Но, когда виски стали действовать, он начал думать более рационально. Он не мог позвонить Жерару и задать такой вопрос, не выдав себя и Джулию. И он был не так наивен, чтобы думать, что Жерар тут же не передаст эту информацию Тревису. А тот и так уже что-то подозревал. Тревис был пронырливым ублюдком, любил докапываться и вынюхивать, и любил сплетничать больше любой старушки. А учитывая то, что между Тревисом и Кэмерон была вражда, рисковать было нельзя. Тревис бы обязательно нашел способ посеять сомнения в голове Кэмерон, и тогда бы все покатилось вниз к чертям.

«Да пошло оно всё, — пробормотал он, падая обратно в кресло. — Что за гребаный беспорядок. Как, черт возьми, я собираюсь работать с ней каждый день, особенно когда она выглядит вот так?»

Джулия была в десять раз красивее, чем в его воспоминаниях, а когда он увидел её во плоти, он вспомнил, насколько же она желанна. Прошло четыре месяца, но притяжение никуда не исчезло. Стоило ему только взглянуть ей в глаза, и оно вспыхнуло с новой силой.

Он истязал себя мыслями о том, нашла ли она в Калифорнии нового парня, со сколькими мужчинами она была после него. Он обезумел, когда вспомнил, как она невозмутимо сообщила ему о том, что она могла получить практически любого парня, вместо того, чтобы тратить время на кого-то вроде него. И, что самое худшее, она была абсолютно права. Джулия вполне могла хоть каждый вечер встречаться с новым парнем, выбирая, кто же ей подходит больше.

Вероятно, он выставил себя большим ослом, когда намекал, что она все еще тоскует по нему, и устанавливал правила поведения между ними. Черт, да она, скорей всего, так разозлилась на него за то, как он повел себя в Нью-Йорке, что забыла о нем, прежде чем его самолет оторвался от земли. А затем она, скорей всего, пошла в один из многочисленных баров и клубов на Манхэттане, и нашла себе привлекательного парня, который был свободен. Парня, который поклонялся ей, и относился как к богине, которой она и является.

Нет, зло подумал он, Джулия не была тем, кому следует беспокоиться о необходимости сохранить их отношения в рамках работы. Он был тем, кому надо будет приложить нечеловеческие усилия, чтобы удержать свои чертовы руки подальше от неё, и постоянно помнить, что он помолвлен с другой. Да, в такой ситуации он был уверен, работа просто, бл*дь, доконает его.

Февраль

Проработав месяц в Atwood Headley, Джулия быстро запомнила внутренние телефонные номера сотрудников. Поэтому, еще не сняв трубку, она поняла, что входящий звонок был от Робин, супер ассистентки Натана.

— Доброе утро, Робин. Как дела? — сказала она так вежливо, как только могла. Пожилая женщина с самого первого дня была очень добра к Джулии.

— Просто здорово, милочка. Послушай, босс просил передать тебе, что встреча с Gregson начнется на пятнадцать минут раньше, поэтому будь готова где-то к 9:30. Хорошо?

Быстрый взгляд на компьютер показал, что сейчас было только 8:30

— Да, отлично. Тогда встретимся с Натаном у лифта.

— Отлично. Потом поболтаем.

Джулия повесила трубку и вздохнула. За последние несколько недель, если Натану надо было с ней связаться, он делал это или через Робин или по электронной почте. Когда они встречались для обсуждения проекта гостиницы, всегда присутствовал, по крайней мере, еще один человек, как правило, этот идиот Джейк Гарриман, который большую часть времени пялился на ее грудь. Безусловно, Натан выполнял свою часть сделки, ведя себя как истинный джентльмен, всегда профессионально и сдержанно. Джулия с трудом узнавала в нем того обольстительного, игривого и страстного мужчину, с которым познакомилась в Нью-Йорке. Без сомнения, несчастно подумала она, эту конкретную сторону он делил только со своей невестой.

Видеть Натана почти каждый день, было труднее и печальней, чем она могла себе представить. В мужчине ей всегда нравилось умение носить костюм, а Натан, учитывая его дизайнерскую коллекцию Armani, Prada, Gucci, Dolce & Gabbana, справлялся с этим гораздо лучше остальных. Он отлично подбирал цвета, что без сомнения, частично было связано с его профессией, его костюм всегда гармонировал с рубашкой и галстуком. Больше всего ей нравился черный, в тонкую полоску, костюм от D&G, особенно в сочетании с белой хрустящей рубашкой и темно-красным галстуком. Ей нравилось, как пиджак отлично подчеркивает ширину его плеч и спины, а брюки великолепно сидят на его узких бедрах.

Каждый раз, когда они пересекались, у неё чесались руки, ей так хотелось пробежать пальцами по этим густым, темно-каштановым волосам. Ей хотелось, чтобы эти прекрасные голубые глаза смотрели только на неё, а его греховный рот хотя бы один раз подарил ей настоящую улыбку, а не те вежливые, кроткие улыбочки, которыми обычно одаривают незнакомцев. Он ни разу не задал ей ни одного личного вопроса и никогда не комментировал её внешний вид.

А что еще обидней, с другими коллегами он вел себя совершенно иначе. Она видела, как он широко улыбается администратору, Бекки, и говорит комплимент её ярко-красному свитеру. Буквально на днях он поинтересовался у Джейка и его закадычного приятеля Брента, как они провели выходные, и внимательно слушал их, пока они описывали все подробности. Он даже поддразнил Кортни о её последнем ярко-синем цвете волос. Но с Джулией, если это не касалось её эскизов или рисунков для проекта, он вел себя так, будто её и вовсе не существует.

По сути, он был даже немного резок, когда критиковал её, и несколько раз ей пришлось заново переделывать эскизы. С некоторыми из его предложений она была согласна, но чувствовала, что к остальным он просто придирался и усложнял ей жизнь. Она была полна решимости добиться здесь успеха и делала все изменения, которые он просил без каких либо аргументов.

Она проводила на работе больше часов, работая усерднее, чем в Manhattan Interiors, но при этом была довольна результатами своего труда. Больше проблем, больше разнообразия и больше требований, но это же зажгло в ней искру, и она полагала, что создает свои лучшие творения.

Фактически, Джулия была благодарна за долгие часы работы, которая отлично отвлекала её от мыслей о Натане. В течение шести недель, как она переехала в Сан-Франциско, её жизнь была приятно однообразной. Она вставала достаточно рано, чтобы в 6:00 быть на занятии йогой в студии неподалеку от квартиры. К 8:30 она уже была на рабочем месте, и часто задерживалась до 18:00. Чаще всего, она готовила для себя одной, хотя иногда ей и удавалось убедить свою подругу Анджелу присоединиться к ней, и хоть что-нибудь поесть. По выходным она занималась домашними делами, стиркой, покупками, йогой, и тем, что вытаскивала Анджелу на ужин или в кино.

Единственное, что она не делала, это не ходила в клубы или бары, как хвасталась Натану. Ей не нужны были одноразовые связи, за всю жизнь она позволила себе подобное один раз, и это было с Натаном. Сан-Франциско мало чем отличался от Нью-Йорка, и многие мужчины постоянно глазели на неё и пытались познакомиться. Но Джулия никуда не спешила, и не испытывала потребности в мужчине. Она говорила себе, что это из-за слишком большой занятости, ведь ей надо обустроить новую квартиру, изучить город, и, конечно же, в офисе ее всегда ждала куча работы. Но, в глубине души она знала, её слишком притягивал Натан, хоть это притяжение и не было взаимным.

Гордость требовала, чтобы на работе Джулия всегда выглядела на все сто, она всегда великолепно одевалась, делала безупречный макияж и прическу. Делая все это, она бессознательно думала о Натане, как будто хотела напомнить ему, чего он лишился. Она проводила выходные, подбирая комплекты одежды, желая убедиться, что её обувь и украшения подходят к платьям и юбкам. Но, с таким же успехом она могла надеть мешковатые джинсы и толстовку, Натан все равно бы этого не заметил.