Курбат стал ворчать:

— Нужна мне эта Буська! Будто у меня другого дела нет.

— Ах, вот как! Ну уходи. Мне не надо таких помощников. Я думала, что ты не такой.

— А какой?

— Немножко лучше.

— Ты разве не видишь, что я уже весь изсвистался? Шипеть стал.

Ну и шипи. Ты куда это сворачиваешь?

— К Жёлтой горе.

— За камнями?

— Ты, Лизавета, не волнуйся. Мы на минутку. Там недавно был обвал, а после обвала всегда столько красивых камней. Мы на тон неделе с Алёшкой во какой аквамарин нашли! Ты ещё не видела?

— Нет.

— Сегодня покажу. Ты так глаза и вытаращишь.

— Что это я на какой-то камень буду глаза таращить?

— Он же синий, как море. Аква — вода, марин — морская! Не знаешь? Морская вода! Я его ещё отшлифую, тогда увидишь, что это будет.

— Камень и будет.

— Ты ничего не понимаешь в каменной красоте.

— Ну и ладно, идём скорей к твоим камням, а то к обеду опоздаем.

Они вошли в ущелье. Кое-где по уступам стен зеленели берёзы, ёлки, рододендрон.

— Ну, что я говорил! Красота! О! — Курбат поднял камень, похожий на пёстрое яйцо чайки, сунул в карман.

— Мы же были здесь тысячу раз, — сказала Лиза. — Здесь страшно. Камни могут обвалиться.

— Трусиха! А ещё на Луну собиралась с нами лететь. Там не такие скалы! Знаешь, какие там кратеры! О-ё-ёй! О! — Курбат снова нашёл красивый камень.

Он залез на большую осыпь, и Лиза то и дело слышала его восторженные возгласы. Она тоже нашла несколько красивых розовых и голубых камешков и положила в карман платья. На всякий случай она поглядывала вверх и посвистывала: а вдруг пролетит Буська!

У входа в ущелье в тени рос сочный дудник: растение с толстым пустотелым стеблем, широкими листьями и зонтичными соцветиями. Лиза сломила стебель, очистила с него кожицу и стала жевать сочную мякоть.

Подошёл Курбат, нагружённый добычей. Камни были в кепке, выпирали из карманов, даже из-под рубашки.

— Такой пласт отвалился! Ещё никогда таких камней не было. Сейчас покажу. Вкусный дудник? — Он положил на землю кепку с камнями. — Ты не знаешь, какие самые вкусные трубки, вот я сейчас наломаю!

Прошло с полминуты, и Курбат вышел на цыпочках, бледный, с широко раскрытыми глазами, и уставился на Лизу.

Лиза, прижав руки к груди, прошептала:

— Кто там?

Курбат покосился на заросли и сказал, кисло улыбаясь:

— Ты не бойся! Там медведи…

Лось, бесшумно ступая своими широкими копытами, подошёл к молодой осине и стал есть её нежные побеги. Время от времени лось поднимал голову, замирал и прислушивался к таёжным звукам. Голова лося, кожа на туловище и ногах были покрыты давними рубцами — следами поединков с соперниками-самцами. Лось был очень большой н очень старый, возле глаз и на ушах у него проступала седина. У Синего ключа было безопасно, волки летом бегают в одиночку, и ни один из них не захочет помериться с ним силами. Одного удара копытом будет довольно для самого матёрого волка. Медведи тоже не опасны сейчас, когда так много еды для всех. Не опасны и люди-самые непонятные существа в тайге, такие не похожие ни на одного зверя и птицу: от них тревожно пахнет, и носят они с собой палки, начинённые огнём и громом. По даже и они давно уже проходят мимо его следов, не обращая на них внимания. Лось стал ходить по своему старому следу, как по дороге, чего он прежде почти никогда не делал. Лось скучал в одиночестве и однажды пристал к небольшому стаду коров и пасся с ними, пока не пришли люди.

Сегодня лось встревожился. Какое-то беспокойство охватило его с самого раннего утра. Когда он, напившись воды, пошёл в осинник, то сразу почувствовал, что его кто-то выслеживает. Лось сошёл с тропы и остановился, чтобы разглядеть врага.

По следу лося шел человек. Двигался он не так, как те, другие люди, что проходили один за одним по тропинке, оповещая громкими голосами всю тайгу о своём появлении. Их нечего бояться. Опасность всегда ходит на мягких, бесшумных ногах. Подозрительный человек крался, стараясь ступать неслышно.

Шаги охотника показались ему необыкновенно громкими: трещали, ломаясь, стебли травы, шуршали ветви, и сам человек шумел, вдыхая и выдыхая воздух. Лось пропустил его мимо себя. Охотник ушёл по его вчерашнему следу — широкой дорожке, проложенной в траве. Лось не шелохнулся, пока не замолкли шаги и ветер не унёс неприятный, страшный запах.

Взошло солнце. Лось бесшумно двигался от осины к осине. Случалось, что он неосторожно подтягивал ветку, и она издавала лёгкий хруст, и лось замирал на несколько минут. Тревога не оставляла его. Он попытался было перебраться в соседнюю падь, туда вела только одна дорога по узкому обрыву над рекой, но и здесь его остановили свежие следы человека, встреченного утром. Из долины Синего ключа оставалась только одна дорога — к речке. Много раз и ночью и днём лось ходил по этой дороге, перебирался вброд по мелкой воде на другую сторону. Сегодня лось не пошёл через речку. Страх долго держал его под защитой густого осинника.

Услышав выстрел, лось вздрогнул и застыл на месте. Все его силы напряглись до предела, он стал слышать и видеть почти так же, как в прежние годы. Лось стоял, поводя ушами, и слышал всё, что шевелилось, жужжало, летело, ползало вокруг него. Он был готов постоять за свою жизнь.

Прошло много времени, пока лось успокоился, стал обгладывать осину, поворачиваясь то правым, то левым боком к солнцу. Появились овода, они пребольно жалили. Лось стал тереться об ветки, сгоняя насекомых. По привычке, он подвигался к речке: на другом берегу, в прохладной тени леса, не было оводов. Там он уже давно облюбовал одно местечко, где можно подремать до вечера.

Лось не знал, что за упавшей елью, на берегу речки, спряталась его смерть. Ветерок тянул с верховьев речки и относил запах человека.

Урез подбежал к обрывистому берегу и остановился. Почти одновременно Алёша заметил и лося и браконьера. Лось пробирался к берегу, а браконьер притаился за сухой ёлкой.

Алёша сразу узнал лося: это он в прошлом году пасся вместе с коровами. Ну конечно, старый знакомый, вот и шрам на боку, похожий на запятую, седые уши! И рога, похожие на корягу. Конечно, это тот самый старый лось. Они с Курбатом ещё мечтали приручить его и ездить на нём в школу верхом!

Лось теперь был виден весь, он вошёл в ложбинку; по ней бежал ключ, весело прыгая через синие камни.

Алёша выстрелил вверх. Полетели камни из-под копыт, лось бросился назад в заросли. Урез залаял и побежал было следом, но Алёша вернул его и пошёл по ключу к речке.

На берегу его ждал Черняков-младший, невысокий, хилый с виду человек, в прокопчённой, лоснящейся одежде, в замасленной кепке; на ногах у него были ичиги. Он стоял, опершись ка ствол новенького дорогого ружья; патронташ на поясе тоже был новый, кожаный, набитый патронами. В ногах лежал вещевой мешок.

— Что, паря, промазал? — спросил он с усмешкой.

— Я вверх стрелял.

— Какой же это охотник кверху палит? Ты брось эти сказки. Браконьерством промышляешь.

— Неправда!

— Как же неправда? Зачем стрелял?

— А это чтобы вы его не убили.

— Так, так, сосед! Может, ещё что скажешь? Давай послушаем.

— И скажу! Вы и Лизину кедровку убили. Я всё знаю…

Черняков усмехнулся:

— Это хорошо, что много знаешь. Учёный, видно, человек, а я вот дурак, не знал, чья это кедровка, взял да положил в мешок, скоро зажарю.

— Она была ручная. Вы же знали, что у неё на лапке красная ниточка. Убивать такую птицу!..

— Ниточка! Что-то не припомню…

Алёша подходил к нему всё ближе, зажав в руке ножку кедровки.

— Что это ты там ещё припас для меня? Ну-ка, покажи!

— И покажу! Вот! — Алёша разжал руку. — Вот посмотрите, если не видали ниточку.

— Смотри-ка, на самом деле ниткой кто-то перемотал. — Внезапно он ударил снизу по Алёшиной руке, и лапка, описав дугу, упала в воду.

— Вы не деритесь!..