В Большом Восточном Эрге мы с Хамидом расстались, договорившись, что он будет ждать меня ровно пять дней здесь, на этом самом месте. Я взял у него номер телефона, а он, напоследок обозвав меня сумасшедшим русским, двинулся в обратный путь. Да, наверное, в его глазах я и был сумасшедшим: ведь я остался один, в пустыне, без транспорта, не зная местных тонкостей.

Но у меня на этот случай оставались инструкции, выданные птичкой-фениксом.

Вытащив из своего рюкзака компас, я определил стороны света. Затем пошёл точно на юг, считая шаги. Отсчитал сто сорок.

«Потом повернись в сторону, где восходит солнце, и пройди половину столько».

Я повернул на восток и отсчитал ещё семьдесят шагов.

«Теперь будь внимательным, Марк. Смотри прямо, не моргай. Когда станет совсем невмоготу, ты увидишь марево. Тогда немного прикрой глаза. Но только немного! Иначе сморгнёшь и начинай сначала. Так вот, прикрой глаза и смотри на марево. Когда оно начнёт двигаться — шагай».

Я так и сделал. Начинал заново три раза. На четвёртый, злой, как голодная гиена, я твёрдо решил идти до конца, пусть хоть потоп, хоть пожар, хоть глаза вывалятся!

И я увидел это благословенное марево! Дождался, когда оно стало двигаться, и шагнул в него, зажмурив глаза.

Глава 4.

На той стороне меня встречали. Неподалёку стоял мой знакомый Птах, с весьма серьёзным видом, и ещё двое сопровождающих.

Что-то я не удосужился описать фениксов. Сделаю это сейчас.

Внешне похожи на людей. Эти трое экземпляров вполне симпатичные, насколько я могу судить со своей мужской точки зрения и притупленными зомбовской сущностью чувствами.

Знакомый мне феникс с меня ростом (а во мне роста 1.89 см), угольно-чёрные волосы, серые глаза, спортивная фигура. Одеты все трое одинаково: в свободные коричневого цвета штаны, прямую рубаху и удлинённый жилет. На поясе у моего Птаха в ножнах висели ножи. У второго — топорик (или как он у них называется), у третьего — лук и стрелы за спиной.

Кстати, меня терзали сомнения, что эти двое — родственники. Но я ничего не знал об их системе родственных связей и продлении рода, поэтому промолчал. Двое других, как я и сказал, были похожи между собой. Почти одного роста с Птахом, светлые волнистые волосы до плеч, зеленые у одного и голубые у другого глаза.

Но моя и так неживая сущность подсказывала мне, что все трое существа опасные, несмотря на их расслабленный вид. Сожрут и косточки не выплюнут.

Надо бы разузнать, долго ли нам идти, а то кушать хочется. Укатали сивку крутые горки: умаялся я, шагая по этой пустыне и ежеминутно рискуя быть съеденным стаей гиен.

— Слушайте, Птах, — обратился я к «моему» фениксу. Вокруг образовалась тишина. Стихли шаги, смолк шёпот. Но я не обратил внимания на такие мелочи жизни и продолжил. — Я говорю, Птах, а нам долго идти? А то кушать хочется, а? Побудьте человеком, покормите страждущего. — И, чтобы его окончательно добить, я умильно посмотрел на феникса глазами побитой собаки.

— Что ты сказал? — ого, какой великолепный рык. Только вот вопрос — почему?

— Я говорю, когда можно покушать?

— Не это!

— Долго нам идти?

— Нет! — рявкнул взбешенный Птах. — Как ты назвал меня?!

— Э-э-э… Птах? Ну, во-первых, вы не представились, хотя, как звать меня, вы знали, так что сами виноваты. А во-вторых, ничего оскорбительного тут нет. Птаха — это небольшая птичка, а вы же феникс, а феникс — это та же птица, только возрождающаяся из пепла. И всё, — я пожал плечами, показывая, что обижаться не на что.

Птах медленно выдохнул и сказал сквозь зубы:

— А спросить нельзя было?

— Вот ещё! Вы сами не представились, вдруг вам религия не позволяет говорить своё имя? Я спрошу, а вы в ответ подпалите меня за длинный язык! Кто вас, фениксов, знает.

— Зови меня Милвус. Из рода Милвус Чёрный.

      О как. Почти как в фильме: «Бурухтан второй второй». Но вслух не сказал. А то точно сожрёт.

— Милвус, а нам долго идти? А то кушать хочется, а? Побудьте человеком, покормите страждущего! — снова спросил я с поправкой на имя.

Птах посмотрел на меня внимательно, прищурив серый глаз. Наверное, пытался определить, не издеваюсь ли я. Естественно, издеваюсь, только, кто ж ему скажет! Да и искромётными взглядами меня не испугаешь, я в гляделки играл с нашим клиентом, вампиром, кстати, единственным, по-настоящему внешне старым, вампиром. Его холодный, пробирающийся в самую душу взгляд не каждый мог выдержать. Так что, мы стояли, переглядываясь.

— Скоро. Час земного времени.

Ладно, живем! Час я выдержу.

И мы пошли.

Земля фениксов не особо и отличалась от нашей. Я себе представлял реки магмы и кипящей лавы, но всё оказалось не так страшно. Всё и вся то же самое, как у нас. Разве что деревья незнакомые. Да живность неизвестная бегает.

Шли мы лесом, в небе стояло краснеющее солнце. Постепенно лес редел. Начали появляться каменные дома.

Когда первый из них я проводил удивлённым взглядам, то Птах пояснил:

— Каменные дома строят те, в чьих семьях живут маленькие дети. Они не могут контролировать свой огонь, поэтому, во избежание, мебель и сам дом делается из камня. В большинстве случаев, когда ребенок вырастает и становится в состоянии контролировать свою силу, такой дом продают или меняют на обычный.

Он упомянул детей. И всё же, вопрос с продлением рода меня сильно интересует.

Минут примерно через пятьдесят, как говорили мои внутренние биологические часы, мы дошли до большого замка. У входа стояла стража. Они приложили руку к груди и слаженно поздоровались:

— Лёгкого перерождения вам, ненаследный принц Милвус Милвус Черный!

Ох, ёкалэмэнэ! Вот же чёрт меня дёрнул связаться с принцем! И я его еще Птахом обзывал!

Принц кивнул на приветствие, проходя мимо. Мы зашли в замок. Там Птах повернулся ко мне и сказал:

— Чувствуй себя как дома. Тебе покажут твою комнату, отдыхай. Можешь принять ванну. И скажи, что ты хочешь на ужин, тебе принесут.

Я его поблагодарил и пошёл вслед за телохранителями устраиваться.

Комната, кстати, мне досталась как для маленьких фениксов. Она была отделана каким-то светлым, с неровной поверхностью, камнем. Большое окно. Широкая арка, ведущая в спальню. Каменная же кровать с толстым матрацем. Шкаф, тумбочка, полки. Каменные. Небольшая дверь в ванную комнату. Я забрался под душ и с удовольствием помылся.

Возле двери было установлено огромное зеркало в рост человека. Выйдя из душа, я стал рассматривать себя, пытаясь найти на теле следы разложения. Ничего. Осмотрел каждый миллиметр кожи, докуда хватало глаз, и ничего. Это меня порадовало. Просто замечательно! Я — отменно сохранившийся зомби!

Замотанный в полотенце, я дошёл до спальни, где оставил свою сумку. На кровати лежали вещи, наподобие тех, что были надеты на моих сопровождающих. Так как комната моя, то логично предположить, что и вещи предназначены мне. И я оделся. А что, удобно. Очень мягкая ткань, и крой не стесняет движений.

Только я успел застегнуть жилет, как раздался стук в дверь.

— Войдите! — крикнул я.

Дверь открылась, и в мою комнату въехал невысокий столик на колесах. Следом, придерживая его за ручку, шел неизвестный мне феникс.

— Здравствуйте, циорни. Ваш ужин.

— Кто?

— Ужин. Это еда, — уточнил он.

— Что? — вздохнул. — Вы сказали: «Здравствуйте, циорни». Кто такой «циорни»?

— Это вы.

Обалдеть, сказка про белого бычка!

— Это я понял. Мне не ясно, что обозначает это слово? Человек? Нечеловек? Кто-то нефеникс? Что-то пренебрежительное?

— Нет, что вы. Оно обозначает «сосуд». То есть тот, кто вынашивает феникса.

— Ясно, спасибо.

Да уж, определение — не в бровь, а в глаз! Подобрали весьма точно!

— Если что-то понадобится, за дверью будет стража, сообщите им.

Стража? Хм-м… Охраняют или стерегут?

Поразмыслив, я пришёл к выводу, что всё-таки охраняют. Я же здесь по собственному желанию, так что сбегать не собираюсь. Да и куда? Я тут два часа от силы, ни сном, ни духом не знаю, куда идти.