Онъ подождалъ нѣсколько времени, затѣмъ, полумертвый отъ волненія, зажегъ свою трубку дрожащими руками и усѣлся къ столу. Взглянувъ опять въ окно, онъ увидѣлъ, какъ мимо него промелькнула высокая фигура капитана. Въ продолженіи слѣдующихъ двадцати минутъ, она появлялась такимъ образомъ семь разъ, и Пепперъ, приходя къ тому, довольно естественному заключенію, что пріятель его намѣренъ провести весь вечеръ въ этомъ безплодномъ времяпрепровожденіи, рѣшился на смѣлый шагъ.

— Должно быть, жуликъ, — произнесъ онъ громко.

— Кто? — спросила жена.

— Какой-то человѣкъ все заглядываетъ къ намъ въ окно, — отвѣчалъ Пепперъ съ рѣшимостью отчаянія. Смотритъ, пока не замѣтитъ, что я на него гляжу, и потомъ исчезаетъ. Въ родѣ стараго моряка капитана, или что-нибудь такое.

— Стараго моряка? — повторила жена его, опуская свою работу и оборачиваясь. Въ голосѣ ея звучала какая-то странная, нерѣшительная нотка. Она взглянула въ окно и, какъ разъ въ эту минуту, фигура капитана опять показалась, но, встрѣтивъ ея взглядъ, поспѣшно скрылась. Съ минуту Марта Пепперъ сидѣла неподвижно, потомъ тихо, какъ-то растерянно встала, подошла къ двери и отворила ее. Переулокъ былъ пустъ!

— Видишь кого-нибудь? — дрожащимъ голосомъ проговорилъ Пепперъ.

Жена покачала головой, но какъ-то необыкновенно спокойно, и усѣвшись на свое мѣсто, принялась опять за вязанье.

Нѣкоторое время въ комнатѣ не слышно было никакого звука, кромѣ щелканья спицъ, да тиканья часовъ, и только что бывшій лоцманъ пришелъ къ тому заключенію, что пріятель предоставилъ его на произволъ судьбы, какъ вдругъ раздался тихій стукъ въ дверь.

— Войдите! — закричалъ Пепперъ, вздрогнувъ.

Дверь медленно отворилась, и высокая фигура

капитана Криппена вошла въ комнату и остановилась, нервно глядя на нихъ. Аккуратная, придуманная имъ заранѣе маленькая рѣчь въ рѣшительную минуту совершенно выскочила у него изъ головы. Онъ оперся спиной объ стѣну, неловко и смущенно опустилъ глаза и робко, каким-то сдавленнымъ голосомъ, проговорилъ одно только слово:

— Марта!

При этомъ имени мистриссъ Пепперъ вскочила и остановилась, раскрывъ ротъ, глядя на него безумными глазами.

— Джемъ! — проговорила она, задыхаясь. — Джемъ!..

— Марта!.. — прохрипѣлъ опять капитанъ.

Съ дикимъ крикомъ мистриссъ Пепперъ подбѣжала къ нему и, къ великому удовольствію своего законнаго супруга, обхватила руками его шею и осыпала его буйными поцѣлуями.

— Джемъ, — закричала она опять. — Неужели это ты? Я просто не могу этому повѣрить! Гдѣ же ты былъ такъ долго, всѣ эти годы? Гдѣ ты былъ?

— О, во многихъ мѣстахъ, — отвѣчалъ капитанъ, который еще совсѣмъ не приготовился отвѣчать подробно на подобный вопросъ. — Но всюду, гдѣ бы я ни былъ, — и онъ поднялъ руку театральнымъ жестомъ, — образъ моей дорогой, потерянной жены всегда стоялъ передо мной.

— Я тебя сейчасъ же узнала, Джемъ, — сказала нѣжно мистриссъ Пепперъ, приглаживая ему волосы на лбу. — А я, какъ ты находишь, очень я измѣнилась?

— Ни на волосъ, — отвѣчалъ капитанъ, отодвигая ее отъ себя рукой, и пристально разглядывая ее. — Ты совершенно такая же, какъ была, когда я увидѣлъ тебя въ первый разъ.

— Но гдѣ же ты былъ? — простонала Марта Пепперъ, опуская голову къ нему на плечо.

— Когда „Дельфинъ" погрузился въ морскую пучину, изъ-подъ ногъ у меня, предоставляя мнѣ бороться съ волнами за свою жизнь и за Марту, — бойко началъ капитанъ, — меня выбросило на необитаемый островъ. Я оставался тамъ около трехъ лѣтъ, и былъ, наконецъ, спасенъ экипажемъ брига, шедшаго въ Новый Южный Валлисъ. Тамъ я встрѣтилъ знакомаго изъ Ливерпуля, который сказалъ мнѣ, что ты умерла. Ничто уже не влекло меня на родину, и я много лѣтъ плавалъ въ австралійскихъ водахъ, и только недавно узналъ, какъ жестоко я былъ обманутъ! Узналъ, что мой дорогой цвѣточекъ еще цвѣтетъ и благоденствуетъ.

Головка цвѣточка снова плотно прижалась къ плечу капитана, и знаменитый актеръ воспользовался этимъ, чтобы обмѣняться взглядами съ восхищеннымъ Пепперомъ.

— Если бъ только ты вернулся пораньше, Джемъ! — сказала мистриссъ Пейперъ. — Кто это былъ? Какъ звали этого человѣка?

— Смитъ, — отвѣчалъ осторожный Криппенъ.

— Если бы ты вернулся пораньше, Джемъ, — повторила мистриссъ Пепперъ полузадушеннымъ голосомъ, — это было бы много лучше. Только три мѣсяца тому назадъ я вышла замужъ вонъ за того субъекта!

Капитанъ изобразилъ мелодраматическое испуганное содроганіе съ такимъ успѣхомъ, что, не разсчитавъ, какъ слѣдуетъ, тяжести своей прекрасной половины, едва устоялъ на ногахъ.

— Теперь ужъ дѣлу не поможешь, я думаю, — сказалъ онъ съ видомъ мрачнаго упрека, — но ты могла бы подождать еще немного, Марта!

— Ну, какъ бы то ни было, а я твоя жена, — возразила Марта, — и ужъ постараюсь не потерять тебя опять. Пока ты живъ, я не отпущу тебя отъ себя ни на шагъ, глазъ съ тебя не спущу!

— Пустяки, душа моя, — проговорилъ капитанъ, обмѣниваясь тревожнымъ взглядомъ съ бывшимъ лоцманомъ. — Пустяки!

— Нѣтъ, не пустяки, Джемъ, — сказала мистриссъ Пепперъ, привлекая его рядомъ съ собой на диванъ и обвивая руками его шею. — Все, что ты разсказалъ мнѣ, можетъ быть вѣрно, а можетъ и не быть. Почемъ я знаю, не женатъ ли ты на какой-нибудь другой женщинѣ. Но, во всякомъ случаѣ, теперь я тебя нашла, и намѣрена сохранить.

— Ну, ну… — произнесъ капитанъ, какъ можно нѣжнѣе и успокоительнѣе, насколько позволяло ему странное, щемящее ощущеніе въ сердцѣ.

— Что же касается до того ничтожнаго человѣчка, — слезливо продолжала мистриссъ Пепнеръ, — я вышла за него только потому, что онъ такъ нестерпимо приставалъ ко мнѣ. Я никогда не любила его, но онъ все ходилъ за мной и все дѣлалъ предложеніе. Сколько разъ ты мнѣ его дѣлалъ, Пепперъ? Двѣнадцать или тринадцать?

— Забылъ, — коротко отвѣтилъ бывшій лоцманъ.

— Но я никогда его не любила, — продолжала она. — Вѣдь я не любила тебя, нисколько не любила, Пепперъ, не правда ли?

— Нисколько! — съ жаромъ подтвердилъ Пепперъ. — Навѣрно ни у одного человѣка въ мірѣ еще не бывало такой сердитой и безсердечной жены, какъ ты. Это я всегда охотно скажу.

Онъ едва успѣлъ досказать этотъ панегирикъ вѣрности своей супруги, какъ послышался стукъ въ дверь. Въ комнату вошла дама неопредѣленныхъ лѣтъ, дочь ректора мѣстнаго прихода, и остановилась въ изумленіи, глядя въ отчаянныя, но совершенно безплодныя усилія капитана Криппена вырваться изъ положенія, одинаково смѣшного и неудобнаго.

— Мистриссъ Пепперъ! — проговорила дама въ ужасѣ. — О, мистриссъ Пепперъ!

— Не безпокойтесь, миссъ Уинтропъ, все въ порядкѣ,— возразила та очень спокойно, снова привлекая на свое широкое и помѣстительное плечо покраснѣвшее лицо капитана Криппена. — Это мой первый мужъ, Джемъ Буддъ.

— Боже мой! — вскричала миссъ Уинтропъ въ изумленіи. — Воплощенный Энокъ Арденъ!

— Кто? — освѣдомился Пепперъ съ видомъ вѣжливаго любопытства.

— Энокъ Арденъ, — отвѣчала миссъ Уинтропъ. — Одинъ изъ нашихъ великихъ поэтовъ[5] написалъ чудную поэму про одного моряка, который возвращается домой и застаетъ свою жену замужемъ за другимъ, но тамъ, въ поэмѣ, первый мужъ удаляется никѣмъ не узнанный, чтобы не нарушать ихъ счастья, и умираетъ отъ разбитаго сердца.

И она посмотрѣла на капитана Криппена съ такимъ выраженіемъ, точно тотъ не внолнѣ оправдалъ ея ожиданія.

— Да, — сказалъ Пепперъ, далеко не безутѣшнымъ тономъ, — а теперь мнѣ приходится умирать отъ разбитаго сердца! Ну, что дѣлать, что дѣлать!

— Какъ это все интересно! — вскричала миссъ Уинтропъ. — Подождите только немного, я сейчасъ принесу свой аппаратъ, и сниму васъ вмѣстѣ, такъ, какъ вы теперь!

— О да, пожалуйста, — дружески сказала мистриссъ Пепперъ.

— Я не хочу, чтобы меня снимали! — проговорилъ капитанъ очень сурово.

— Какъ, даже если я желаю этого, милый? — нѣжно освѣдомилась мистриссъ Пепперъ.

— Даже если бы ты продолжала желать этого всю жизнь, — угрюмо возразилъ капитанъ, снова пытаясь отдѣлить свою голову отъ ея плеча.