— Я взялась за эту работу, Люк, потому что она была лучшей из всех, что я могла получить в городе, куда переехал мужчина, с которым я планировала провести остаток своей жизни. Теперь причина бросить все и переехать сюда не является частью уравнения, но это не значит, что мне следует забить на все и перестать быть профессионалом. Тебе может не нравится это, но это — то, что я делаю. Решаю большие долбаные проблемы.

— Как я?

— Как ты.

Это могло бы быть такой отличной сценой завершения диалога, если бы этот приводящий ее в бешенство мужчина был достаточно порядочным, чтобы оставить за ней последнее слово. Но затем она предположила, что определение порядочности распространялось на столько далеко, на сколько это было выгодно Люку Алмэйда. Потому что в то время, как он отлично справлялся с тем, чтобы быть одним из самых порядочных людей, которых она знала…

Пример А: его семья.

Пример В: эти дети из приюта.

Пример С: он держал ее волосы и гладил шею, пока у нее выворачивало внутренности прошлой ночью.

… не было ничего и отдаленного приличного в том, как его гранитно-твердое тело с ловкостью прижало ее к двери грузовика. А что касается доказательства его возбуждения, прижимающегося к ее животу?

Не порядочно, но порядочного размера.

Более чем порядочного размера.

— Тебе повезло, что сейчас цели твоей работы совпадают с моими, Кинси, — мощные руки будто заключили ее в ловушку по обе стороны. Сладкое дыхание, наполненное запахом сахара и корицы, коснулось ее губ. — Но когда ты надрываешь свою сладкую попку на моей территории, в моем пожарном отделении, в моей кровати… — он провел губами по ее уху. — Когда ты проходишь в радиусе пяти миль от моего тела, которое становится таким чертовски твердым для тебя, крошка, ты должна отложить в сторону свою работу и позволить мне самому все контролировать.

В ней вспыхнуло удовольствие, но оно сразу же погасло от разочарования. Люк Алмэйда ничем не отличался от Дэвида. Еще одно ничтожество, которое чувствует угрозу со стороны сильной женщины.

И “крошка”? Честно говоря, в такого мужчину трудно даже поверить.

— А что если я хочу отложить в сторону свою работу и продолжить действовать тебе на нервы, Алмэйда?

Он потерся своей грубой от щетины челюстью об ее щеку. Желание свернулось глубоко в ее животе. Очень глубоко.

— Думаю, я могу принять то, что ты будешь верховодить, при условии, что ты готова провести равное этому время подо мной.

Ох, мамочки.

— Трудно добиться такого баланса. Всегда кто-нибудь будет чувствовать себя проигравшим.

— Значит, ты еще не делала этого правильно, — сказал он перед тем, как накрыть своим идеальным ртом ее губы и показать ей, как все может быть правильно. Их языки сплелись, сражаясь друг с другом, толкаясь вперед и отступая. Разделяя доминирование и капитуляцию, контроль и подчинение.

Никаких проигравших. Люк Алмэйда просто фантастически целовался.

Слишком быстро он оторвал свои фантастические губы от нее. Этот стон, который она услышала, раздался из ее горла? Конечно же, нет.

— Ты останешься в городе на Четвертое июля?

Она кивнула, все еще ошеломленная этой чувственной атакой.

— После полудня мы будем на одном пляже по Северной Авеню, неподалеку от волейбольных кортов. Одень так мало одежды, насколько это возможно, оставаясь в рамках приличия.

Возмущение выдернуло Кинси из сводящей с ума сексуальной дымки, но, как она уже поняла, этот раздражающий мужчина был на десять шагов впереди нее.

— Я буду в едва прикрывающих плавках.

Она рассмеялась. Отличный способ разрядить обстановку, мистер Алмэйда. Даже когда туман в ее сознании рассеялся, возникла потребность кое-что прояснить.

— Знаешь, пока работаем вместе, Люк, мы должны сохранять чисто профессиональные отношения, — или более профессиональные, чем были между ними сейчас.

Его глаза засветились весельем.

— Просто прошу тебя позависать на пляже, Кинси. И не волнуйся, у нас будет компания, так что тебе придется держать свои шаловливые ручонки при себе.

Правильно, потому что с ее руками были проблемы. Дьявольски ухмыльнувшись и подмигнув, Люк направился обратно к водительской стороне своего грузовика.

Не так быстро, мистер.

— Ты ничего не забыл?

— Не думаю.

— Как на счет извинений за свое идиотское поведение ранее?

Он прищурил свои потрясающие голубые глаза.

— Я думал, что только что это сделал.

Этот поцелуй, возможно, и заслуживал высший балл по шкале Рихтера в том, что касалось создания влажности, воспламенения трусиков и затвердевания сосков, но она была недовольна тем, как быстро извинения закончились.

Все это отразилось на ее лице.

Вернувшись в ее личное пространство, мужчина провел большим пальцем по челюсти девушки, не отрывая взгляда от ее глаз.

— Прости, что вел себя как мудак, Кинси. Не стесняйся выводить меня из себя в любое время.

Потом он сжал ее задницу, и на какое-то мгновение слова одного из тех мальчишек всплыли в ее памяти: Это твой женщина?

Пока ее ягодица была стиснута его грубой рукой, ее гормоны скандировали: Черт, да!

— А сейчас иди выспись, чтобы избавиться от похмелья, мисс Тэйлор.

У Алекс была теория о том, что фермерские рынки заменили бары по качеству случайных связей, но рассматривая Грин-Сити Маркет в это прекрасное субботнее утро, Гейдж очень в этом сомневался. Насколько это могли различить его глаза, страдающие похмельем, прохожие перед ним были парочками, как гейскими, так и традиционными. Этот рынок мог быть полон всевозможным разнообразием для гомосексуала, но все казались занятыми своими делами и не заинтересованными в знакомствах.

По крайней мере, когда сталкиваешься с так называемой официальной парой в баре, велик шанс быть втянутым в их гребаные сексуальные игры. Среди освещения, музыки и алкоголя, атмосфера располагает к тому, чтобы перейти с “О, я никогда не” к “Мы живем всего в квартале отсюда, красавчик”.

Никто не трахается с капустой на заднем фоне. А также, судя по всему, и с блестящей хромированной профессиональной кухней в сердце Ресторанного ряда.

Треклятый Брейди Смит.

Пока что Гейдж приходил к нему на кухню три раза, не получив ничего, кроме рецепта эмпанадас со свининой карнитас[84]. Мужчина едва разговаривал с ним. Едва уделял ему внимание. Даже не восхищался его задницей, когда думал, что Гейдж не замечает. Гейдж был недоволен.

Попытка заманить Ворчуна в бар Дэмпси в Уикед Парк, где у Гейджа, возможно, был бы шанс сделать его более сговорчивым, закончилась провалом. “Слишком занят,” — ответил Брейди. Он работал каждый день с полудня до двух часов ночи, факт, от которого Гейдж настолько опешил, что решил ночью даже прийти и понаблюдать за “Смит & Джонс”, думая, что может Брейди с кем-то встречается. Но нет, шеф закрыл заведение и прошел пол квартала к жилому зданию на углу, верхние этажи которого были заняты производственными помещениями. Следующей ночью все повторилось. Гейдж проверил и нашел имя Брейди на домофоне. Парень жил там и ни разу даже не намекнул, что они могут ускользнуть и немного поразвлечься после обеда у Смита дома.

Гейдж превратился в сталкера, и сегодняшним утром он снова этим грешил.

Один из служащих “Смит & Джонс” поведал ему, что Брейди появляется на рынке по средам и субботам где-то в восемь часов, выбирая свежие продукты для фирменных блюд. И вся-такая-обыденная случайная встреча могла бы добавить огня событиям, которые пока вели в никуда. Один трах и Гейдж выбросил бы этого парня из своей жизни и перешел к тем, кого легче соблазнить.

— Немного рановато для тебя, не так ли? — услышал он позади себя.

Боже, он любил голос этого мужчины. Поиск с помощью системы отслеживания Гугла подсказал ему, что Брейди был из Луизианы, а это ленивое-как-секс растягивание слов, которое иногда проскальзывало в речи, делало Гейджа таким чертовски твердым. Подавив свою торжествующую усмешку, он повернулся и обнаружил Брейди, стоящего в своей обычной позе: руки скрещены на груди, на лице скучающее выражение “Ну, что тебе еще?”.