– Дженни… – тихо произнесли его губы.

Неторопливо затянувшись, он выпустил дым и ещё раз тяжело вздохнул.

– Бедная моя девочка! Не знаю, поняла ли ты, почему так произошло или нет, вспомнила ли то, что хотела, но сейчас уже ничего не изменишь. Слишком подло и жестоко ты поступила по отношению ко мне год назад. Возможно, и я вёл себя порою неправильно, но все равно, подобной участи я не заслужил. Хотя бы за то, что безумно тебя любил…

Он ещё раз затянулся, и дым поплыл в воздухе ровными сизыми кольцами.

– Наверное, я был слеп, – Николас опустил взгляд. – Недаром говорят, что любовь ослепляет. Поэтому, многого не замечал или просто не хотел замечать. Ты была для меня всем: солнцем, встающим на рассвете, прохладным свежим воздухом, ясным безоблачным днём. Правда, закончилось все в туманной сентябрьской дымке. Тем не менее, я хочу попросить у тебя прощения.

Прости за то, что год назад я не сгорел в этом проклятом доме!

Прости за то, что я не смог забыть тебя всё это время!

Прости за то, что сейчас, каждый вечер я буду стараться не вспоминать о тебе…

Теперь я точно знаю, что кроме тебя у меня никогда никого не было. Не было изящной, весёлой девушки, которая будет жить через тысячу лет. Не было первой ночи любви, которая заставила меня ещё крепче полюбить тебя. Не было и не будет цветов, которые каждый год я дарил тебе к сентябрю. Ты была для меня одной, ты и сейчас для меня одна, ты ей одной и останешься. Если, конечно, я ещё когда-нибудь захочу увидеть тебя!

Николас горько усмехнулся и посмотрел на яркое, голубое небо. По бескрайней глади плыли забавные, ватные барашки облаков.

Роль отца далась мне нелегко, подумал он, но, по-моему, я всё-таки с ней справился. Ведь я просто продолжил начатую Дженни игру, вот только так до конца и не понял одну вещь. Играла она или на самом деле была такой? Трудно сказать, ведь за столько лет я ни разу не усмотрел фальши в её поведении…

Или… не хотел усмотреть…

Он ещё раз взглянул на тёмное безжизненное окно.

Наверное, всё уже закончилось. Поверь, Дженни, так будет гораздо лучше. Неизвестно, каких глупостей ты можешь натворить, а здесь за тобой будут ухаживать и присматривать. Правда, всю твою оставшуюся жизнь…

Неожиданно сжалось сердце… В горле заклокотало, очертания окна помутнели и поползли в разные стороны.

«Нет! – он запрокинул голову и судорожно сглотнул. – Я не хочу, не хочу даже думать об этом! Нельзя сейчас допустить… Я и так держался из последних сил все эти дни…».

Контуры окна прояснились. Николас приоткрыл рот и сделал несколько глубоких вдохов.

– Я хочу поздравить тебя с днём рождения, который наступит завтра, – тихо произнёс он. – Я знаю, что завтра уже не увижу тебя и поэтому хочу пожелать, чтобы этот день был светлым и солнечным, впрочем, как и вся твоя дальнейшая жизнь. Она должна быть таковой… Сегодня с небосвода исчезло то, что постоянно сгущало и омрачало атмосферу вокруг, что мучило тебя два последних года.

Исчез я сам.

В кармане переливчато запищал мобильный телефон. Николас достал аппарат и поднёс к уху.

– Да, – он снова выпустил струйку дыма. – Да, я. Закончилось? Благодарю… Нет, не забыл. Обозначенную сумму я перевёл сегодня утром. Да…. Пожалуйста…

Он ещё немного помолчал, словно что-то обдумывал и вдруг произнёс мягким и дрожащим, чужим голосом:

– Берегите её…

Солнце спряталось за маленькое облако, яркий свет дня слегка померк. Подул лёгкий прохладный ветерок.

Николас поёжился и вздёрнул воротник пальто. С мгновение он стоял, глядя на телефонный аппарат, словно не знал, что с ним делать, потом сунул в карман и повернулся к парапету.

На гладком, нагретом осенним солнцем камне лежал большой букет пышных сентябрьских цветов. Николас медленно поднял его и поднёс к лицу.

– Я хочу сказать тебе «спасибо», – он снова посмотрел на окно. – Спасибо за то, что ты научила меня по-настоящему любить тебя.

Спасибо за то, что ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО у меня одна.

Спасибо за то, что теперь ты останешься для меня единственной женщиной на этой планете.

Николас вновь тяжело вздохнул и положил цветы обратно так, словно клал их на могилу.

– Это тебе, – грустно произнёс он. – С днём рождения, дорогая. И помни, когда впредь будет наступать сентябрь, у тебя всегда к нему есть цветок.

P. S. 8 сентября. Поздний вечер

Последнее, что у меня осталось – этот дневник. Мне придётся старательно прятать его, потому что если кто-нибудь его заберёт, я окончательно сойду с ума. Впредь я буду писать лишь по ночам, при свете луны или случайно оставленного включённого ночника. У меня масса времени, и я всё-таки надеюсь, что Память постепенно ко мне вернётся. Вернётся и не даст Разуму окончательно от меня уйти.

Вполне вероятно, что кто-нибудь, когда-нибудь, где-нибудь найдёт мой дневник и прочитает его. Возможно, он увидит в нём лишь то, как человек постепенно сходил с ума. Но, может быть, он поймёт, что на свете существует настоящая, безграничная любовь.

Поэтому я и пишу. Пишу, и буду писать все ночи напролёт мелким убористым почерком, чтобы сэкономить бумагу. Я знаю, иногда моя правая рука будет уставать, и тогда я буду писать левой, впереди у меня – целая жизнь, я уверена, что научусь это делать. По крайней мере, постараюсь.

Может быть, Ник, ты когда-нибудь увидишь этот дневник. Может быть, кто-то передаст его тебе.

И, может быть, прочтя его, ты, наконец, поймёшь, что эти строки я стремилась написать к нашему с тобой сентябрю.

14 августа или 8 сентября 2003 года

Похоже, меня всё-таки зовут Дженни. Я осознала своё имя не так давно, но порою верю, что просто вспомнила.

Я всегда считала, что у каждого – своё время. Кому-то кажется, что один день длится слишком долго, но кто-то считает, что год или два пролетают незаметно. Я лично склоняюсь ко второму.

До сих пор не могу уяснить, почему именно Я пишу эти строки? Что меня на это подвигло? Если раньше я пробовала описывать лишь своё жалкое существование, то сейчас делаю попытку вторгнуться в жизнь другого человека. Но смогу ли я с точностью передать его слова, мысли и поступки?

Наверное, смогу.

В последнее время меня не покидает ощущение, будто я постоянно нахожусь рядом с ним. Вижу, что он делает, как себя ведёт, стараюсь понять, что он думает. Быть может, я за ним подглядываю?

Скорее всего, нет, здесь что-то другое. Просто я НЕЗРИМО присутствую, словно Некто, которого никто не видит.

Действие, которое разворачивается перед глазами, напоминает психологический триллер. Я все время жду чего-то, оно неизбежно должно произойти. События порой необъяснимы и таинственны, в них постоянно сквозит предупреждение – приближается нечто Неотвратимое и Неизбежное. И я нахожусь в постоянном ожидании. Точно так же, как мой главный герой.

Николас.

Бедный, наивный Николас! Что бы он ни сделал, для меня он всегда останется порядочным и добродушным человеком!

Вопрос в другом – всегда ли я поступала порядочно по отношению к нему?

В принципе, с его стороны не было ничего скверного. Думаю, он не причинил вреда и другим окружающим. Они, наоборот, постоянно пытались сунуть ему палки в колеса, и он с достоинством отражал удары. При этом всегда оставаясь человеком.

Два года назад Николас чуть не погиб. В старом особняке, который достался ему в наследство от деда, произошёл пожар. До этого Николас жил там порядка трёх недель, стараясь справиться с приступом депрессии. Но, по-видимому, так и не смог. Человек от природы эмоциональный, обладающий буйной фантазией, он вообразил, что в доме находится кроме него кто-то ещё, и в один из серых сентябрьских дней довёл себя этой мыслью практически до смерти…

Он постоянно думал, будто кто-то стоит за дверью…

Когда Николас очнулся, пламя бушевало вовсю. Благо, что ему удалось пробраться к окну, разбить стекло и выпрыгнуть наружу. Правда, не обошлось без потерь. В прыжке несчастный напоролся на осколок стекла, что торчал из оконной рамы и сильно порезал лицо. Теперь на всю жизнь на его щеке остался жуткий, безобразный шрам.