– Пожалуй, – сказал Граф. – Так будет лучше. Станция совсем рядом. 

Таким образом, я, благополучно предоставленный сам себе, устроился на пне и стал обозревать руины.

– В такой знойный день только рисовать, – подумал я, полусонно перелистывая альбом в поисках чистого листа.

Но тут оказалось, что я не один. Артур и Граф вернулись.

– Я возвратился, – сказал Артур, – чтобы напомнить вам, что поезда идут каждые десять минут.

– Не может быть! – воскликнул я. – Это же не метрополитен.

– Это метрополитен, – сказал Граф. – Одна из веток Кенсинг-тона.

– Почему вы говорите с закрытыми глазами? – спросил Артур. – Проснитесь!

– Это от зноя. Чувствую себя совсем разбитым, – ответил я, не понимая, впрочем, смысла последнего слова. – Но я, наверное, уже проснулся, как вы думаете?

– Думаю, что нет, – вынес суждение Граф. – А вы как считаете, доктор? Один глаз у него, по-моему, спит.

– Он храпит, как я не знаю что! – воскликнул Бруно. – Эй, старикан, проснитесь!

И они вместе с Сильви начали катать голову из стороны в сторону, как будто просто не заметили, что она связана с туловищем.

Наконец Профессор открыл  глаза и сидел, хлопая глазами и ничего не понимая.

– Не соблаговолите ли вы сказать, – спросил он меня с обычной своей старомодной галантностью, – где мы находимся и кто мы все такие, начиная с меня?

Однако я решил, что начать с детей все-таки удобнее:

– Это Сильви, сэр. А это – Бруно.

– Да, да! – пробормотал старик. – Я о них что-то слышал. Но не будете ли вы так любезны сказать, как я сюда попал?

– По-моему, есть еще одна проблема, – уклонился я от прямого ответа, – как выбраться отсюда.

– Именно, именно! – ответил Профессор. – Это, конечно, проблема. И она вызывает несомненный интерес. Рассматривая эту проблему в контексте моей биографии, я, к своему огорчению, вынужден признать… – он даже застонал от огорчения, но это не мешало ему добавить со смешком: – Но вы говорили что-то насчет…

– Закордона, Профессор! – прокричал Бруно ему прямо в ухо. – Вы прибыли оттуда. И это до жути далеко.

Профессор вскочил на ноги с проворством мальчика.

– Тогда нельзя терять ни минуты! – воскликнул он в тревоге. – Я обращусь вон к тому простодушному поселянину с двумя бадьями (разумеется, наполненными водой), и он, безусловно, просветит нас.

– Эй, простодушный поселянин! – крикнул он. – Не могли бы вы послать нас в Закордон?

Простодушный поселянин обернулся и посмотрел на него со смущенной улыбкой:

– Простите, сэр, куда вас нужно послать?

– Подальше, – пояснил Профессор. – В Закордон.

Простодушный поселянин совсем смутился и пролепетал:

– Я не могу, сэр…

– Я обязан предупредить, – добавил Профессор, – что всё, вами сказанное, может быть использовано против вас.

Простодушный поселянин замотал головой:

– Значитца, тогда я вам ничего не скажу. – И был таков со своими бадьями.

Дети печально поглядели на Профессора. Тот пожал плечами:

– Ничего не понимаю. Но я все делал правильно. Я изучил ваши законы и знаю, что в демократическом государстве нужно предупреждать человека о возможных последствиях, прежде чем его о чем-то спросить. Но давайте тогда обратимся к другому человеку – вон хотя бы к тому. Он не простодушен, и он не поселянин, однако в нашем положении нельзя пренебрегать ничем.

Это был не кто иной, как  благородный Эрик Линдон. Капитан только что благополучно выполнил возложенную на него задачу, то есть проводил домой Леди Мюриэл, и теперь неспешно прогуливался, смакуя сигару.

– Простите великодушно за беспокойство, сэр, – обратился к нему Профессор. – Не могли бы вы указать нам кратчайший путь в Закордон?

Эту загадочную просьбу он выразил в такой импозантной форме, которую не мог не оценить благородный капитан. Он вынул сигару изо рта, изящно стряхнул пепел и нерешительно сказал:

– Простите, сэр, но я, к сожалению, вряд ли могу оказать вам такую услугу. Я, к своему прискорбию, не слышал о таком государстве. Но боюсь, что оно находится далеко.

– Ах, совсем не далеко от Фейляндии! – успокоил его Профессор.

Но капитан не успокоился. Его брови изогнулись как два знака вопроса. Но постепенно его лицо стало проясняться:

– Вот оно что! – пробормотал он. – Но каков весельчак этот патриарх!

И он обратился детям:

– А вы, значит, помогаете джентльмену, молодые люди? – Это было сказано так добросердечно, что все сразу прониклись к нему симпатией. – Вы знаете этот стишок:

– Сколько миль до Вавилона?

– Много меньше миллиона.

– Как туда мы попадем?

– Доберемся днем с огнем.

Как ни странно, Бруно подбежал к нему, как будто был с ним давно и хорошо знаком, и повис на его руке, а капитан Эрик принялся раскачивать ребенка. Сильви стояла рядом и подталкивала Бруно.

– Только нам не надо в Вавилон, – сказал мальчик.

– И огня тоже не надо, днем и так светло, – добавила Сильви.

К этому времени я догадался, что Эрик Линдон не замечает меня, словно я опять стал невидимым.

– Изумительно! – вскричал Профессор. – Вы его раскачиваете совершенно изохронически! По этим колебаниям можно было бы сверять часы, как по метроному!

– Да, но всегда быть в роли живого метронома – небольшая радость, – заметил молодой военный, мягко освобождая руку. – Ну, вот, на первый раз достаточно, молодой человек. Когда встретимся в следующий раз, еще покачаемся. А пока вы отвели бы почтенного джентльмена по адресу: улица Подозрительная, дом номер…

– Мы сами найдем! – нетерпеливо крикнул Бруно: они с Силь-ви уже потянули Профессора за собой.

– Премного благодарен вам, – только и мог сказать старец, обернувшись.

– Не забудьте адреса! – крикнул офицер, вежливо приподнимая шляпу.

– А дом, дом под каким номером? – спохватился вдруг Профессор, который был уже довольно далеко.

Офицер сложил ладони рупором и сверхгромко прокричал:

– Сорок! Он желтого цвета, не ошибетесь! Только учтите: цвета, а не света!

И добавил про себя:

– Безумный мир, господи прости, безумный мир.

Он запалил другую сигару и двинулся к гостинице.

– Прекрасный вечер! – сказал я, поскольку он посторонился передо мной: значит, все-таки меня видел.

– Действительно прекрасный, – согласился он. – Откуда же вы взялись? С неба?

– Я здесь прогуливаюсь, – ответил я, считая такое объяснение достаточным.

– Хотите сигару? – спросил он.

– Благодарю вас, я не курю, – ответил я.

– Насколько я помню, поблизости есть приют для умалишенных?

– Чего не знаю, того не знаю.

– Сейчас я встретил одного забавного старикана с детьми и направил их туда. Умственное состояние старика внушает опасения. Он собрался за кордон.

Так мы за дружеской беседой подошли к гостинице и пожелали друг другу доброй ночи.

Оставшись один, я вдруг испытал «жуткое» беспокойство и ясно увидел перед собой желтый дом с цифрой сорок над дверью и три фигуры, так хорошо мне знакомые.

– Может, адрес неправильный? – спрашивал Бруно. – Или дом.

– Нет, – решительно возразил Профессор. – И адрес, и дом правильные. Скорее всего, это неправильная улица. Где-то мы допустили ошибку. Но у меня есть новый план, который состоит…

В чем состоял новый план – я так и не узнал: дом и улица исчезли, вместе с ними улетучилось и «жуткое» беспокойство. И опять на своем троне была реставрирована Тривиальность.

Что такое пшик

Всю следующую неделю я ничего не слышал об обитателях Эшли-Холла: Артур был слишком подавлен. Как ни были мы привязаны к этим людям, после пикника, столь богатого, впечатлениями, эта привязанность подверглась немалому испытанию и могла его не выдержать. Однако в воскресенье мы пошли в церковь, и Артур предложил навестить Графа: наши знакомые говорили, что он не здоров. Я охотно согласился.