Трудно представить, что кому-то захотелось изучать змей на ощупь, – тем более детям. Хотя от этих детишек можно было ожидать многого.

– Я имею в виду, – небрежно пояснил Бруно, – что они ускользают, потому что они извилистые. А мне больше нравятся прямые животные, то есть такие, которые не ускользают.

– Ты сам не знаешь, чего хочешь, Бруно, – возразила Сильви. – Ты ведь любишь собак, а собака виляет хвостом, поэтому отчасти она тоже извилистая.

– Ну и что, что отчасти! – заявил Бруно. – Зато в большей части она прямая. Хотя зачем ее делить? Вот вы, сэр, хотели бы иметь не собаку, а только ее части?

Я признал, что иметь части собаки было бы не очень привлекательно.

– Но таких собак и не бывает, – заметила Сильви. – Это невозможно.

– А вот и возможно! – воскликнул Бруно. – Старый Профессор мог бы запросто расчленить собаку. Он и меня пытался.

– Расчленить?! – ужаснулся я. – Как же он это делает? 

– Математически, – объяснила Сильви. – Он изображает предмет в виде схемы, а потом выделяет в ней составные части.

– А-а! – ответил я, то ли успокоенный, то ли слегка разочарованный.

– Это что! – продолжала Сильви. – А просто Профессор изобрел Вечный Двигатель – и теперь сдвигает размеры любых предметов.

– У! – в восторге закричал Бруно. – Это такая штуковина! Это черный ящик. Вы засовываете туда все, чево хотите, поворачиваете ручку, и потом вынимаете ту же вещь, только во много разов меньше.

– Любую вещь в миниатюре, – выразилась Сильви более изысканно.

– Почему он называется Двигателем, понятно, – сказал я. – Но почему Вечным?

– Так он вечный! – ответила Сильви. – Потому что рассчитан на сто лет.

Бруно продолжал:

– Однажды мы были в Закордоне – скажи, Сильви. (Она не успела ничего подтвердить, как Бруно продолжил рассказ). Профессор там нашел здоровенного крокодила и сдвинул его размеры для нас, и мы забрали его с собой в Фейляндию. Получился такой забавный крокодильчик, совсем крохотный. Причем его туловище сократилось вдвое больше, чем голова. Но бедняге было не очень весело. Он все время оглядывался и спрашивал: «А где всё остальное?». И глаза у него были грустные.

– Не глаза, – поправила Сильви, – а глаз.

– Конечно! – подтвердил Бруно. – Только один глаз. Потому что другой мог видеть, что стало с туловищем. Но глаз, который мог это видеть…

– Простите, – прервал я, потому что история становилась сложной для понимания, – насколько же сдвинулся этот ваш крокодил?

– Половину от половины себя самого, когда мы его поймали и сдвинули, – ответил Бруно. 

Он даже попробовал что-то показать руками, не надеясь на мою сообразительность. Но я все равно не понял. Может быть, вы, дорогие дети, читающие эту книгу, объясните мне.

– Но вы не оставили беднягу в таком виде? – спросил я.

– Конечно, нет! – воскликнул Бруно. – Мы его потом увеличили. Во сколько раз, Сильви?

– В два с половиной раза, – ответила она. – Плюс еще какие-то дроби.

– Надеюсь, он почувствовал себя комфортнее, – осторожно предположил я.

– Гораздо комфортабельнее! – согласился Бруно. – Вы бы видели, как он любовался своим новым хвостом. Теперь он мог бы не только ползать на брюхе, но ходить на хвосте и даже на спине.

– Ну, ты не можешь этого знать! – сказала Сильви. – Такого не бывает!

– А вот и бывает! – крикнул Бруно. – Я сам видел. Он полз на брюхе и на спине, а еще ходил на лапах, помогая себе хвостом. При этом он вел себя, как лунатик во сне. А еще крокодилу можно было бы встать на голову и ходить.

Час от часу не легче! Дорогие дети, читающие эту книгу, вы можете себе такое представить?

– Никогда! – закричала Сильви. – Никогда, ни при каких обстоятельствах ни один крокодил на свете не мог бы стать на голову и ходить!

Одного отрицания Сильви оказалось мало.

– Да не крокодил, – с досадой отмахнулся Бруно, – а крокодилу можно было бы встать на голову и пройтись по ней и даже скатиться вниз по его носу. Вот так.

– Но почему бы не заменить крокодила конем? – спросил я и поспешно добавил: – Я имею в виду снаряд.

– Снаряд? – переспросил Бруно. – Это  вроде ядра?

– Нет, что вы! – испугался я, представив себе, что может случиться, если он начнет разгуливать по орудийным ядрам. – Я говорю о спортивном снаряде.

– Ну да, – согласился мой юный приятель. – А что, ядро – не спортивный снаряд?

Я счел за благо отвлечь Бруно от опасной темы, пока он не загорелся идеей проскакать верхом на ядре – не имеет значения, пушечном или спортивном. Не придумав ничего другого, я спросил, каким образом упомянутый черный ящик растягивает предметы.

На сей раз Бруно был в недоумении. Сильви попыталась объяснить.

– Это похоже на пресс. Вещи там сжимаются…

– Зажимаются! – поправил ее Бруно.

– Да, – сказала Сильви, избегая, однако, повторить слово, смысл которого оставался ей неясен. – И получаются в результате очень, очень длинными!

– Однажды, – снова начал рассказывать Бруно мы с Сильви написали песню…

– В смысле: не сочинили, а переписали, – пояснила она шепотом.

– Да, – поддержал ее Бруно. – Переписали детскую песню про негритенка.

– По-моему, я что-то подобное слышал, – заметил я. – Ну, и что вы с ней сделали?

– Мы ее отдали Профессору, – ответила Сильви, – чтобы он сделал ее немного длиннее. Мы думали, он напишет продолжение, но он не понял и засунул ее в черный ящик.

– И что получилось в итоге? – поинтересовался я. – Песня удлинилась?

– Как вам сказать… – молвила Сильви. – С одной стороны, да, а с другой начала сокращаться. Вместо одного негритенка появилось десять, но с каждым куплетом их становилось меньше и меньше, пока не остался, как и раньше, один, да и тот повесился.

– Женился, – поправил Бруно.

– Какая разница! – отмахнулась Сильви. – Мы попросим Профессора спеть это для вас, а то в пересказе пропадает все впечатление.

– Кстати, – сказал я, – Профессора встретить не помешало бы. А еще лучше – пойти с ним и с вами к одним моим друзьям, которые живут неподалеку. Вам этого хотелось бы?

– Нам – конечно, – ответила Сильви. – А Профессору, может быть, и не совсем. Он такой стеснительный. А мы бы – с удовольствием. Только ведь мы еще маленькие.

Да, тут и я вспомнил об этом затруднительном обстоятельстве, которое как-то все время ускользало от моего внимания.

– А вы можете изменить свой размер? – поинтересовался я. – С помощью этого черного ящика, что ли?

– По-видимому, да, – глубокомысленно ответила Сильви. – Мы можем явиться как обычные дети. Это самый подходящий размер.

– И вы бы могли прибыть туда сегодня? – продолжал я, думая, как замечательно получится. Если они попадут на пикник.

– Нет, – сказала Сильви печально. – Сегодня никак. У нас нет костюмов. Но во вторник мы пойдем обязательно, если хозяева не будут возражать. А сейчас, Бруно, тебе пора садиться за уроки.

– Прямо сейчас, – нахмурился Бруно и стал от этого еще более симпатичным. – Всегда у нее напоследок припасена какая-нибудь пакость. Тогда я тебя не поцелую, раз ты такая злая.

– А ты меня уже поцеловал! – злорадно объявила Сильви. 

– Тогда буду тебя нецеловать! – заявил Бруно и заключил ее в объятия.

– А это мало чем отличается от поцелуев, – сказала Сильви, освободившись.

– Много ты понимаешь! – с большой важностью сказал Бруно и пошел делать уроки.

Сильви, улыбаясь, проводила его взглядом и уточнила:

– Значит, во вторник?

– Прекрасно, – ответил я. – Но где же Профессор? Он отбыл вместе с вами в Фейляндию?

– Нет, – сказала Сильви. – Но мы его ждем. Он остался дописать лекцию. Так что сейчас он у себя дома.

– Дома? – переспросил я рассеянно и почему-то без уверенности, что последнее слово сказала Сильви.

– Так точно, Его Светлость и Леди Мюриэл дома, – ответили мне. – Добро пожаловать.