Безмаги если в городах останавливаются, то в тех дворах, что к окраинам ближе – всегда так было. Вот и я тем утром сидела, в тарелке с едой ковырялась, думала, почему еще вчера не ушла, когда Кипрей появился.

– Так и знал ведь, что увижу! – радостно сказал он, садясь напротив. А рядом другой безмаг, незнакомый, тоже уселся, будто только их я здесь и ждала. Багульник мне сразу понравился – лицо круглое, доброе, с веснушками бледными, волосы красивые, волнистые, да и голос приятный. И рассказывал он, как сказочник, собравший вокруг толпу ребятни, не нарочно, так у него само собой выходило.

– А дело такое, – сразу начал он. – Сколько живу, все думаю – отчего бы нам вместе не жить, ходить по дорогам? Все ж повеселей будет, да и сила мы порядочная вместе...

– Да и одной неплохо, – осторожно ответила я, уже привыкшая к постоянной дороге.

– Вот! – сказал Кипрей, тогда еще его по-другому звали. – Вот и всем, кому об этом говорил, то же отвечали. А почему ж нет, еще никто не придумал.

– И где ж тогда эти все? – усмехнулась я.

– Трусливые, – помолчав, произнес Багульник. – Молчат, а сами посмотреть хотят сначала – каково это будет?

– А я сложностей никаких не вижу, – твердо сказал Кипрей.

И я поняла, почему с Багульником до того никто не соглашался – с ним Кипрея не было. Вот уж кто одним словом, одним взглядом мог убедить и за собой увлечь, страх перед неизвестностью взять в кулак и раскрошить у всех на глазах.

– Так давайте попробуем.

Я не боялась их совсем – не могла. Страха перед людьми я вообще никогда не испытывала. Сама уже могла напугать при случае – дорога, она по-всякому людей выворачивает.

Позже к нам Медунка присоединилась – от удивления, должно быть. Бормотала тихо «Когда ж это мы начали отрядами хаживать...», а не уходила. Мы расходились, бывало, договариваясь встретиться в одном месте через столько-то дней, однажды Багульника не досчитались – ждали много дольше, чем следовало, так и позже я уперлась, еще на два дня всех задержала... И он появился, и голос у него пропал, когда нас увидел. Оказалось, не мог выбраться из города, там болезнь свирепствовала, никого не выпускали, пока маги местные с заразой не справились. А он торопился ведь, дав обещание, и боялся... И пришел не один, а с Каштаном. Как он смог уговорить его в одиночку, для меня до сих пор загадка, ведь такого упрямца еще поискать надо! Так нас стало пятеро. Тот год вообще очень странным был, быстрым, ярким, как листья осенние на сильном ветру.

Когда же мы вновь в мой родной попали, уже все собрались, кроме Кирио с Вьюнком – те уже к Общему Дому пришли, сами. Услышав же, что через две недели собираемся в Иннеке, я промолчала, даже сердце все так же ровно стучало. Город и город...

Поспрашивала я там, что слышно о Каэ с Гровероу, узнала, что хорошо живут, уважаемые люди, – молчало сердце. И вот собрались, все к сроку успели, вечерок погуляли – молчало сердце. Уходили утром – молчало сердце...

А как я в отдалении избушку, дом мой старый, заметила, так чуть на землю и не упала. Дымок над крышей вился... Я сорвалась тогда с места, бросив только «Я скоро, подождите!». Подумалось, не так поняли мои слова родители, решили, что держу на них обиду, перебрались обратно в надежде на еще одну, более теплую встречу... С горящими щеками, запыхавшаяся, я ввалилась в дверь без стука, с криком на губах... И словно в стену врезалась.

Двое там сидели, судя по лукам на лавке и шкурам, в беспорядке в углу сваленным, – охотники из деревни, должно быть, шкуры подготовили и на торг несли. У охотников разом брови нахмурились, знакомый взгляд – куда ж колдовство делось, почему огонь в печке потух?

Вот опять же, память моя, зачем мне те люди? А ведь помню даже лица их, так хорошо, будто не мгновение на них смотрела, а год наглядеться не могла...

Ничего не сказала, не смогла просто, так и развернулась, побежала обратно. И как же в голову могло прийти, что увижу здесь своих родителей – ведь никогда не были они глупыми, да и сама не больно-то рвалась встретиться... Тот охотник, что был помоложе, высокий, пепельноволосый, кинулся за мной, крикнул:

– Стой! Да куда ж ты, искала что?

Он пробежал еще несколько шагов и остановился, махнул рукой.

– Куда ж ты?..

Мои товарищи не собирались меня ждать, просто брели медленнее, чем обычно, по склону холма. Я влетела в них, схватила за руки оказавшихся ближе Медунку и Багульника и потянула за собой, забормотав: «Ошиблась я, обозналась, пойдемте, пойдемте...»

Какое-то время они смотрели на застывшего, ничего не понимающего охотника, а потом развернулись и зашагали обратно, как ни в чем не бывало. Что там решили про себя – не знаю. Я ж ничего не объяснила толком, не хотела, а меня и не спрашивали.

Осталось ли у них это в памяти – тоже не знаю. Думается, у них и своих воспоминаний на книгу хватит. Вот и выбирают, чем поделиться, а чем нет. Поэтому еще память не может быть злой – она ж не заставляет нас в слова заключать воспоминания эти.

Оттого, наверное, мои дневники не такие печальные, какими могли бы быть.

Тогда, после двоедушца, мы в два дня преодолели путь до Найвилы, до нашего дома-на-отшибе. И, как всегда, хватило совсем немногого, чтобы почувствовать власть дорог и понять, что никуда, никуда ты не денешься от тлеющих углей потухших костров и постоянно грязных сапог. И пусть есть дом... Сомнительное счастье – возвращаться в Общий Дом, но за неимением другого наслаждаемся этим.

Только вот чтобы вернуться снова, надо снова уйти.

– Не рановато ли собираешься? – Кирио появился в моей комнате незаметно. Сама виновата, забыла дверь закрыть.

– Так, на будущее, – отозвалась я, плотно сворачивая пару рубашек.

Он прекрасно знал, что у меня на уме – в первый же теплый день покинуть город. Подобные настроения ходили по Общему Дому вместе с его обитателями. Работа была, грязная и надоевшая: сопроводить, постеречь, куда-то наведаться, выбить долги. От нас-то не спрячешься за чародейской завесой и не прибавишь кулаку веса.

Иногда мне кажется, что все остальные боятся друг друга именно из-за магии, и это меня радует самым подлым образом – на их страхе я наживаюсь. Хотя, наверное, громко сказано: не очень-то много я заработала с тех пор как появилась здесь. Просто раньше все деньги уходили на дорогу, проживание на постоялых дворах, а теперь вроде как крыша над головой есть, иногда даже можно тратить деньги в свое удовольствие. Дом дали власти, старый, но мы отремонтировали, и даже налог за него не берут. Что с нас взять, и так ущербные, городу не мешаем – и хорошо.

Впрочем, появляться в городе никто не мог запретить – и мы появлялись, редко, как и обычные странствующие безмаги, терпели недовольство со стороны и старались убраться поскорее. По крайней мере – здесь, где нас все же приняли. В «Резвой ящерке» так совсем хорошо: у хозяина сил едва-едва хватает, чтоб огоньки запалить, он и рад, когда наши приходят. Так он точно уверен, что не случится никакой стычки и не придется собирать таверну из горелых обломков.

Хотя не все так скверно, как может показаться. В большинстве людей магии мало, но на мелочи хватает: огонь развести могут, одежду погладить, паразитов из дома прогнать... Почему же они при этом нас ущербными считают? Что, так сложно ручками огонь запалить, если вот, к примеру, я пришла?.. Но эти, слабые, нас терпят. А вот с сильными сложнее...

Кирио не ушел.

– Чего тебе?

– Опять вы все разойдетесь, – внезапно сказал дед. – Неужели жить не можете вместе?

– А ты б смог? – спросила я. – Ну, будь помоложе...

Потом помолчала и добавила:

– Извини, не хотела обидеть...

– Да я понял, – вздохнул старик. – Сам такой, а все думаю вас переубедить.

– И со сколькими уже поговорил? – усмехнулась я.

– Ты да Медунка остались... Уже, видно, только Медунка.

– И как отвечали?

– Одинаково.

Он улыбнулся. На старости лет Кирио хочет семью, это я понимала. Внучка дала ему такую иллюзию – что семья будет, все же один родной человек всегда с ним. Вьюнка он лелеет, о нас заботится, хоть заботу это иногда и тошно выносить. Но терпим, потому что понимаем. И сами, наверное, такими будем.