После некоторых раздумий Мэтт отвёл взгляд от Кэсси и отвернулся.

— Любопытство кошку сгубило, — сказал он. — Ты и так уже пострадала из-за моего мира… Просто ложись и постарайся заснуть.

— А ты не думаешь, что это нечестно?

— Нечестно?

— Ты врываешься в мою жизнь, говоришь, что я источник твоей Силы и пользуешься мной, когда тебе вздумается.

Мэтт едва заметно поморщился — роль плохого парня удалась ему на славу.

— Всё, что я знаю, так это только то, что ты из другого мира, и что за тобой охотятся какие-то Ищейки… Ах да, и за мной теперь тоже. Я не то чтобы жалуюсь, но я просто хочу… узнать тебя лучше, — на последних словах она понизила голос. Ей казалось, чем сильней она проявляет к нему интерес, тем больше выдаёт себя, что означало открыть своё сердце для очередного удара.

— Кэссиди, — Мэтт тяжело вздохнул. — Я не знаю, что ты себе вообразила, но я не какой-то там добрый волшебник из чудесной страны Оз…

— Погоди, ты знаешь страну Оз? — удивлённо перебила Кэсси.

— Я знаю всё, что знает этот парень, — Мэтт постучал указательным пальцем по виску.

— А, тогда это многое объясняет…

— Как бы там ни было, мой мир далеко не чудесный, и я — не добрый волшебник. — Мэтт одарил Кэсси предупреждающим взглядом.

Кэсси скорчила физиономию.

— Я догадалась, когда ты убил человека на моих глазах, — съязвила она.

— И, несмотря на это, ты продолжаешь со мной разговаривать? — удивлялся парень.

— А у меня есть выбор? — спросила она, и уголки её губ дрогнули в улыбке.

— Ну… — протянул Мэтт. — Никто ведь не заставляет тебя поддерживать со мной беседу. Всё, что от тебя требуется — целовать меня. — Он не смог скрыть ухмылку. Улыбка Кэсси, пусть и едва уловимая, заставила его настроение подняться с отметки «абсолютный ноль» до температуры кипения.

— Я не целуюсь с малознакомыми парнями, — сообщила Кэсси натянуто серьёзным тоном.

— Разве? — Мэтт вскинул брови. — А мне казалось, в последнее время ты именно этим и занималась. — Он засмеялся, и тогда в его голову полетела подушка. Но его реакция и ловкость позволили поймать её прежде, чем она смогла достигнуть цели. — Как раз кстати, — сказал он, взбивая подушку и ложась на неё.

— Повсюду одна несправедливость! — пожаловалась Кэсси, когда её попытка досадить Мэтту потерпела неудачу.

— Хорошо, — сдался парень. — Но у меня условие: на каждый твой вопрос, я буду задавать свой.

Кэсси настороженно нахмурилась. С каких пор его интересует в ней что-то кроме кристалла. К тому же ей совершенно нечего было рассказывать. До появления Мэтта, её жизнь была похожа на один затянувшийся день.

— Зачем тебе это?

— Всё должно быть честно. Не ты ли об этом говорила?

— Ладно, — согласилась Кэсси. — Я начинаю. Как выглядит твой мир?

Это Мэтт рассказать ей мог. Ведь он всегда находил свои владения прекрасными, и был готов часами напролёт смотреть на ночное солнце…

— Что ж, там очень красиво, — сказал он с тоской в голосе. — Чтобы тебе было понятней, представь эпоху вашего средневековья. Чем-то похоже. Мы не гонимся за технологиями, мы чтим древние знания и учения. В наших краях всегда темно, даже днём. Но у нас так же, как и в вашем мире, есть день и ночь. Ночь тёмная и непроглядная, не сравнима с вашей. Тьма поглощает в себя абсолютно всё, особенно в безлунные ночи. Хотя, если честно, от луны мало толку. Однако это не означает, что мы вовсе живём без света. Напротив. Хоть наши улицы освещают не вывески, билборды и уличные фонари, у нас тоже есть свои источники света. Это сияние, что исходит из магических камней. У нас есть целые шахты по их добыче. Наше освещение ничем не хуже, даже лучше — не портит глаза и не такое резкое и яркое.

А утром на небе восходит солнце, дающее нам естественный свет. Мягкий белый свет. Я часто любовался, как на рассвете его призрачные лучи игрались на чёрной мокрой от росы бархатистой листве деревьев. Но к разгару дня его свет приобретает нежно-голубой оттенок, и чем ближе вечер, тем глубже он становится.

Мир Теней воистину прекрасен. Бесконечные равнины с расстилающимся по ним сизым туманом сменяются высокими скалистыми горами, чьи верхушки исчезают высоко в облаках. Раскидистые леса, что спят до самого прихода ночи. Лишь тогда их оглушающая тишина наполняется звуками птиц и зверей. Ночь их любимое время. Как и моё.

Кэсси поражалась его словам. Впервые она слышала, чтобы он говорил настолько красиво и образно. Она заворожено слушала, пытаясь вызвать в голове те образы, которые описывал Мэтт. Но она была уверена, что никакая фантазия не способна оживить мрачных, тяжёлых и таких притягательных красок. Несмотря на вечную тьму, что не раз были упомянуты Мэттом, его мир пленил и завораживал даже на словах.

— Хотела бы я там побывать, — мечтательно сказала Кэсси.

Мэтт напрягся. Его взгляд впился в задумчивое лицо девушки. Стоит человеку появиться в его мире, как случится непоправимое. Сотни изголодавшихся теней найдут способ проникнуть в Промежуточный Мир и будут питаться их душами до тех пор, пока не останется никого. И начнут они с Кэсси.

— Выкинь эти мысли из своей головы раз и навсегда! — произнёс он жёстче, чем требовалось.

Кэсси затихла и отвернула голову к окну. Ей показалось, одна лишь мысль о том, что она может оказаться в его мире, была для него невыносимой. Словно она ступит на чужую территорию, осквернит святое место своим присутствием.

— Знаешь что, — сказала Кэсси после долгого молчания. — Это была плохая идея. — Она отвернулась, укрываясь одеялом. Если ему настолько неприятно делиться с ней своими воспоминаниями, мог бы и вовсе ничего не рассказывать.

Кэсси лежала к нему спиной, борясь с подступающими слезами.

— Ты собралась лечь спать, когда очередь дошла до меня? — возмутился Мэтт.

Она ничего не ответила.

— Кэссиди, тебе придётся ответить на мой вопрос.

Снова тишина. Спокойствие девушки становилось для него мучительным, и он не удержался, чтобы не поддеть её.

— Скажи мне вот что: когда у тебя был первый поцелуй? — парень прыснул от смеха. — Только не говори, что я украл у тебя этот чудный момент. — Мэтт честно старался сдержаться, но его хватило секунд на десять, после чего тишину снова нарушил его бархатистый смех.

— Очень смешно, — отозвалась наконец Кэсси из-под одеяла. Она снова села, чтобы посмотреть в нахальные глаза парня. — Это называется: сам пошутил — сам посмеялся.

— Я всё ещё жду ответа, — настаивал Мэтт.

Кэсси раздражённо закатила глаза.

— Это было в классе восьмом, точно не помню, — начала она. — Я… — Кэсси ненадолго задумалась, подбирая нужное слово, — …дружила с одним мальчиком. Нам часто приходилось вместе ждать школьный автобус по утрам. И вот однажды мы опоздали на него и остались стоять, глядя в след уезжающему автобусу. Тогда мы решили прогулять школу. Такими нарушителями закона мы ещё никогда себя не чувствовали. Помню, мы гуляли по парку, и в какой-то момент он просто взял и поцеловал меня. Было достаточно неловко и это сложно назвать чудным моментом.

— О, я был бы более изобретателен и не ограничился бы одним поцелуем, — Мэтт самодовольно ухмыльнулся.

— Мне было всего четырнадцать, Мэтт. — Кэсси одарила его укоризненным взглядом.

— Рад, что сейчас ты старше, — вскользь заметил он. Кэсси решила не реагировать на это замечание.

— А у тебя? — спросила она.

— Что у меня?

— Когда у тебя был первый поцелуй? Если у вас там, конечно, не принято при этом что-нибудь выкачивать друг из друга.

Парень усмехнулся её ехидному замечанию.

— О, это было… интересно. Я был совсем юн, но вот Адора оказалась гораздо опытнее.

Адора? Это имя показалось Кэсси знакомым. Кажется, о ней говорил Сибус, когда рассказывал Мэтту об Ищейках.

Мэтт закрыл глаза, отдаваясь воспоминаниям, в которых он был счастлив, в которых бойкая девчонка Адора прикоснулась к его щекам своими длинными пальцами, заглянула в его глаза и прошептала: «Я всегда буду верна тебе, мой принц». Её пухлые губы прикоснулись к его, и она подарила Канненсису его первый поцелуй. Тогда он осознал, что влюблён в эту девушку. Что она единственная, кто способен понять его в стенах замка отца. Но это всё было в прошлом. Пусть за всё это время гнев принца и поутих, он уже никогда не сможет забыть, как Адора в клочья разодрала его сердце, не оставив надежды и причин на исцеление. И всё же, воспоминания об их былой, пусть и ненастоящей, любви Канн не стремился стереть окончательно. Ему не хотелось забывать то приятное тепло и спокойствие, что дарили ему ложные чувства Адоры.