- Без одобрения, - мрачно сказал он и закурил новую сигарету. Опять мне всю одежду табаком завоняют.

    - Вот именно. А ты думаешь, у него самолюбия нет!

    Он неуверенно пожал плечами.

    - Шито белыми нитками. Он же сам в Москву уехал.

    - Сам, сам, а ты у него сам девчонку увёл. Но даже не в этом соль. Подумай, кто кроме бандюков мог такое дело провернуть? Или ты веришь во все эти сказки про маньяка!

    - Это был киллер.

    - А я о чём говорю. Сам подумай. Ты же рассказывал про наёмников. По-твоему, заезжий киллер мог такое дело без помощи местных провернуть?

    - Не мог, - он достал из куртки фляжку и приложился долгим глотком. – Не мог. На.

    Он равнодушно протянул мне фляжку, как косточку собаке.

    - Нет, спасибо, я не пью.

    Она закрутил фляжку и сунул обратно в карман.

    - Не знаю, всё равно не сходится. Я на таких людей вышел, они врать не будут.

    Я флегматично пожал плечами.

    - Дело твоё. Только вот что я тебе скажу, - я заколебался. – Я тебе сейчас одну неприятную, но правдивую вещь скажу. Не будешь за пистолет хвататься?

    Он с любопытством посмотрел  на меня.

    - Ты прямо как мой папик. Ну говори, не боись, - он хлопнул меня по плечу.

    Я помедлил.

    - Уезжать тебе надо, вот что. Всё равно без толку маешься. Ты знаешь кто убийца, я знаю кто убийца, даже если убивал наёмник. У тебя на глазах, чтобы унизить. Показать своё превосходство, показать, что всё равно она ему досталась, в конце концов.

    - Глубоко копаешь, - его голос треснул.

    Я дружелюбно улыбнулся. Легко, только для ясности.

    - Я дело говорю. Давай обсудим по взрослому. Любую бабу кто-то имеет. Какая бы шикарная тёлка ни была, всё равно есть тот, кто её трахает. Будь она кинозвезда, первая красавица мира или даже королева. Всех их жарят потихоньку. Один, потом другой, потом третий и так до старости.

    Он поморщился и покачал лохматой головой.

    - Высоко летаешь. К чему клонишь?

    - Всё к тому же. Ты ведь умный парень, сам всё понимаешь. Это типичное убийство на почве ревности. Трахают бабу многие, это дело нехитрое. А вот убийца – всегда только один. Он остаётся её последним мужчиной. 

    Суздалев с шумом выдохнул дым и я понял, что попал в точку. Несмотря на все возражения, он думает так же.

    - Продолжай, - сказал он.

    - Ты ведь всё понимаешь. И все эти сказки про киллеров, которые хотят тебе аппетит испортить, и рассказы про уважаемых людей, которые тебе мозги промыли, это всё отмазки. Ты прекрасно знаешь, что никогда не сможешь отомстить подлым отморозкам. Здесь их территория. Попытаешься рыпнуться, никакой папаша не поможет. Так что вали, откуда приехал. Забудь, как страшный сон забудь. Чё ты вообще паришься? У тебя этих баб сотни будут.

    Он вдруг повернулся ко мне и схватил за грудки. Сигарета выпала из руки, упала на пол машины, но он не обратил внимание. С неожиданной силой встряхнул.

    - Что ты несёшь, сука. Я любил её, ты понимаешь, писака деревенский!

    Я не сопротивлялся. Только тихо сказал.

    - На Васю Прицепа мелок наезжать, так решил на деревенском писаке отыграться?

    Он отпустил меня, отвернулся, брезгливо сказал.

    - Вон отсюда, проваливай. От тебя смердит.

    Я открыл дверцу и с облегчением вывалился из салона. Бычок искоса взглянул на меня и сел в машину. Через несколько секунд джип отъехал. Я мрачно смотрел  ему вслед. Пригладил помятую куртку.

    - Это твоё говно смердит, щенок.

    Я прогулялся по дорожкам скверика, чтобы остыть и приобщиться бодрого вкуса сладкого осеннего увядания. Я неторопливо шагал по тропинкам, ни о чём не размышляя, не анализируя, не планируя, просто впитывая эти полуголые деревья, горький воздух вездесущих костров, ясность звуков и неутолимую бездну неба. Растворялся в осени, и она растворялась во мне.

    Я совсем не удивился, когда на выходе из сквера меня перехватила чёрная машина. Нагловатый мерзавец вежливо втолкнул меня в тачку и повёз в неизвестном направлении. Но я не боялся. Со мной ничего не может случиться, пока на земле странствует осень. Она всегда даст приют, укроет от недрузей. 

    На приступках большого дома в элитном дачном посёлке сидели несколько бандитов. Кто-то курил, кто-то раскинулся на ступеньках. Чёрные пятна курток, словно небольшая стая туповатых шакалов на водопое.

    Вася упруго поднялся мне навстречу. Остальные с ленцой скользнули по мне взглядами. Скользнули надо сказать очень круто, так что сразу стало понятно, кто здесь хозяин, а кто вошь. Потому что реальный пацан всё должен делать круто, даже скользить взглядом. Чем-то они напоминают ментов. Точно такое же физически ощутимое давление на психику.

    Я вежливо улыбнулся. Ещё шесть лет назад я отчётливо понял, что все мы смертны. Что не бывает людей антиударных, пуленепробиваемых, водонепроницаемых. Кого-то подобное открытие приводит в ужас, тех, кто боится умереть. Меня же успокоило. Мне незачем жить. У меня нет ничего, что я бы боялся потерять. У меня нет совести, чести, достоинства, даже по меркам уродского бандитского мира понятий. Я убиваю ради удовольствия, они ради денег. И мы отличаемся примерно так же, как влюблённая невеста в первую брачную ночь от шлюхи под конец рабочей смены. Я равнодушен к деньгам и женщинам. Даже слава, одно из самых аппетитных блюд, лишь придаёт небольшую тревожно-сладкую нотку в моё сумрачное существование. И я не боюсь никого из тех, кого могу испробовать ножом. Чьей жизни я могу отведать на десерт. 

    Я продолжал улыбаться, и Вася невольно отвёл взгляд, а когда поднял, я уже смотрел на него с подходящим случаю выражением смиренного ожидания. Он явно хотел что-то сказать, но моя улыбка и мой взгляд сбили его, лишили мысли. Он беспокойно вглядывался в моё лицо, пытаясь отыскать след промелькнувшего ощущения, но не мог. Молча протянул листок с напечатанными буквами. Я мельком взглянул на него и протянул обратно.

    - Понял, понял. Ты уже третий на сегодня. Спорю, что в полицию прислали такой же и меня сейчас дома ждёт полицейская машина.

    Он выглядел удивлённым.

    - Что тебе от меня надо? – спросил я.

    Он смотрел на меня пристально и открыто.

    - Я думал, ты мне скажешь.

    Посреди серовато-синего неба выглянуло солнышко из-за невидимого облака. Луч упал на лицо одного из бандюков, толстого низкорослого жлоба. Он поморщился и натянул кепку на лоб.

    - Слышь, баклан. Ты щас не только говорить, ты щас петь начнёшь. Фальцетом.

    Бандюки заулыбались. Но не все. Наверное, не знают, что такое фальцет.

    - Что ты хочешь услышать? – спросил я Васю, не глядя на жлоба. Но тот не выносил пренебрежения.

    - Ты, падла, кончай умничать.

    - Мир, труд, май! – сказал я. Меня охватила лёгкая прозрачная эйфория, стало всё равно, что будет дальше. Я не хотел ничего продумывать, просчитывать, захотелось закончить всё прямо здесь и сейчас. Почему нет? Последние шесть лет я жил ради одного единственного мгновения. Теперь я обрёл свободу, но не знаю, что с ней делать. Стержень, который держал меня, сломался. Его слишком долго пытали огнём и холодом. Я утонул в свободе. Растворился в холодной слякотной чистоте. Последний месяц меня удерживала исключительно сила инерции. Чистая механика, даже не физика.

    На губы снова начала наползать непрошенная ухмылка. Мне даже захотелось, чтобы он сейчас бросился на меня. Почему бы нет. В трости клинок, и я могу порешить их всех прямо здесь, на месте. Внезапность на моей стороне. Ну или они меня, какая разница. 

    - Чё! – жлоб вскочил со ступенек и бросился на меня. Я сжал рукоятку трости. Вася вытянул руку и перегородил ему дорогу. Остальные шакалы тоже начали подниматься.

    - Стоп. Остынь.

    - Ты чё, Вася, - сказал жирный, дыша парню в лицо. – Он же издевается над нами, не видишь!