– Я из нее сделаю крючок, чтобы ловить Бруно, когда он захочет свалить с ваших уроков, – успокоила Профессора Сильви.

– А вот не догадаешься, какой сюрприз я тебе приготовил! – заявил Жаборонок.

– Не догадаюсь, – подтвердила Сильви. Она изучала подарок Профессора и не подняла глаз на своего кузена.

И, между прочим, напрасно, потому что enfant terrible взял со стола огромное блюдо с маслом и подкрался к ней сзади.

– Вот тебе мой сюрприз! – объявил Жаборонок и, заржав, опрокинул на нее содержимое блюда.

Сильви отскочила и принялась отряхиваться. Потом она отошла к окну и отвернулась, не произнеся ни слова.

Жаборонок торжествовал недолго. Заправитель возвратился как раз вовремя, чтобы полюбоваться выходкой своего отпрыска. В следующий момент волшебное прикосновение к физиономии Жа-боронка преобразило злорадный хохот в истошный рев.

– Дитя мое! – взвизгнула мамаша и схватила дитятю на свои ручищи. – Бить ребенка ни за что!

– Ни за что! – взревел Заправитель. – А понимаете ли вы, мадам, что это он меня облил маслом? Я плачу за этот дом и за все, что в нем есть! И за масло тоже.

– Попридержите язык, сэр!!! – шепотом прошипела Миледи, и ее супруг тотчас же успокоился. – Неужели вам неясно, что это была шутка. И очень остроумная. Это аллегория любви, которую мой сын изливает на нее. И вместо того чтобы считать себя польщенной, она столь откровенно и бестактно выражает свое неудовольствие!

Заправитель был мастер менять тему разговора. Как раз в это время он фланировал возле окна.

– Кстати, дорогая, – заметил он, – что за свинья роется в нашей клумбе с орхидеями?

– Свинья?! – взвизгнула Миледи.

Она как  бешеная рванулась к окну и отшвырнула супруга, ибо хотела во всем убедиться сама:

– Чья это свинья? Откуда она взялась? И где этот Ненормальный Садовник?

В это время вернулся Бруно. Выходка Жаборонка не удивила его. Он подошел к сестре, обнял ее и сказал виновато:

– Я искал в своем ящике для игрушек, чево можно было бы подарить. Но там не оказалось ничево. Я имею в виду: ничево целого. И денег нет, чтобы купить подарок. И тогда я подумал про это.

Этим оказались объятия и поцелуи.

– О, спасибо, дорогой! – взвыла Сильви. – Твой подарок – самый необыкновенный.

Впрочем, она оторвалась от подарка очень скоро.

Тут к детям подошел Заправитель и похлопал их по голове своими длинными костлявыми руками.

– Ступайте, дорогие деточки, – сказал он. – Нам необходимо обсудить одно дельце.

Сильви и Бруно взялись за руки и направились к выходу. Вдруг Сильви повернулась и подошла к Жаборонку.

– Я забыла про масло, – сказала она. – И мне очень жаль, что ты получил по физиономии.

Она протянула руки маленькому разбойнику. Вы думаете, Жаборонок успокоился? Нимало! Он только заревел еще громче, не желая ни с кем дружиться. Вздохнув, Сильви удалилась. Заправи-тель взглянул на рыдающее детище так сердито, как мог себе позволить, и сказал: «А ну выйди, Хам!». При этом государственный муж опасливо оглянулся на свою жену, которая кричала, свесившись с подоконника:

– Где это животное? Где этот Ненормальный?

Объектом второго замечания был Садовник, а насчет первого я не уверен.

– Да вот же он, справа, – сказал ей Заправитель. – А сейчас, пожалуй, слева.

При этом он смотрел не в окно, а на Лорда-Канцлера, хитроумными знаками (кивками и подмигиваниями) указывая то на Жаборонка, то на дверь. Канцлер долго пытался понять, чего от него хотят. В конце концов, он уловил общий смысл, через всю комнату подошел к чудо-ребенку, взял его за ухо и выдворил за дверь.

Но тут душераздирающие взвизги вонзились в слух нежнейшей из матерей.

– Что за животное так дико и омерзительно верещит? – свирепо спросила она у своего трепещущего мужа.

– Гиена… или еще какая-нибудь тварь, – предположил супруг, невинно глядя в потолок, словно тварь появилась именно там и он пытался определить, какая именно. – Впрочем, любовь моя, займемся делом, а то сейчас придет Правитель.

И он подобрал с пола какой-то лист, на котором я заметил слова «После чего будет сделан правильный выбор» – прежде чем Заправитель, воровато озираясь, смял его.

Хитроумная конспирация

В комнату вошел Правитель в сопровождении Лорда-Канцлера – слегка оцарапанного и поправлявшего парик. Когда все расселись за столиком для деловых бумаг, Миледи вдруг поинтересовалась:

– Между прочим, где моя прелесть?

Вопрос мог показаться чрезмерно сложным, если не знать, что под «ее прелестью» подразумевался Жаборонок.

– Он, прелесть моя, несколько минут назад вышел с Лордом-Канцлером, – ответил Заправитель.

– Ах, Ваша Светлость! – жеманно сказала Миледи Канцлеру. – Что может быть приятнее, когда рядом с вами находятся дети! Но, я вам скажу, к ребенку такого необыкновенного ума еще не всякий найдет подход. Не каждому, аллегорически выражаясь, посчастливится добраться до ушей моего драгоценного Жаборонка!

Миледи и представить не могла, насколько попала в точку со своей аллегорией… Канцлер не без некоторого напряжения поклонился:

– По-моему, Правитель хочет сказать… – начал он, явно стремясь переменить тему.

Но Миледи уже понесло.

– Изумительный ребенок! Ему требуется достойный наставник, наподобие вас, Ваша Светлость, чтобы не отходить от него ни на шаг.

Канцлер, если можно так выразиться, промолчал: он всего лишь взвыл что было мочи, потому что прикусил язык – в буквальном смысле. Он предпочел не противоречить столь непредсказуемой даме: опасался, что она превратно истолкует все, что бы он ни сказал. И, похоже, напрасно: Миледи сейчас не интересовало, что бы он мог сказать.

– Все решено, – объявил Правитель без преамбул. – Должность Отправителя упразднена, Заправителем назначен мой брат. А поскольку я собираюсь уехать за границу, он приступит к своим обязанностям немедленно. 

– И после всего происшедшего он действительно сможет быть Заправителем? – спросила Миледи.

– Хочу надеяться, что да, – ответил Правитель с улыбкой.

Миледи взглянула на него более милостиво и зааплодировала (впечатление было такое, будто она выбивала одну о другую две подушки):

– Если мой муж – Заправитель, это лучше ста Отправителей одновременно.

– Тише! Тише! – воскликнул Заправитель.

– Вам кажется странным, что ваша супруга может откровенно выражать свои чувства? – строго спросила Миледи.

– Ах, оставьте! – отмахнулся ее муж. – Ничего странного для меня в этом нет. Ваша откровенность меня уже давно не удивляет, прелесть моя.

Миледи одобрительно улыбнулась и продолжала:

– Значит, я буду называться Заправилой?

– Если вам угодно, можете называться и так, – ответил Правитель. – Но официально к вам будут обращаться: Ваше Высокопревосходительство. И я верю, что оба Высокопревосходительства – Его и Ее – сохранят согласие, которого мне удалось добиться (трудно сказать, что он имел в виду: политические или семейные отношения).

Правитель развернул большой пергамент и громко прочитал:

– Следовательно, мы должны быть вежливы с бедняками. – Это Лорд-Канцлер предлагает внести в меморандум.

– Да, я предлагаю, – подтвердил почтенный Царедворец с большой буквы. Он нервно сворачивал и разворачивал свитки на столе, заодно освобождая место для документа, который Правитель только что вручил ему.

– Это плохие копии, – сказал он, очевидно волнуясь. – Кое-где пропущены знаки препинания. Нужно всё выправить, и тогда обнародовать наш меморандум.

– А нельзя ли его сначала обнародовать, а затем исправить? – поинтересовалась Миледи.

– Нет! Нет! – в один голос возопили Заправитель и Лорд-Канцлер.

– Да, – согласился Правитель. – Не следует. Нет необходимости. Мы с вашим супругом все оговорили. Ему предоставляется вся полнота заправительской власти, и он будет распределять годовой доход до моего возвращения или до совершеннолетия Бруно. Он должен будет вручить непосредственно мне или Бруно казну, включая проценты, – всё, что останется неистраченным на государственные нужды.