Не обращая внимания на дикое поведение Дэрека из-за каких-то печений, Артур сжимает мою руку и нежно вытирает большим пальцем сахарную пудру с моего носика. Сердце подпрыгивает к горлу от его приятного прикосновения, и я тогда понимаю, что мое отношение к нему выходит на новый уровень.

— Малышка, я бы съел тебя, — шутит он, облизывая палец, которым зачерпнул пудру.

Я краснею и ухмыляюсь, не зная, что и сказать повзрослевшему шеснадцатилетнему Артуру, который не похож уже на того мальчика с милыми розовыми щечками. Тут он развевает неловкое напряжение, продолжая говорить низким голосом, чтобы Дэрек, сходящий с ума, не мог нас слышать.

— Не бойся, он не даст нам никакого наказания. А если и даст, я буду отбывать его сам.

Я хмурюсь, опуская взгляд на наши сцепленные пальцы.

— Но так несправедливо. Я тоже ела, причем больше тебя.

Он смеется — тихо, мелодично, словно кто-то играет на флейте…

— И что? Я твой брат. Старший брат. И я должен всегда заботиться о своей сестренке. — Его последнее слово почему-то ранит меня, и его пальцы очерчивают контур моей скулы, вызывая по телу неистовую дрожь. — Малышка, тем более, это было мое предложение: наведаться на кухню, так что, не возражай. — Он перемещает палец на мою шею и улыбается. — А ты у нас не только маленькая сладкоежка, но и неряшка.

Я смущаюсь, когда опуская взор на грудь и вижу россыпи пудры на черной футболке. Украшение из красивого камня также покрыто белой пленкой, и я принимаюсь избавлять от «грязи» сначала его, подбираясь пальцами к застежке.

— Ты у нас тоже не…

— Нет! — Дэрек летит ко мне на всех скоростях, запинаясь о палас. Он останавливается напротив, положив руку на сердце, а другую — на мою цепочку. Я, как и Артур, в непонимании пялюсь на него, превозмогая от желания узнать, почему он себя так ведет. — Не смей снимать это, Айви. Никогда.

Артур одаривает своего отца удивленным взглядом и первый подает голос.

— Почему ей нельзя снимать этот камень? — процеживает он, поддаваясь вперед. — Ты повесил на нее эту штуку еще давно и так и не объяснил зачем!

Я тоже хочу знать ответ.

Дэрек убирает от меня руку, очистив камушек от пудры, и поправляет черный плащ. Он кажется напуганным и… сердитым?

— Это защищает ее, — мрачновато отрезает он и поднимает на нас взор морских глаз. — Не могу сказать от чего, но если того потребуют обстоятельства, вы узнаете. — Переводит взгляд на меня. — Ты узнаешь, Айви.

Артур подрывается со стула, яростно размахивая руками. Он, по крайней мере, осмеливается показывать свое недовольство, в отличие от меня.

— От чего защищает, отец? — требовательно спрашивает Артур. — Что не так с Айви? На нее ведут особую охоту? Или что?! Ты не можешь нам объяснить, пожалуйста, а?! Столько гребанных лет мы слушаемся тебя и не трогаем этот камень, но так и не знаем, откуда он у Айви и почему ей нельзя его снимать.

Дэрек прячет от нас напуганный взгляд и вздыхает. Мы с Артуром понимаем, что что-то здесь нечисто. Я сжимаю камушек на шее так, словно он хрустальный. Все-таки, что с ним? И зачем я его ношу?

Дэрек опирается руками о стол и выдает:

— Я не могу вам сказать ничего, иначе… все обернется так, как мы и представить себе не можем. — Он смотрит на меня — пронизывающе, со скрытой злобой и указывает, направившись к креслу: — Ни за что не снимай его, поняла, Айви? Возможно, настанет такое время, и я скажу тебе обо всем. Но не сейчас. Это слишком опасно.

Я задыхаюсь от неизвестности, и Артур, замечая это, сжимает мою дрожащую руку. Он неотрывно глядит на своего отца.

— Я не хочу ругаться с тобой, отец, но для своего же блага, ты должен сказать, почему Айви нельзя его снимать. — Отходит, опрокидывает руки на дубовый стол и сжимает их в кулаки. — Скажи нам, что происходит.

Дэрек метится по углам, так и не сев. Он тревожно проводит рукой по бороде и косо смотрит на меня.

— Нет.

Ответ слишком сокрушительный.

Я не выдерживаю этого. Подорвавшись, хватаюсь за камушек, переливающийся магическими оттенками, затем замираю, как бы показывая Дэреку, что в любой момент могу сорвать с себя цепочку.

— Говори.

Мужчина заметно бледнеет, а потом вытягивает руки, пытаясь остановить мое самое заветное на данный момент желание.

— Айви, не смей говорить со…

— Дэрек, — с моих уст сочится сталь. Я серьезна, как никогда. Мне это тоже надоело: как можно носить эту вещь, если не знаешь, для чего ее тебе дали и почему запрещают снимать?

Артур медленно кивает, словно одобряя мои действия, и подает не менее тяжелый голос.

— Отец. Мы ждем.

— Пора бы сказать правду, — замечаю. Слезы жгут глаза — почему я плачу? — Я не могу подчиняться твоим загадочным указам вечно.

Мы с Артуром с замершими сердцами ожидаем, что Дэрек вот-вот выльет нам всю правду, а вместо этого получаем звонкий грохот: глава клана и по совместительству мой «папа» смел со стола хрустальную пепельницу, яростно вбирая в грудь раскаленный воздух.

— Отпусти свою руку, Айвелин Энджел Фрост! — опять приказ! Да что такое?! — Немедленно!

Я не соображаю, что будет лучше: послушаться или нет, но когда Дэрек кидается в нашу сторону, пригвождаю руки по швам. Артур щетинится.

— Сколько мож…

— Довольно! — он поворачивается к своему сыну и переключает на меня взгляд. — Всем. Вам. Если вы сейчас не уйдете в свои комнаты и не будите слушаться меня, в моем праве исключить вас из клана Охотников навсегда и бросить на произвол судьбы. — Наклоняется ко мне. — Этого желаете вы, оба?

Мы отрицательно мотаем головами. Шутки с Дэреком плохи. Артур окидывает меня печальным взором, что нам так и не удалось ничего разузнать. Его кулаки медленно разжимаются. Зная этого парня, я могу предположить, что он сейчас кинется в бойню, но не-ет. Это не тот случай. Тем более, наказание — исключение — самое суровое из всех, и нам бы не хотелось быть выгнанными из клана…

Расстроенные и разозленные мы разворачиваемся к двери, утопая в своих мыслях. Артур сплетает наши пальцы и подносит губы к моему уху.

— Мы узнаем все. Обещаю, Малышка.

И так и не узнали до сих пор.

Дверь в кабинете хлопнула с такой силой, что я невольно подпрыгнула на месте, разлепив веки. Мысли лихорадочным вихрем путались в голове, и я не сразу поняла, что случилось.

Кажется, в класс заперлись…

— Мистер Бэггинсон, мы…

— Новенькие, — сказали в унисон с каким-то парнем мы и посмотрели друг на друга.

Вообще-то, я должна быть в шоке, что сюда приперлись целых четыре новичка, но было далеко не до этого: я истекала слюной, пялясь на незнакомца, который тоже не сводил с меня пытливо-карих глаз, похожих на искры шампанского. Отливающие синевой волосы ложились на его белый лоб — ох, ну и кожа — как у мертвеца прям… Но цвет лица этого красавчика — да-да, именно — ничуть не пугал меня. Он наоборот — завораживал что ли. Клянусь, я никогда не видела таких красивых парней… Эти тонкие скулы, прямой грубый подбородок, ямочки на щеках от легкой хулиганской улыбки, спортивное телосложение, которое идеально выделяется на фоне обтягивающих темных вещей…

Кажется, тут стало неимоверно жарко.

Я пропустила мимо ушей, когда учитель, наконец, дожевавший отвратительную дрянь, запах которой еще витал в воздухе, представил четверку новичков под мечтательные ахи проснувшихся от скучной лекции девушек, и велел им занять свободные места. Я бы могла подумать, что они все братья, если бы не мистер Бэггинсон, назвавший их полные имена…

Итак, здесь нарисовалось четыре красавчика, и мне показалось это весьма подозрительным. Несмотря на свой слюной конфуз, я продолжала гипнотизировать взглядом всех сексуашек — так Майя любила называть безумно-привлекательных парней, и старалась не упустить никаких деталей.