Часто, когда днем после боевой работы Руфа спала коротким тревожным сном, ей снились прожекторы. Широкие ярко-белые лучи качались в темноте, спле­таясь в живые сети. Она просыпалась, стараясь ото­гнать тяжелые видения. Но как только закрывала глаза, снова вспыхивали огни и в темноте шарили лучи...(52)

С тех пор как Руфу назначили штурманом эскад­рильи, у нее появилось много дополнительных забот. В эскадрилью влились молодые штурманы из числа тех девушек, которые сначала работали вооруженцами, но здесь же, в полку, переучились на штурманов. Сни­ми нужно было заниматься, объяснять теорию и прак­тику штурманского дела. Времени у Руфы не хватало. Много занималась с молодыми штурманами и Женя Руднева, штурман полка, с которой Руфа училась в университете. Она организовала даже что-то вроде по­стоянных штурманских курсов.

Кроме того, в полку была создана четвертая эскад­рилья. Прибывали новые летчицы, кoтopыe не имели боевого опыта и никогда не летали ночью. Свои первые боевые вылеты они совершали с лучшими штурманами, и Руфе часто приходилось «вывозить» молодых летчиц.

Непрерывные ночные бомбежки, видимо, настолько беспокоили гитлеровцев, что сюда, на Кубань, они пе­ребросили авиационную часть, состоящую из ночных истребителей. Немецкие асы стали охотиться по ночам за тихоходными ПО-2. Обычно немецкий истребитель, патрулируя в воздухе, ждал, когда прожекторы поймают самолет. Тогда он давал ракету - сигнал «Я­(53) свой». Зенитки не открывали стрельбы, и лучи вели ПО-2 в полной тишине. Истребитель же подходил к са­молету вплотную и расстреливал его.

Так в одну из ночей были сбиты и сгорели в воз­духе четыре ПО-2. Восемь девушек, летчиков и штур­манов, погибли в эту ночь...

Однажды Леля и Руфа получили задание бомбить скопление немецких войск и боевой техники под Ново­российском. Обычно бомбить приходилось фугасными или осколочными бомбами, а в этот раз оружейники подвешивали под самолеты контейнеры, наполненные горючей смесью. При ударе контейнера о землю жид­кая смесь воспламенялась.

- Руфа, мы вылетаем первыми. Пусть по быстрее подвесят,- сказала Леля.

Возле самолета уже лежали два больших фанерных контейнера сигарообразной формы. Девушки-воору­женцы ловко подняли и подвесили один контейнер на замок под правое крыло, потом подняли второй и под­весили под левое.

- Готово.

Леля и Руфа заняли свои места.

     ...Слева под крылом медленно проплывал Новорос­сийск. Безмолвный город. Ни огонька, ни выстрела. Плавным полукругом изгибался берег Цемесской бух­ты, а там, где залив кончался и начинался широкий морской простор, сверкала узкая лунная дорожка.

Вот и шоссейная дорога, идущая к городу с севера. Где-то здесь, в лощинах, сосредоточились немецкие вой­ска. Руфа внимательно вглядывалась в темнеющие по­лосы лощин. Наконец, скомандовала Леле:

     - Держи правее на пятнадцать градусов. Еще чуть. Вот так.

     Прицелившись, сказала еще раз:

     - Держи так... Буду бомбить.(54)

Самолет качнуло: контейнер с горючей смесью, ви­севший под левым крылом, отделился. Руфа еще раз дернула за рычаг, чтобы сбросить второй, тот, что ви­сел под правым крылом. Но тупой нос контейнера по­ прежнему выступал вперед из-под передней кромки крыла. Не отрывая глаз от освещенного луной контей­нера, она дергала и дергала рычаг. Изо всех сил. Хо­лодный пот выступил у нее на лбу. Самолет летел, на­кренившись вправо: контейнер был тяжелый.

_ Что случилось? - спросила Леля.

Руфа молча дернула рычаг обеими руками еще раз. В этот момент рявкнула первая зенитка. Включились прожекторы. Их было четыре.

      - Руфа, в чем дело? - нетерпеливо спросила Леля опять.

      - Да вот... Никак не сбрасывается... контейнер.

      _ А ты посильнее дерни! Порезче!

- Все равно никак.

_ Попробуй еще. Дергай, пока не упадет!

Леля ввела самолет в вираж, кружась над целью. Широкий луч прожектора скользнул по самолету и замер. К нему присоединились остальные.

Ну вот, не хватало еще этого,- подумала Руфа.

_ Ну, как? - донесся Лелин голос.

_ Не могу! Не получается! - с отчаянием в голосе крикнула ей Руфа.

- Ну-ка я попробую...

И Леля, переведя самолет в пикирование, резко сде­лала «горку». Потом еще одну... Контейнер не сбрасы­вался.

Самолет летел в перекрестье лучей, цепко ухватив­шихся за него. Разрывы зенитных снарядов, ложив­шиеся выше, постепенно приближались.

             -Подожди, Леля... Одну минуту...(55)

           -Ты что задумала? Назад! - крикнула Леля, увидев, что Руфа вылезает на крыло.- Сейчас же вер­нись!

Но Руфа не слушала ее. Выбравшись из кабины и держась за борт, она присела, а потом легла на крыло. Ветер свистел в ушах, оглушали раскаты зенитных раз­рывов. Было так светло от ярких лучей прожекторов, что Руфе казалось, будто там, внизу, видят ее на крыле и стреляют именно в нее...

- Руфочка, не надо, слышишь...

       Склонившись к правому борту кабины, Леля умо­ляла ее вернуться. Потом замолчала. Она ничего не могла сделать. Старалась только вести самолет как можно осторожнее. А это было трудно: к весу контей­нера прибавился еще вес Руфы, и крен усилился...

Прижавшись всем телом к поверхности крыла, ухва­тившись рукой за ленту-расчалку, соединяющую верх­нее крыло с нижним, Руфа медленно подползала к пе­редней кромке. Туда, где светлел контейнер. Леля следила за каждым ее движением, боясь ше­лохнуться, переживая с ней каждое движение. Ей ка­залось, что не Руфа, а сама она ползет по крылу, каж­дую секунду рискуя сорваться.

Вот Руфа протянула руку  к контейнеру и попыта­лась раскачать его. Но он не поддавался. Тогда она осторожно подтянулась на руках поближе и стала от­винчивать болты крепления. Все напрасно – контейнер не сбрасывался. Передохнув, она опять стала раскачи­вать контейнер...

Лучи прожекторов постепенно, один за другим, ос­тавили самолет. Они переключились на другой ПО-2, который прилетел к цели и готовился бомбить ее. Мыс­ленно Леля повторяла: «Руфочка, ползи назад. Ну, до­рогая. Скорее. Назад....(56)

Убедившись, что контейнер не сбросить, Руфа завер­нула винты, закрепив его в прежнем положении. Осторожно начала отползать. И только теперь ей стало страшно. Она почувствовала, как дрожат руки от на­пряжения, как тяжело ползти по гладкому крылу под напором встречного ветра...

Возле кабины она поднялась на ноги, держась рукой за борт. Оставался еще один шаг, один-единственный. Но силы вдруг покину ли ее. Ноги налились свинцом и, словно чужие, не повиновались. Борт кабины вы­скальзывал из ослабевшей руки.

- Ну, Руфочка, держись! Держись!

     Лелин голос донесся откуда-то издалека, будто во сне... Огромным усилием воли она заставила себя сде­лать еще шаг - и перевалилась за борт, упала в ка­бину.

Сначала Леля молчала. Потом, минуты через две­-три, когда Руфа пришла в себя и, как ни в чем не бы­вало, спокойно произнесла: «Леля, возьми левее, вон на тот пожар»,- вдруг набросилась на нее:

- Ты что это придумала! Дуреха!! Соображаешь ты что-нибудь?! Да ты понимаешь, что могло слу­читься? Понимаешь?!

- Я должна была сделать это, Леля. Иначе...

- Иначе, иначе...

- Ну, ничего же не случилось,- успокаивала ее Руфа.

Они обе умолкли, думая о том, что впереди их ждет еще одно испытание. Справа у передней кромки крыла светлел контейнер, наполненный горючей жидкостью. Толчок при посадке - и контейнер упадет, жидкость воспламенится...

     При подходе к аэродрому Руфа выстрелила две красные ракеты - сигнал бедствия.

     - На всякий случай... при посадке... будь готова выскочить из самолета.(57)

            Леля говорила отрывисто, и Руфа чувствовала, что вся она собрана и напряжена до предела. На посадку зашли так, чтобы приземлиться подальше от стартовых огней и самолетов.

На старте зажгли посадочный прожектор, и свет его упал на поле. Площадка не была идеально ровной, и даже при самом плавном приземлении возможны были толчки.