приплыл с планёрки, радостно махая плавниками:

— Герман велел купить кабель новый. Сегодня! Передатчик и ретранслятор он через снабжение закупит. Но это надо подождать! Победа!

— А ресивер? А антенна?

— Ох, ему не нужно сразу обо всём говорить… Мы потом потихонечку-помаленечку.

— Так ресивер важнее! Он у вас самый дряхлый! И бесперебойник, а то опять гроза какая-нибудь…

— Саня. Всё будет. Попозже. А сейчас поедем за кабелем. К вам, в «Телесистемы». Только там можно быстро, без заморочек. Счёт-фактуру в этот же день выписывают.

— Много ли денег дал?

— Достаточно. Ты же на машине? Поехали.

— Деньги-то налом, что ли? — Саня знал, как работал склад на его бывшей работе. Быстро — только если наличкой.

— Ага.

— Что ж… поехали.

В «Телесистемах» Элли отстранил Коротича от выбора кабелей, оставил его с мадам Васьковой болтать, а сам забурился в недра склада. Посчитал на калькуляторе «хау мач», вытащил нужную коробку, проверил содержимое. Отмотал нужный кабель. И сразу всё потащил в машину. Потом только зашёл к Васьковой и лично вписал всё в счёт-фактуру. Коротич выложил нал и получил квитанцию.

— Дороже получилось… — задумчиво произнёс Иван Тимофеевич, ткнул на коробку на заднем сидении «тойоты». — Там кабеля, что ли? Зачем так много? Вот ведь моток целый…

— Там ресивер. Я купил кабель без оснастки и оптимальный метраж, фидер для антенны подождёт. На сэкономленное взял ресивер. Он недорогой.

— Блин. Герман будет психовать, — забеспокоился Коротич. — Он не любит самодеятельности.

— Что он сделает? Выпорет? — ухмыльнулся Саня.

— Типа того…

— Вы ему не говорите про ресивер. Ну, или гоните его с плёткой на меня.

— Охо-хо…

Уже на выезде из двора «Телесистем» Саня увидел в курилке своего вражину — Худобца. Тот внимательно смотрел на «тойоту». Захотелось по-мальчишески показать «фак», вытащив руку из окна машины. Еле сдержался.

Все парковочные места были заняты, пришлось поступить так же, как когда-то шеф, — въехать на часть тротуара. В «Перекрёстке» атмосфера была накалённая — шеф был не в духе. Редакторша Тамара рыдала, её отчитали как девчонку, не выбирая выражений. Юрист Гриневич пил валерьянку, так как ему вкатили выговор за то, что он не изменил форму авторского договора. В курилке пыхала злобой Катя Цветкова, у которой отобрали проект летнего фестиваля «когда он уже был на мази!». И это ещё Коротич не сказал своим немногочисленным подчинённым, что технический отдел лишён премий за вчерашнее задымление. Но Саня не замечал этих человеческих выхлопов — предстояла работа, которую он любил.

Техник перекусил остывшим ланч-боксом, который ему заботливо сохранила сладкая Люсенька, пошушукался с Олимпиадой Карловной по поводу несанкционированно купленного ресивера и удалился в свою обитель — монтировать, подчищать, совмещать, паять, менять. Как текло время, Саня не замечал. Когда наступил момент подключить новый кабель и ресивер, он задумался: нужно ли специальное разрешение-предупреждение, чтобы прерывать эфир, пусть даже на пять-десять минут? Включил радио в своих наушниках, там бухала какая-то хардовая группа. Всего лишь музыка. И он решился никого не предупреждать — важное же дело делает!

Переустановка ресивера и подключение кабеля заняло семь минут — почти пит-стоп на «Формуле-1». Включил радио и довольно улыбнулся — музыка звучала гораздо сочнее, треска не было. И главное, что задымлений больше быть не должно. Вот заменит шеф передатчик — и низы будут, забасят ярче. Саня стал прибирать пространство аппаратной. Вдруг дверь отворилась, и на пороге обозначился растрёпанный Степан Шевченко — дежурный звукарь. На его лице — паника.