Глава 10

Что бы вы почувствовали, если бы ваш друг заболел? Наверное, жалость или сочувствие. Вот и я не могла смотреть на Эрла по-другому. После этого сна-путешествия стала совсем по-другому к нему относиться.

А тигр воспринял это со свойственным ему скептицизмом.

— Я не буду это есть, — воротил он морду, когда пыталась подсунуть колбаски.

— Но ведь в Новый год ел, — не сдавалась я, — Что же ты, голодным поедешь?

Благодаря милости Амбруаза и его экстраординарному волшебству, моя курточка снова была в полном порядке, и ничто не препятствовало поездке в Версаль.

— Чисто из вежливости, — фыркал тигр и отползал на задних лапах.

Рыцари откровенно посмеивались.

— Давай лучше мне, — Эврар за ночь удивительным образом восстановился, и, если бы я сама не накладывала повязку, заподозрила бы его в симулировании.

— Еще чего, кисик не ел.

Тигра бесили мои ласковые словечки, а я их за утро успела напридумывать много: и тигрястик, и тигра, и кисяк¸и кисик, и кисяриус… На последнем он пригрозил снова стать палочкой и приходить ко мне в каждый сон, чтобы настучать по попе.

Я поумерила свой пыл, но сдерживаться постоянно — невозможно.

Мы бодро позавтракали и, наконец — то, собрались отчаливать. Портрет я обернула в хозяйские полотенца и сложила в пакет — в общем, приняла все известные мне меры предосторожности.

И вот, мы, добродушные и скромные, едем в маленькой душной маршрутке в Версаль.

Что ж, хорошо хоть без мечей. С трудом уговорила оставить железяки дома, потому что как чувствовала: будут лишними. Итак, мы сидели втроем, прижавшись коленками, и под косые взгляды остальных пассажиров отчаянно делали вид, будто все в норме.

Парни млели от моего присутствия, и это было приятно.

— Это — не шутки, рыцари в маршрутке, — приходили на ум скабрезные мысли, и я с трудом сдерживала смех.

Погода наладилась. За окном мерцало зимнее пряное солнце, и воздух был сухим и терпким. На улице — плюс пять, нормальная европейская зима.

Парни притихли и изо всех сил старались не таращиться по сторонам. Но им многое было любопытно, и Жак то и дело задавал вопросы:

— А почему у этой девушке такая штука на голове?

Я пыталась рассмотреть сквозь ускользающую остановку, что он имел в виду.

— Ну, такая! — Жак крутил вокруг ушей обеими руками и выглядело это ну очень…смешно.

Как инопланетянина изображал. Алле, алле! Земля, прием.

— Наушники, наверное. На палочке?

— Красные, с мехом.

— А, это чтобы уши не мерзли, — улыбалась я, — Модный аксессуар.

Мне бы самой такую штуку! Почему-то было ощущение, что вечером грянет мороз. А я опять впопыхах забыла шапку.

После каждого ответа Жак смотрел на меня, как на небожителя. Это немного смущало, но отвернуться и смотреть в окно — не получалось, так как я сидела посередине.

Эврар всю дорогу молчал и думал о чем-то своем, и только когда мы уже подъехали к месту назначения, он спросил:

— А что носят люди в коричневых фужерах?

— Кофе.

— Зачем? Они не могут выпить это дома?

— Спешат или хотят выпить во второй раз. А некоторые, — я приблизилась к блондину с серьезным видом, — Вообще живут из-за кофе…

— Это как? — Жак пододвинулся заинтригованный еще ближе, и со стороны, мы, наверное, смотрелись как банда заговорщиков.

— В их жилах течет кофейная вода, в их уме — кофейная жижа, они подзаряжаются от кофе по нескольку раз на дню. Если не дашь, они умрут.

Парни были потрясены. А я всего-то рассказала один момент из офисной жизни.

— Шутка!

Они не поверили. Так и выходили из маршрутки, загруженные по полной программе — картинкой кофейного человека. Мимо как раз проходила симпатичная француженка с кофе. Мальчики вздрогнули.

И такие они классные. Я даже присела на корточки от хохота. Смотреть на их испуганные лица — это нечто! Наверное, после общения с Эрлом я становлюсь монстром, но подкалывать и дурить наивных рыцарей — забавно.

Всю дорогу Эрл бежал следом. Как и обещал, для остальных людей он был невидим. Да, я от души порадовалась этому факту.

Сначала посматривала назад, но вскоре у меня затекла шея, так что я оставила преследование нас драгоценных на совесть полосатого.

В Версаль мы прибыли в одиннадцать утра и первым делом решили осмотреть парк — пока светло.

Рыцари были поражены тем, что ближайший сад представлял собой горшочки с упакованными на зиму деревьями. Они искренне не могли взять в толк, зачем люди обмотали их тканью.

— Это южные растения. Им холодно здесь, — пыталась объяснить я, но мне не поверили.

— Дурацкая мода, — выдал Жак, и я опешила.

Откуда он взял это словечко? Пожалуй, пока я протюненговывалась в подметании, парни разнообразили словарный запас.

— Ты совсем тиви не смотришь? — добавил он.

Я не успела сформулировать и озвучить крайнюю степень удивления, потому что на плечи опустились две здоровенные тигриные лапы.

— Ну, как, довольна?

— Я еще не видела внутреннюю экспозицию… Но сад красивый.

Тигр фыркнул, а я поманила рыцарей.

Мы прошлись вперед и заценили простирающийся до горизонта вид. Белоснежные статуи с изображением прекрасных дев и купидонов, изрядно смутили рыцарей.

Погуляв полчаса, я не выдержала и потащила смотреть экспозицию во дворец. Все же холодно зимой гулять по парку. Да и ветер от воды поднялся.

И хотя Версаль смотрелся величественно и красиво, не могла удержаться от сравнения:

— Есть у нас в Санкт-Петербурге дворец, — рассказывала я им, пока мы обходили этот, — он называется по имени императора — Петродворец. Если сравнивать, так он раз в сто шикарней.

— Зато этот старше, — не согласился Эрл, а рыцари промолчали, — И если ты не в курсе, Петродворец построен по подобию этого. Только, как любят русские… Одна янтарная комната чего стоит.

Судя по их восторженным глазам, для них и этот являлся чем-то из разряда футуристических конструкций.

Мы купили билеты и вошли внутрь. Что ж, красиво! Не все комнаты, конечно, обставлены, но это можно пережить. Когда мы добрались до королевской опочивальни, я уже привыкла смотреть только на потолок и стены, потому что они единственные выглядели по-королевски.

И я так увлеклась созерцанием одного резного потолка в комнате, что вход в зеркальную залу стал для меня неожиданностью. Просто шла, шла себе по скучным комнаткам и вдруг — бац! передо мной чудо.

Самое поразительное, что туристов в зале нет. А в самом конце этого чуда стоит он: высокий и худощавый, с правильными, утонченными чертами лица. Бордовый мундир старинного покроя и черный хвост густых волос. Настоящая гипсовая скульптура, демонстрирующая отличный образчик французского дворянства!

Вдруг, образец сделал взмах рукой и задвигался.

Пока я переваривала информацию, полученную от глаз, статуя из экспозиции явно заметила меня и бодро зашагала вперед.

Наверное, в мое сознании так плотно запечатлелся образ Амбруаза в черном, что я даже вообразить себе не могла его одетым во что-нибудь другое.

Надо сказать, что любуясь королевскими покоями, я убежала вперед, и сейчас рыцари только входили в залу. Эрл вышел из-за спины и сел рядом.

— Сколько можно ждать! — вместо приветствия сказал Амбруаз, и я с удивлением заметила, как он взволнован: щеки с легким румянцем, грудь — резко вздымается. Наверное, он и сам прибыл сюда недавно. Прямо, бежал.

— Что случилось? — по его лихорадочно блестящим глазам угадывалось экстраординарное событие, — Всё плохо?

— Пока нет, — выдохнул он и косо взглянул на Эрла, — портрет с собой?

— Да…

— Тогда пойдем, — он схватил меня за руку и потащил на середину зала.

— Эй, полегче, — испугалась я, и обернулась, чтобы попросить помощи у рыцарей.

Одно дело, когда Амбруаз помогает и спасает, а другое дело — когда незнакомый мужчина куда-то тащит тебя против воли.

Но, к моей досаде, рыцари спокойно осматривались. Я могла обозревать только их затылки. Они обменивались впечатлением, обсуждая позолоту и причудливость светильников, но даже пальцем о палец не ударили, чтобы спасти меня.

— Жак! Эврар! — закричала из всех сил я, надрывая голос, но хранители, обязанные из всех сил оберегать меня и мою ношу, даже не дернулись.

— Они не видят, — признался Амбруаз, — Прости, пришлось законспирироваться.

— И меня не видят?! — ужаснулась я, — И Эрл?

— Нет, Эрл знает, что я тебя забираю.

— Ты? Меня? Но зачем?

— Нужно кое-что прояснить, — сказал он и резко остановился.

Повернул меня спиной к себе и крепко обнял. Рюкзак мешался, а так получились бы вполне себе симпатичные объятья.

— Эй! Что ты делаешь… — не успела возмутиться я, как воздух подернулся, перед глазами будто встала пелена, а потом мы очутились в огромной комнате.

Она была серой. После воздушности и объема зеркальной залы эта, какой бы огромной она не была, просто казалась грязной клеткой. Хотя…

Я осмотрелась. Комната была жилой, о чем свидетельствовали необычного вида цветы в вазе — серебристые колокольчики, подернутые мерцанием, но все остальное вполне вписывалось в стиль пост-модерн. Только некоторые предметы мне не удалось классифицировать, а в остальном комната походила на светскую гостиную примерно того типа, что недавно мы видели в Версале.

Тут же я услышала чей-то бубнешь, и, обернувшись на звук, заметила женщину у окна. Она стояла спиной и что-то бубнила, ворчала, не переставая. Сразу стало понятно: кто-то ее допек.

— И после всего, что ты сделал, говоришь, что можешь унаследовать род? — женщина пришла, по-видимому, к ключевому вопросу и обернулась.

Ну, что ж сказать. Время никого не красит… просто так. Она была хищницей. Молодой, но с бойкими мудрыми глазами, высокой и ухоженной. Ее возраст и выдавали-то только глаза. Сильные черные волосы заплетены в замысловатый хвост и каскадом спадали до талии. Наверное, такой мечтала бы стать каждая женщина за сорок.

Она не стала мелочиться и выспрашивать, кто это перед ней, откуда, да с какими целями Амбруаз привел эту ободранку — всё это читалось во взгляде, но не высказывалось. Она только приподняла бровь.