- У тебя здесь подруга? - присвистнул Никита, выразительно покосившись на казенные строения и ограду с колючей проволокой наверху. - Ты меня ошарашила, Эвка. С каких пор у тебя тут друзья? Чего я еще о тебе не знаю?
- А мы не здесь познакомились, - ответила Эвелина. - Недавно с моей подругой приключилась мутная история...
- И разумеется, ваша подруга невиновна и попала в сие скорбное учреждение исключительно по ошибке, как и 90% здешних "жильцов", судя по их словам? - приблизился к ним рослый седеющий Штерн, осанистый здоровяк с модной стрижкой. В дорогом сером костюме, с кожаным кейсом и модных очках, благоухающий "восточным" парфюмом от Нарсисо Родригеса, он выглядел как политический лидер или кинозвезда.
Еще недавно Эвелина лишилась бы дара речи, если бы с ней заговорил самый знаменитый петербургский адвокат. но дружба с Ниной пошла девушке на пользу, и Орлова непринужденно ответила:
- Насчет 90% не знаю, но моя подруга действительно невиновна. Хотя этому никто и не верит...
- Труднее всего поверить правде, это аксиома, - остановился рядом с ними невысокий молодой человек в черном костюме с малиновым галстуком и круглых очках. - Коршунов Сергей Геннадьевич.
- Эвелина Орлова.
- Генрих Захарович Штерн, - отрекомендовался директор юридической фирмы. - Ник, мы подождем тебя у входа.
- Так ты сейчас занят? - спросила Эвелина. - А я хотела поговорить с тобой насчет подруги... Ее обвинили в особо тяжком преступлении, - торопливо заговорила девушка, боясь, что Кит уйдет, не дослушав, - отказывают даже в домашнем аресте до суда, объясняют это тем, что она может быть опасной...
Никита не перебивал и не торопил ее. Он слушал все внимательнее.
- Хочешь нанять меня? - спросил он.
- От бесплатного защитника толку, как от козла молока, он при следователе пикнуть боится и палец о палец не ударяет. Кит, представляешь? - притопнула ногой Эвелина, - у Нины сломана нога, сильные головные боли после сотрясения мозга, она даже на костылях еле ходит, а ее держат в обычной камере, в "одиночке", правда, но ей же сейчас не надзиратель, а врач нужен. но ее даже в больницу не переводят...
- А ты знаешь, сколько стоят наши услуги? - спросил Бондарев. - Я бы по старой дружбе помог тебе просто так, но Генрих во всем порядок любит, ему вынь да положь договор и чеки...
- А сколько вы берете за защиту?
- Ладно, не буду тебя мучить. Я слышал о деле Самойловой. Не беспокойся: мы пришли как раз к ней. Утром заключили договор с фирмой. Эва, и когда ты успела подружиться с Самойловой? Ты в школе руку лишний раз поднять боялась...
- Ну, десантники иногда ходят в библиотеку, так и познакомились.
Никита вспомнил малозаметную молчаливую девочку, всегда затаившуюся в уголке, и сравнил это воспоминание с молодой женщиной, стоявшей перед ним. прическа и цвет волос как у Мэрил Стрип в роли редактора модного журнала, голубой джинсовый костюм, взгляд прямой, задиристый. И сейчас, придя с ней на вечеринку, Никита уже не отвлекался бы на других девушек...
- Мать наняла, - пояснил он. - Расплатилась наличными и согласилась покрыть все расходы. Генрих просто обалдел и тут же отправился на встречу с клиенткой... Елена Ивановна просто волшебница: я впервые видел, чтобы у Генриха челюсть отвисла!
"Да, Кит, ты угадал: именно волшебница!".
* Тяжелый год
Пока Министерство магии пыталось противостоять набирающему силу Волан-де-Морту, министр маглов выполнял распоряжение своего магического коллеги. Фаджа насторожила девушка, выжившая после Запретного заклятия, да еще понимающая язык змей. И он, не зная, откуда еще ждать опасности, снова и снова повторял свое распоряжение: держать Самойлову в изоляции и под неусыпным контролем до выяснения "белых пятен" в ее биографии. Министр маглов тоже имел свой интерес в этом деле: нельзя, чтобы люди узнали подлинную причину крушения самолета и гибели десантников и экипажа. Только узкому кругу маглов разрешается знать о мире чародеев и вступать с ними в контакт. И если для сохранения тайны нужно будет признать Самойлову преступницей и осудить - невелика жертва. Все, занятые обвинением, регулярно получали указания, а в прессе велась хорошо организованная кампания со статьями о неопровержимой доказательной базе следствия, "сенсационными" разоблачениями Нины и ее адвокатов, "авторитетными" заключениями о психической нестабильности и моральном облике девушки. Практически все усилия Штерна и его компаньонов наталкивались на глухую стену противостояния. Находчивый Железный Генрих попытался привлечь общественность к готовящемуся суду над невиновной женщиной, организовав движение "Свободу Самойловой!". Ответом стала повышенная активность "троллей" из конторы на улице Савушкина, пикеты с плакатами "Нет прощения оборотню в голубом берете!" и душераздирающие статьи и интервью с родственниками погибших десантников, а также намеки на то, что Штерн и К. сами не в состоянии выгородить свою клиентку, вот и пытаются сорвать работу следственных работников...
Нину держали в спецблоке под усиленной охраной и круглосуточным наблюдением; свидания ей разрешались только раз в месяц с матерью, через стекло. Елена Ивановна не имела возможности рассказать дочери о магическом мире, Министерстве магии и Томе Реддле потому, что их полуторачасовые беседы проходили в присутствии сотрудников изолятора, ловящих каждое слово...
Нине приходило много писем от неравнодушных к ее мытарствам людей, но пропускали только записки от Эвелины, и то лишь потому, что знали о дружбе девушки с одним из адвокатов. Идти на открытую конфронтацию со Штерном работники следственного изолятора не решались.
Срок нахождения под стражей Нине продлили на два месяца, потом еще на два, потом еще... Суд перенесли сначала на октябрь, потом на декабрь, потом заговорили о феврале или марте... И не было уверенности в том, что он вообще начнется в ближайшее время... И вот приближалось следующее лето, СМИ неустанно сообщали о "полностью доказанной вине Самойловой и блестящей работе следователя Маликова", а речь снова зашла о продлении срока следствия еще на два месяца...
Волан-де-Морт укреплял позиции, и правительство Корнелиуса Фаджа шаталось и слабело. Фобос Мерииданский, Тао Хэвенский и Анидаг, королева кривых Зеркал отдавали предпочтение Темному Лорду.
Предвидя скорый крах своей карьеры, Фадж напрочь забыл о Нине Самойловой и спешно готовил себе пути к отступлению. У директора школы чародейства и верховного судьи Визенгамота, профессора Альбуса Дамблдора резко пошатнулось здоровье, волшебник слабел на глазах и тоже выпустил из вида маглу, беседующую со змеями. Мир чародеев лихорадило все сильнее...
* Протест
Увидев Нину, входящую под конвоем в зал суда, Эвелина вздрогнула. Как она изменилась! Вместо жизнерадостной девушки-крепыша со смеющимися глазами и ямочками на щеках между двумя охранницами шла изможденная женщина. Болезненный цвет лица, круги под воспаленными глазами, губы запеклись, а короткие волосы поредели.
Майка с яркой аппликацией, подарок Эвелины на Новый год, висит, как на вешалке. Нина слегка пошатнулась; одна из женщин в камуфляже поддержала ее под руку. Девушка поморщилась от боли. В медсанчасти ей каждый день ставили капельницы с глюкозой и делали стимулирующие уколы, и сгибы локтей были в огромных болезненных кровоподтеках. "Усиленная охрана, наручники, решетка, на фига все это? - подумала Эвелина, содрогнувшись вместе с подругой. - И это для женщины, которая голодает уже третий месяц и еле ноги передвигает?!".
Нина увидела в зале ее, кивнула и улыбнулась.
- Привет, Эви, все нормально, - сказала она, заходя в клетку.
Елена Ивановна, глядя на дочь, вытирала слезы. "Однажды я спасла ее от Тома, а против этих маглов ничего не могу. Как они куражатся над ней, упиваясь беспомощностью Нины и своей властью. Будь у меня волшебная палочка! За применение магии против простецов я неизбежно оказалась бы в Азкабане, но свою дочь спасла бы!".