– На кой черт? – поинтересовалось Его Превосходительство. – Нам нет нужды убивать его по-настоящему – достаточно внушить населению, что он умер. К тому же ваш КИНЖАЛ – с оловянным лезвием. Смотрите: он наматывается на палец. Кстати, почему вы обозвали меня Дунканом?

– Это – часть Заговора, любовь моя! Вы знаете – ради конспирации нужно иметь псевдоним.

– Лучшего псевдонима просто не придумаешь! Так зачем вам этот кинжал? Только не вздумайте ловчить! Никаких уверток!

– Я хотела… – запнувшись, Миледи обернулась к зеркалу и попыталась придать своему лицу таинственное выражение типичной авантюристки-«интриганки». – Я хотела…

– Чего же, мадам? – саркастически настаивал муж.

– Хорошо, я скажу, любезный. Кинжал необходим. Это – часть… 

– Только не говорите снова о Заговорах! – простонал Заправи-тель и бросил кинжал в буфет. – Не с вашими куриными мозгами устраивать покушения. Занимайтесь лучше маскарадными костюмами. Вот, полюбуйтесь.

И облачился в дурацкий костюм. Нет, не в том смысле, а в самый настоящий, даже напялил колпак с бубенчиками. 

– Что вы скажете об этом? – спросил он с оправданной гордостью.

Глаза Миледи засияли огнем Интриги.

– Самое то! – воскликнула она и зааплодировала. – Я всегда видела в вас дурака.

«Дурак» кисло ухмыльнулся: он не был уверен, что услышал комплимент.

– Вы, вероятно, хотели сказать, что видели во мне шута? – уточнил он, и снова осекся.

– Вот именно, – подтвердила Миледи.

– А вот что я приготовил для вас, – и он протянул ей сверток.

Миледи развернула его и завопила в восторге:

– О, какая прелесть! Вот это маскировка! Настоящий костюм эскимосской пейзанки!

Заправитель был слегка озадачен:

– Если вам угодно, считайте это костюмом эскимосской пейзанки. А я полагал, что это шкура медведя без головы. Помните, как в песне Садовника:

Разул глаза – а у ворот

Без головы медведь.

Самое подходящее для вас одеяние. Особенно из-за безголовости.

– Но я должна научиться ходить в этом, – сказала Миледи, выглядывая из-под шкуры. – Нельзя, чтобы во мне заподозрили человека. Если подойдет кто-то подозрительный, вы сразу скажите: «Гризли, ко мне!».

– Именно так, – подтвердил Заправитель и стал закреплять ошейник и цепь на своей супруге. Потом он взял хлыст.

– А ну, пройдетесь по комнате вихляющей походкой. Прелестно! Лучшего нельзя и представить. А сейчас ко мне, Гризли! Ко мне, я сказал!

Последняя фраза возникла оттого, что в комнату вошел Жабо-ронок. Он протер глаза, но не увидел ничего нового и теперь стоял с глупейшим выражением лица:

– Кошмар! – только и мог он вымолвить.

«Поводырь» медведя сделал вид, что поправляет ошейник, а сам тихонько прошептал:

– Черт побери, я забыл закрыть дверь! Если этот дегенерат нас узнает, всё пропало. Изобразите взбесившегося медведя-шатуна. Ревите минуты две как можно страшнее!

Безголовый монстр издал какое-то мурлыкающее рычание и пошел на перетрусившего ребенка. Жаборонок завизжал и брызнул наутек.

Заправитель запер дверь и сказал:

– Раздевайтесь! У нас нет времени. Он сейчас притащит сюда Профессора.

И заговорщики разоблачились, убрали костюмы в буфет, затем отперли дверь сели на чиппендейловский диван и стали заинтересованно обсуждать план реконструкции столицы.

Через некоторое время дверь тихонько отворилась, и в комнату заглянули преисполненное любопытства лицо Профессора и тупая физиономия Жаборонка.

– Какой замечательный прожект! – говорил Заправитель. – Вот эти пятнадцать домов с фонарями на перекрестке Липовой улицы и Желтого бульвара.

– Пятнадцать домов! – воскликнула Миледи. – А я думала – их будет четырнадцать. Не много ли – пятнадцать? 

И при этом хоть бы краем глаза посмотрела на Профессора и Жаборонка!

Впрочем, Миледи каким-то шестым чувством уловила их присутствие.

– О, Профессор! – запела она. – И мое сокровище тоже! Как уроки?

– Произошло нечто феноменальное! – начал Профессор нерешительно. – Его Сальность (так иногда называли Жаборонка в интимном кругу) уверяет, будто видел в этой комнате натуральнейше-го дурака и престранное животное: мяукающего медведя, причем без головы!

Заправитель и его жена затряслись от хохота.

– Где угодно, только не здесь, – категорично заявила нежнейшая из матерей. – Мы здесь сидим не меньше часа, разбираем прожект – вот, не угодно ли вам взглянуть?

– Дайте-ка проверить ваш пульс, дитя мое, – сказал добрейший из отцов. – А теперь покажите язык (Жаборонок охотно показал). Так и есть. У него маразм в легкой форме. Профессор, сделайте милость, возьмите его за ухо и уведите отсюда. Уложите его на сквозняке, пусть отоспится.

– Не я дурак! – завопил Жаборонок в знак протеста, когда Профессор взял его за ухо и потащил прочь.

– И займитесь с ним словесностью, – добавил родитель. – Впрочем, задержитесь, пожалуйста, на секунду. Знаете, ходит молва, что народ желает избрать… – он заговорщически подмигнул, – вы понимаете, кого?

– Неужели Старого Профессора Президентом Академии Наук? – в ужасе воскликнул старец.

– Нет! Конечно, нет! – не без досады ответил Заправитель. – Так далеко никто не заходит. Народ жаждет избрать Императора.

– Императора! – вскричал изумленный Профессор, схватившись за голову. – Но как же Правитель?

– Правитель, разумеется, и будет Императором, – пояснила Миледи. – А что, вы знаете более подходящую кандидатуру? Ну, разве что…

– Неужели Старый Профессор? – почтенный ученый явно не понимал властей предержащих с полуслова.

– Я заговорил об этом, – продолжал Заправитель, – вот почему. Не будете ли вы так любезны возглавить Избирательную Комиссию. Под эгидрой столь компентентного лица можно будет избежать любых злоупотреблений и подковерных… ну, вы понимаете.

Профессор не без удивления поглядел на ковер, но это мало что ему объяснило, и он сказал:

– Видите ли, я не думаю, что в отсутствие Правителя этично…

– Этично! Этично! – прервал Заправитель. – Впрочем, если вы не думаете, Референдум будет проведен без вас.

– Лучше без меня, – сказал Профессор, – чем я приму участие в деле, которое вызывает у меня сомнения. Так вы сказали, взять его за ухо и уложить спать на сквозняке, а потом заняться словесностью?

С этими словами Профессор вернулся к Жаборонку, угрюмо ожидавшему его. Я пошел за ними. Старик, не надеясь на свою память, повторял: «Три с: сон, сквозняк, словесность». Он уже был за углом дома, как вдруг буквально налетел на Сильви и Бруно, от неожиданности выпустив ухо своего упитанного питомца, который не замедлил дать дёру.

Старый профессор

– А мы искали вас, – сообщила Сильви. – Ох, как хорошо. Мы должны столько вам сказать, вы не представляете. Но давайте уйдем куда-нибудь.

И они вошли в библиотеку.

– Что случилось, дети? – спросил Профессор. Он как-то просветлел, глядя на детей, – не то что на Жаборонка.

– Поговорите, пожалуйста, с Садовником о нас, – попросила девочка.

– Он такой злой, – мрачно добавил Бруно. – Как только отец исчез, он изменился и только рычит на нас. Он ведет себя хуже зверя.

Под зверем он подразумевал Льва.

– В каком смысле Садовник хуже зверя? – забеспокоился Профессор. – И почему он рычит? (После рассказа о мяукающем медведе он, в принципе, был готов ко всему.) Не путаете ли вы человека и животное?

– А вы? – спросил Бруно.

– Боюсь, что иногда такое случается, – вынужден был признать Профессор. – Иногда объекты бывают похожи друг на друга. Но я стараюсь вырабатывать алгоритмы для их различения.

– И что же вы придумываете для их развлечения? – живо заинтересовался Бруно.

– Допустим, – начал объяснять Профессор, – перед вами каминные часы, похожие на кролика, и сам кролик в клетке. Я знаю, что одного из них следует завести, а другого накормить морковкой, но не помню (я ведь очень стар), кого именно. Тогда я начинаю это выяснять эмпирическим путем.