— О, — с улыбкой ответил Фулминь, — потому-то я и сделал так, чтобы ни один богомол не мог прервать это заклинание. Они не смогут даже повредить вазу, не говоря уже о том, чтобы освободить заключенную там душу.

— Это слишком рискованно.

— Я готов ответить головой, — сказал Фулминь. — Захвати королеву богомолов. Плени ее душу. А потом, чтобы испытать заклинание, брось вазу богомолам. Если хоть кто-нибудь из них сможет хотя бы поцарапать ее, прикажи меня казнить.

Вождь Гуртан отдал должное его решимости. Мало кто из могу был готов рискнуть жизнью ради успеха, и Гуртан не мог не признать, что мысль о плененной душе императрицы богомолов, которая станет знаком его победы, пришлась ему очень даже по нраву.

— Фулминь, я думаю, что ты достоин взять на себя новые обязанности, когда мы покончим с богомолами, — произнес вождь Гуртан. — Ты можешь научить меня этому заклинанию?

— Да.

— Тогда научи. Прямо сейчас, — лицо вождя Гуртана озарила широкая улыбка. — Я намерен покончить с богомолами сегодня же.

***

Сверху открывался потрясающий вид. Нинил’кор пригнулся на спине у Рассекающего Ветер, позволяя летуну поднять его еще выше, на высоту почти в тысячу шагов.

Идеал молчал, и Кил’рук не пытался завязать разговор. Нинил’кор изучал диспозицию армии могу и смотрел, как перемещаются войска. Было видно, что дела богомолов плохи. Клакси’ва ничуть не преувеличивали. Если низшие существа не сбавят напор, их армия, скорее всего, нападет на Клакси’весс еще до заката, и, хоть там и собрались тысячи роерожденных, большого сопротивления они не окажут.

Нинил’кор чувствовал, что голоса императрицы не слышно, но это мало его беспокоило. Он ее не знал. А если бы и знал — сейчас он служил другой цели. «Императрицы приходят и уходят». Нинил’кор хлопнул Кил’рука по плечу, и летун вздрогнул от неожиданности, будто пробудился от дремы. «Странно», — подумал Идеал.

— Пробудитель, а кто среди роерожденных лучше всего воюет на этой стене?

— Я, — ответил летун.

Это была первая добрая весть, которую Нинил’кор услышал с момента пробуждения. В его голове начал зарождаться план — но предстояло преодолеть еще много трудностей.

— В мое время этой стены не было.

— А ты сможешь отвоевать ее у врагов?

— Я не знаю.

— Значит, императрица обречена, — голос Кил’рука звучал подавленно.

— Я этого не говорил, — возразил Нинил’кор. — Цикл будет сохранен... во что бы то ни стало.

— Но императрица обречена.

Нинил’кор не торопился с ответом. «Разум Рассекающего Ветер до сих пор незрел. Он — слуга императрицы, а не клакси». Эта мысль тревожила его, но вместе с тем наводила на интересные размышления. Он дал своему разуму идти дорогой этих размышлений, оставив тревожные думы в стороне.

Все складывалось. Нинил’кор понял, почему клакси разрешили — а, возможно, и вынудили Рассекающего Ветер пробудить его. Давным-давно один кователь янтаря предположил, что процесс оживления Идеала схож с тем, как императрица выпускает в этот мир своих роерожденных. В этом есть определенная логика. Сохранение было болезненным. Идеал словно умирал. И кто тогда скажет, что пробуждение — не возрождение из мертвых? Молодые богомолы всецело зависели от императрицы — возможно, Идеал чувствовал похожую связь со своим Пробудителем, пусть даже она была лишь отдаленным подобием этой слепой верности.

Нинил’кор понял, что эта теория не лишена здравого смысла. Даже сейчас...

Он резко потряс головой. В его голове возник четкий план. Он знал, как остановить могу. Но для этого Кил’рук Рассекающий Ветер должен будет полностью сосредоточиться на задании, не отвлекаясь на отсутствие императрицы.

«Он в любом случае умрет, но перед этим должен будет нанести врагу как можно больший урон», — подумал Нинил’кор.

— Пробудитель, как давно ты служишь императрице?

— С самого рождения, — раздраженно ответил летун.

— А как давно ты служишь клакси? — спросил Нинил’кор. Кил’рук не ответил, и Идеал продолжил. — Служить клакси — значит сохранять цикл. От сохранения цикла зависит жизнь императрицы. Так разве ты не служишь им?

— Я служу императрице, — ответил Кил’рук.

— А ты знаешь, что такое цикл?

— Разумеется.

— Расскажи мне.

Кил’рук обернулся, и Идеал увидел, как летун смотрит на него. Нинил’кор знал, что рискует. Если Рассекающий Ветер решит, что он склоняет его к измене, лететь до земли придется долго.

Через несколько секунд Нинил’кор нарушил молчание.

— Ты знаешь про цикл с самого рождения. Ты чувствуешь его. Ты понимаешь его важность. Для тебя он — инстинкт, смысл которого тебе никто не объяснял. В этом нет ничего стыдного.

— Расскажи мне.

Нинил’кор очень тщательно описал процесс, который длится столетие. Рассказал, как императрица выращивает роерожденных. Как все они разом устремляются в бой против низших существ, доказывая свою доблесть.

— Мы растем только в битве. Битва — отличный наставник, — заметил он.

О том же, как часто умирали и менялись императрицы, Нинил’кор рассказывать не стал. Когда Кил’рук спросил его, какой была императрица много лет назад, Идеал сменил тему.

— Но есть одна жестокая истина — эта императрица однажды умрет. Она это знает. Она согласна с этим, — сказал Нинил’кор. — Бояться этого не стоит.

Кил’рук затрясся. Нинил’кор терпеливо ждал, пока утихнет его дрожь, прежде чем продолжить разговор.

— Для этого и нужны клакси — чтобы цикл продолжался всегда. Чтобы ее старания не были напрасны.

— Что толку в цикле, если не станет императрицы? — прошептал Кил’рук. Его крылья словно обмякли, и, прежде чем он опомнился, два богомола опустились на несколько шагов ниже.

— Битва — отличный наставник, — повторил Нинил’кор. — Мы многому можем научиться от низших существ.

Но почему же Кил’рук окаменел, услышав это? Нинил’кор продолжал, чувствуя, что летун наконец-то начал прислушиваться к его словам:

— С каждым циклом мы узнаем все больше о битве, о них, о самих себе. Мы становимся сильнее. Мы меняемся. Низшие же существа не знают ничего, кроме страха.

Нинил’кор чувствовал, как Кил’рук переводит дыхание. Он успокаивался. Он слушал.

— Сколько будет длиться цикл? — спросил Кил’рук. — Вечно?

— Нет. Придет день, когда нам больше не нужен будет рой, — ответил ему Нинил’кор. — А до тех времен клакси сохраняют цикл. Они следят, чтобы эта императрица — и все императрицы, что будут после нее — прожила как можно дольше. Ты понимаешь?

Кил’рук не отвечал, но Нинил’кор знал — семя упало в благодатную почву. Пора ему прорасти.

— Верни меня к клакси, пожалуйста, — сказал он. — Я должен изложить им свой план.

— Мы можем победить? — спросил Кил’рук.

— Конечно.

— Как?

Нинил’кор резко рассмеялся.

— Делая то, чего не ожидает враг. Именно так и выигрывают битвы.

VI

— Кровавый Зов, ты так долго спал в янтаре, что он повредил твой мозг.

— Послушайте меня, клакси’ва, — говорил Нинил’кор, поворачиваясь от одного клакси’ва к другому. Все они смотрели на него одинаково неодобрительно. — Что бы мы ни делали, императрица на закате умрет. Разве я не прав?

— Ты прав. Но твой план — безумие. Нам некем заменить императрицу. Мы не можем рисковать ей. Если она умрет, цикл закончится.

— Бороться с вторжением могу способны лишь роерожденные. Если мы не пробудим разум молодых, у нас не будет достаточно большой армии, — мягко заметил Нинил’кор. — От роерожденных не будет проку, пока не уничтожена реликвия. Я не смогу уничтожить реликвию, пока ее окружает целое войско. Единственный наш шанс добраться до реликвии — отвлечь это войско трофеем, не пойти за которым они не смогут. Этот трофей — императрица. Других трофеев быть не может! Такова моя логика. Таков мой план. Ради этого вы и разбудили меня. Услышьте же мои слова.