— Да, но до того, как люди начали всё обрабатывать, укладывать в банки и коробки с датами срока годности, еду они добывали себе сами. Не удивлюсь, если и у тебя, в былые времена, был дядя Сирил, который спокойно мог убить дикого кабана заточенным копьём.

Мэйсон нахмурился.

— Мы эволюционировали.

Девушка выпрямилась.

— Тебе ещё многое нужно узнать. Мы могли бы неделю здесь питаться.

Он посмотрел на букет в её руке.

— Скажу сразу, я не питаюсь сорняками.

— Уверена, ты будешь в восторге от моего салата из одуванчиков и лаванды.

Мэйсон не ответил. Возможно, он полюбит её салат.

Мужчина посмотрел на дорогу, ведущую обратно к дому, просчитав, сколько может уйти времени на пробежку по ней.

— Ещё тридцать секунд, и я возвращаюсь, — сказал он.

— Расслабься, Норман, мы почти пришли, — и она исчезла за поворотом. Зудящими пальцами мужчина вытащил телефон из кармана и тихо помолился. Полоски в зоне сигнала показывали сейчас, что связь полностью вернулась, но телефон был на удивление молчалив.

Довольно этого дерьма.

Мэйсон открыл рот, чтобы сказать ей, что они возвращаются в дом, но свернув за угол, остановился.

Его побеленный деревянный дом удобно устроился между сосен и возвышающихся эвкалиптов. Он вдохнул запах соли и деревьев, которые витали в воздухе, и напряжение покинуло его плечи. Клетчатый плед лежал рядом с корзиной для пикника.

— Это то, что я хотела тебе показать, — сказала Сорок вторая, подошла ближе к нему и упёрлась руками в бока. Она пахла жасмином и мускусом, и это приводило его феромоны к истощению. Не духи. Этот аромат источало её тело.

Мэйсон отошёл в сторону. Девушка немного приблизилась. И он догадался: она хотела быть рядом. Не самая хорошая идея. Он страстно желал своего собственного пространства, огромного пространства, но привык к тому, что она где-то рядом. Кроме того, было даже приятно быть поблизости от неё, вдыхать аромат её шампуня, скользить взглядом вдоль мягкой груди, которая скрывалась под бежевым бельём, следить за покачиваниями её бёдер.

Он прочистил горло и детальнее рассмотрел местность, чтобы найти скрытую разгадку, пока его взгляд не остановился на пледе и корзинке.

— Что ты собираешься мне показать и зачем здесь корзина?

Пальцами она случайно коснулась его ладони, отчего по всей руке пробежала дрожь.

— Посмотри туда, — она указала на имение. — Видишь все эти фруктовые деревья, которые простираются от твоих владений до соседних и дальше?

— Да.

— Каждый год местные жители собирают огромный урожай. Все оказываются вовлечёнными в сбор фруктов с деревьев, хранят их, сушат, замораживают ягоды и делают из них желе или варенье. Шишками они разжигают костры в чанах с водой, — она обратила к нему свои светящиеся глаза. Сегодня они казались больше зелёными, чем карими. — Это началось, когда был открыт залив Футстепс. Поколения семей приходят сюда каждый год, чтобы заново познакомиться. Однажды покинувшие это место люди возвращаются, порой спустя многие годы, чтобы вспомнить те счастливые дни… возможно, чтобы исправить ошибки прошлого, — она обхватила руками плечи. — Это место, где ты можешь получить исцеление.

Выражение её лица осветилось очевидной любовью к этой земле, и девушка показалась ему ещё более красивой. У него перехватило дыхание.

— А ты? — тихо спросил он. — Исцелилась?

— Да, — искренность в её голосе успокоила его.

Он отвернулся и упёрся руками в бока. Ему пришлось собрать всё свою волю в кулак, чтобы заставить себя вернуться в рабочий режим, в котором ему и следовало прибывать.

— Позволь мне спросить прямо. Действительно ли у Совета имеется власть запретить мне улучшать свою землю, потому что раз в год все собираются, чтобы сделать варенье? Ты что, шутишь? — он ходил по траве, и каждый его шаг выражал нарастающее разочарование. — Это моя земля!

— Я знаю, что это твоя земля. Дело в деревьях и в том, что они символизируют. Вот, что волнует жителей больше всего. Обновление, перерождение, сохранение корней и традиций, — она остановилась, будто взвешивала каждое слово. — Разве у тебя нет традиции, которую бы ты хотел сберечь? Что-то, что ты хранишь в сердце?

Его кожа натянулась от её слов. Да, у него была традиция. Ужасная традиция. Каждый год — 9 мая, он укрывал могилу Руби красными розами. А потом стоял там с телефоном в руках и набирал номер мобильного Моники, а потом с усилием заставлял себя ЗАКОНЧИТЬ звонок. Он хотел поговорить об их дочери. Сказать ей, что упустил единственную хорошую вещь в своей жизни, когда она умерла во сне.

— Нет, у меня её нет, — он потёр лицо рукой. — Прогресс нельзя остановить, чтобы делать джем, потому что люди хотят собираться вместе на вечеринку исцеления на моей земле, — он замолчал, в попытке оценить ситуацию и рассчитать формулу, которая дала бы ему ответ. — Почему вообще эта земля была выставлена на продажу, если они хотят оставить всё как есть? Почему город не сплотился, горожане не вытащили на улицу маты для йоги и не устроили телемарафон?

Она нахмурилась.

— Таково было одно из условий развода. Один — хотел всё сохранить, другой — нет, тогда судья принял решение. Горожане не могли позволить себе купить землю. Это преимущественно фермеры, которые всегда здесь жили. В последнее время многие владения были перестроены, поэтому, когда они видят, как сносят и эту собственность, то понимают, что их общину буквально убивают. Какие-то вещи не нуждаются в модернизации. Сохранение традиции — вот, что важно, — сказала она тихим голосом.

Дело плохо. Всё было чертовски плохо. Холодное, пустое ощущение поселилось в его костях. Он всё понял неправильно. Инстинкт, которому он доверил получить шанс на своё место, отключился. Переезд из Окленда сюда, подальше на север, было плохой идеей. Он ненавидел маленькие города. Но когда увидел это местечко в интернете, то преисполнился этой возможностью и уверенностью в немедленной покупке. Затем Сорок первая ушла прямо на середине задания после того, как последовала за ним сюда из Окленда. Невозмутимая Сорок вторая, которая так отличалась от других его ассистентов, превратила всё в одну изящную катастрофу. Это дело было провальным с самого начала.

Мэйсон пытался разобраться в собственных мыслях.

— Почему эта фигня с «Актом наследия» стала известна только сейчас? Почему Сорок первая ничего не знала об этом? — Билли пыталась куда-нибудь деть свои руки, затем откинула солнцезащитные очки на голову.

Он пристально смотрел на неё. Почему она не отвечает?

— Как ты узнала обо всём этом?

— Мы, с бывшим мужем Джэймсом, вложились в местную недвижимость. Мне очень нравилось жить здесь, когда я была маленькой, и когда землю выставили на продажу, то мы вцепилась в неё. Дружба с Сарой стала вишенкой на торте, — она слегка пожала плечами. — Я обучалась кулинарному делу, когда он заболел, и тогда мы снова переехали сюда. Сорок первая не могла об этом знать, потому что не знала местность и её историю, — Билли слегка толкнула его своим бедром. — Приходи и ты с черпаком, получишь удовольствие, делая малиновое варенье!

Мэйсон постарался не поддаться на провокацию со стороны её мягкого бедра. То, что она сказала ранее, застряло в его голове.

— Что случилось с твоим мужем? — спросил Мэйсон, и усомнился, хочет ли узнать ответ.

— Инсульт, — сказала она тихо.

Он моргнул от удивления.

— Это довольно необычно, не правда ли, для такого молодого парня?

— Не так уж и необычно, как ты думаешь, — она замолчала перед тем, как продолжить. — Мы были в разводе какое-то время. Поженились совсем молодыми. Это была ошибка. Не было ненависти или чего-то ещё. Просто два человека, которые пытались спасти друг друга больше, чем полюбить. У него больше никого не осталось в жизни после того, как его семья отреклась от него из-за брака со мной, — она моргнула и закусила нижнюю губу. — Прости, забыла, что ты не хочешь знать ничего личного.