В этот момент Охранника облаяли изнутри. По-догландски это означало: «Войдите, сделайте милость».

– Это – Король! – трепетно произнес Охранник. – Перед тем как войти, снимите ваши парики и положите их к своим нижним лапам.

Сильви раскрыла рот, чтобы объяснить невозможность их участия в этой церемонии, за неимением париков. Но тут дверь распахнулась, и на пороге показался огромный царственный Ньюфаундленд.

– А где ваше зд-ррав-ствуйте? – был первый вопрос Его Величества.

– Когда Его Величество говорит с вами, – прошептал Бруно Охранник, – вы должны превратиться в слух!

Бруно с сомнением посмотрел на Сильви:

– Не думаю, что у меня получилось бы такое превращение. А может быть, это даже вредно для здоровья?

– Это отнюдь не вредно! – возмутился Охранник. – Я много раз на дню превращаюсь в глаза и уши Его Величества – и ничего, не облез, как видите!

Сильви тактично сказала:

– Боюсь, к нам это не относится. 

«У нас нет такой роскошной шерсти, как у вас» – хотела сказать она, но забыла, как по-догландски «шерсть», и сказала: «нет волос».

Охранник передал ее ответ Королю. Тот изумился:

– У них нет волос? Они, должно быть, необыкновенные существа! Я должен взглянуть на них!

И торжественно приблизился к детям. 

Каковы же были изумление и ужас почтенного собрания, когда Сильви погладила Его Величество по голове, а Бруно принялся завязывать его длинные уши. Охранник громко застонал, одна из придворных левреток, словно римская матрона в Колизее, замерла в предвкушении волнующего зрелища растерзания дерзких пришельцев.

Но Император не выказал ни малейшего неудовольствия. Он даже улыбнулся, насколько Собака способна улыбаться, и даже завилял хвостом, подвывая от удовольствия.

– Проведите моих друзей в банкетный зал, – благосклонно прорычало Его Величество.

Слова «моих друзей» были подчеркнуты настолько, что несколько свирепых догов-телохранителей, подползло на чреве к Бруно и принялось лизать ему ноги.

Затем дети в сопровождении свиты проследовали в банкетный зал. Я не рискнул присоединиться: допустим, жители Догландии не видели меня, но едва ли это было к лучшему – обоняние восполняло им недостаток зрения. Я пристроился рядом с Королем. Он дождался, когда дети вернулись и пожелали ему доброй ночи.

– Пора спать, – сказал Король. – Слуги вас проводят. Огня! – приказал он и подал детям лапу для поцелуя. Но дети не были знатоками собачьего этикета (как, впрочем, и остальных) и не поняли, чего от них ожидают. Бруно просто дружески пожал королевскую лапу. Церемониймейстер был шокирован.

Тут подоспели слуги в ливреях со свечами. Детей повели в дортуар. Я думал, что меня по-прежнему не замечают, но, к моему удивлению, хозяин сказал:

– По-моему, вам тоже пора в постель.

– Не извольте беспокоиться, – ответил я. – Мне и в кресле неплохо.

– Хорошо, как знаете, – сказал хозяин и оставил меня.

В следующую секунду у меня все поплыло перед глазами, и я погрузился в кресло, как в морскую пучину.

Проснулся я, когда завтрак подошел к концу. Сильви сняла Бруно с высокого стула, а подобострастный Кокер-Спаниель поинтересовался, как им понравились местные кушанья.

– Очень вкусно, благодарю вас, – ответила Сильви. – Не правда ли, Бруно?

– Правда, – сказал он. – Только слишком много костей в...

Сильви толкнула его локтем, и он замолчал.

Вошел Фельдъегерь, который был обязан проводить гостей до границы. Но сначала он провел детей к Его Величеству – проститься. Великий Ньюфаундленд встретил их приветливым рычанием, но прощаться не стал, а, к удивлению Фельдъегеря, сообщил, что намерен лично проводить гостей.

– Но это не полагается по этикету, Ваше Величество! – с досадой заявил Фельдъегерь, который для такого случая надел лучший мундир из кошачьего меха.

– И тем не менее, я намерен проводить их лично, – мягко, но твердо объявил Король. Он снял мантию и венец, надел дорожный костюм и небольшую диадему. – А вы оставайтесь.

– И очень хорошо, – прошептал Бруно сестре, полагая, что их не слышат. – А то он так рассердился…

И Бруно снова погладил Ньюфаундленда по бархатной шерстке. Его Величество спокойно виляло своим Королевским хвостом, приговаривая:

– Вы не представляете, какое наслаждение для Короля – немного развеяться. Мы, августейшие особы, влачим такое унылое существование. Вы меня понимаете, леди (это он сказал Сильви, кокетливо потупившись). Не могли бы вы доставить мне наслаждение с помощью вот этой палки?

Сильви ужаснулась: она, было, подумала, что ей надлежит побить короля, она же не могла ударить никакое животное. Потом она поняла, что подразумевается нечто иное: она должна бросить палку, чтобы Король сбегал за ней. Такой вариант показался девочке не намного лучше. Но Бруно, не столь обремененный светскими условностями и воспитанием, охотно выполнил королевскую просьбу с криком: «Фас, хорошая собачка! Анкор, еще анкор!» – он, видите ли, не особенно разбирался в командах. Но Его Величество в них разобралось и живо сбегало за палкой. «Сидеть!» – скомандовал Бруно, и Ньюфаундленд сел. «Лапу!» – сказала Сильви (она тоже вошла во вкус), и Король повиновался.

До границы они добирались очень весело. Дорога, правда, изрядно затянулась, потому что  превратилась в веселую игру, или, если угодно, цирк. Но всему когда-нибудь приходит конец.

– Вот мы и добрались до границы, – сказал Король. – Я должен возвращаться к государственным делам. Я не мог бы следовать с вами далее, будь я даже пронырливым, как кот.

Дети нежно попрощались с Королем и пошли дальше.

– Какой милый пес, – сказал Бруно. – Долго еще нам идти, Сильви? А то я не чую ног.

– Потерпи, дорогой, – ответила она. – Видишь, что-то светится там, за деревьями? Я не сомневаюсь, что это ворота Фейляндии.

Отец мне рассказывал, что там, на границе, у них ворота из чистого золота.

– От этого можно ослепнуть, – обеспокоился Бруно и на всякий случай прикрыл глаза ладонью, а другой рукой он держался за ее руку.

С Сильви творилось что-то странное.

Глаза Сильви были устремлены вперед, ее дыхание прерывалось от предвкушения. И она постепенно преображалась из обыкновенной девочки в истинно сказочное существо. И с моим юным другом происходило то же самое, но несколько позже. Дети достигли золотых ворот и вошли. Мне же вход был запрещен,  и не оставалось ничего другого, как стоять и смотреть вслед Сильви и Бруно, пока ворота не захлопнулись с грохотом.

И с каким грохотом!

– Что-то неладное с этими дверями буфета, – молвил Артур. – То их заклинивает, то они хлопают так громко. Вот вино и пирог, как было обещано. И не пора ли вам в кровать, старина? Сегодня вы уже ни на что не годитесь.

Но я уже успел отдохнуть и взбодриться и сказал:

– Я уже не хочу спать. Да и время еще не позднее.

– Хорошо, тогда побеседуем, – согласился Артур, угощая меня лекарствами, которые сам же прописал. – Правда, вечером у вас был утомленный вид.

Однако ужинали мы в молчании. Мой друг почему-то начал заметно нервничать.

– Какая ночь, однако, – сказал, наконец, Артур. Он подошел к окну и отдернул штору. Я подошел к нему и тоже стал смотреть в окно.

– Когда я говорил вам, – начал  Артур после долгой паузы, – вернее, когда мы с вами говорили о ней… Возможно, вы не поняли… Мои жизненные принципы не позволяют восхищаться ею издали и только. Я, в конце концов, решил уехать отсюда, в надежде снова встретить ее. Только это сделает мою жизнь осмысленной.

– Вы уверены, что это было бы правильно? – спросил я. – А вдруг отъезд лишил бы вас последней надежды?

– Если бы я остался, тогда точно потерял бы всякую надежду, – решительно возразил Артур. Чуть увлажненными глазами он посмотрел в небеса, в которых пылала одинокая звезда – прекрасная Вега.

– Она подобна этой звезде, – молвил Артур. – Такая же яркая, прекрасная, чистая – и недосягаемая.

Он задернул шторы, и мы сели у камина.