Ракетницу она все-таки держала наготове.

Слева совсем близко мелькнули деревья... Справа...

Сейчас - земля... Толчок! Машина, резко, с треском развернувшись, остановилась, накренившись набок.

      Руфа больно стукнулась лбом обо что-то, и тут же ее прижало к борту кабины. Она пошевелилась, села. Потерла ушибленное место и позвала сначала тихо, прислушиваясь к собственному голосу, потом громче:

- Леля! Леля!

       Молчание. Тогда, поднявшись во весь рост, она уви­дела, что Леля сидит неподвижно, уткнувшись головой в приборную доску. Нужно было спешить, и Руфа, вы­бравшись из кабины, стала тормошить подругу.

_ -Леля, Лелечка! Что с тобой? Очнись, Леля! Оч­нись...

Та медленно подняла голову, потрогала рукой.

_ -Ты сильно ушиблась, да? Ну, ответь!

- Дерево... зацепили...

Самолет лежал, накренившись, в каком-то странном положении. Вся левая плоскость была исковеркана. Шасси подкосилось.

        Недалеко в лесу стреляли ракеты. Не их ли это ищут? Возможно, заметили, как садился самолет.

            - Ты можешь идти, Леля?(47)

- Пойдем,- коротко ответила она, снова превра­щаясь в прежнюю Лелю, которая все может.

Они покинули разбитый самолет и поспешили к реке. Эту речку Руфа отметила еще в воздухе, когда они садились. Некоторое время шли по берегу.

Пистолет был один, у Руфы. Она отдала его Леле. - Возьми, ты командир.

Ориентируясь по звездам, двигались на восток.

В темноте по толстому бревну перебрались через овраг и снова долго шли по лесу. Начало светать. Лес кон­чился. Они двигались вдоль дороги по открытому ме­сту. Днем идти здесь было опасно, и, выбрав в стороне от дороги глубокую воронку, они просидели в ней до вечера. Слышали, как мимо прошла группа солдат. Потом два телефониста, переругиваясь, тянули провода связи. По дороге часто проезжали машины, мотоциклы.

     С наступлением темноты сверху донесся знакомый

            звук: это летели на боевое задание ПО-2.

     - Слышишь?

     Они долго глядели в вечернее небо, где, постепенно удаляясь, рокотал ПО-2, ночной бомбардировщик, та­кой родной маленький самолетик...

Ночью опять шли, а потом ползли. Впереди то и дело взвивались вверх ракеты. Там была линия фронта, проходившая вдоль железной дороги.

Вперед продвигались все медленнее, переползая от кустика к кустику, от воронки к воронке. Иногда пе­ребегали, низко пригибаясь к земле. Все время они ста­рались держаться вместе. Но однажды где-то рядом застрочил пулемет. Это было уже близко от железной дороги. Девушки бросились в разные стороны и в тем­ноте потеряли друг друга. Долго они звали шепотом и искали одна другую, пока, наконец, не нашли. Обра­довавшись, крепко обнялись, как после продолжитель­ной разлуки. (48) Когда железная дорога была уже рядом, они при­таились в кустах, выжидая удобный момент. Ракеты взлетали вверх методически, через определенные про­межутки времени. Выбрав перерыв между вспышками, Руфа и Леля перебежали железнодорожное полотно.

Раздалась пулеметная очередь. Испугавшись, что их заметили, девушки залегли в низком кустарнике.

Началась перестрелка. Трудно было определить, кто и откуда стреляет. Переждав немного, девушки по­ползли дальше. Вскоре наткнулись на воду. Начина­лись кубанские плавни, те самые, что так хорошо всегда видны сверху, с самолета.(49) Небо постепенно бледнело. Наступал рассвет. Надо было снова затаиться до ночи. Они выбрали в плавнях глухое место, заросшее высоким камышом, и уселись на большой коряге, выступающей из воды.

Обе ничего не брали в рот уже вторые сутки.

- Страшно хочется есть...

Руфа вспомнила, что где-то читала, как Бауман тюрьме потуже затягивал ремень, когда чувствовал сильный голод.

-Леля, затяни ремень потуже,- сказала она.

- Зачем?

- Не так будет хотеться есть.

Леля улыбнулась и ничего не ответила. Потом по­грустнела и, глядя куда-то в сторону, негромко произ­несла:

- Сегодня второе мая. День моего рождения.

- Правда, Леля? Поздравляю... Ну что же тебе по­дарить?

      Машинально Руфа сунула руку в карман брюк и вдруг обрадовано воскликнула:

      - Есть!_ Есть подарок! Вот...

      Она достала два семечка. Два.. Больше не было, сколько ни шарила Руфа в карманах.

В плавнях они провели целый день. Изредка непо­далеку ухал миномет. Временами слышна была пере­стрелка. По очереди девушки спали, вернее, дремали, каждую минуту открывая глаза. Вокруг них прыгали птицы, весело переговариваясь на своем птичьем языке. Их можно было даже потрогать рукой - они не боялись людей. По-весеннему грело солнце.

Вечером выбрались из плавней и долго шли зарос­лями, а потом лесом. Случайно наткнувшись на шалаш, замерли в испуге - что делать? В шалаше заговорили по-немецки, и девушки бросились бежать. Едва они успели спрятаться за каким-то бугорком, как два(50) немца, встревоженные шумом, выскочили из шалаша и застрочили наугад из автоматов. Постояли еще неко­торое время, прислушиваясь, потом один из них ушел в шалаш, а другой остался караулить. Он то ходил, на­певая что-то, то садился, и только к утру, когда начало рассветать, задремал. Девушки осторожно, чтобы он не услышал, отползли в сторону.

Снова шли они по лесу до тех пор, пока не стало совсем светло. Тогда решили, что одна из них влезет на дерево и посмотрит, далеко ли тянется лес.

На пригорке у оврага стоял ветвистый дуб. Руфа забралась на него и на сплетении толстых веток, в углублении, увидела стреляные гильзы. Здесь сидел разведчик или снайпер. Чей? Может быть, свой?

       Она хотела, уже было лезть выше, как вдруг услы­шала громкий голос Лели:

       _ -Стой! Руки вверх!

       Руфа взглянула вниз и ахнула. Леля стояла, напра­вив дуло пистолета прямо на солдата, который, ви­димо, поднимался из оврага. Солдат с растерянным видом поднял руки. Оружия при нем не было.

_ -Не двигаться! Отвечай - кто такой?

Тот, недоуменно озираясь, смотрел то на Лелю, то на Руфу, спрыгнувшую с дерева. Судя по форме, это был наш, советский солдат. Совсем еще молодой па­рень, круглолицый, с веснушками.

_ -Ну, отвечай! Или я буду стрелять!

-Да я... Тут вот вышел на минуту. Вода там, в овраге...

- Где твоя часть?

           -Тут, недалечко... За бугром

Парень то растерянно улыбался, то испуганно та­ращил глаза, когда Леля сердитым голосом задавала ему вопросы(51) -А где немцы?

     - Да тут, рядом, за леском... недалечко,- он кив­нул головой.

- Покажи документы. Ладно, опусти руки.

Солдат порылся в кармане, виновато протянул не­большую книжечку.

     - Эх, ты! - сказала Леля.- Что ж ты так? А если б тебя немцы?

Парень помялся, не зная, что ответить.

- Так я ж вижу - вы свои...

- Свои... А может быть - чужие! Откуда ты зна­ешь? Ну, веди нас к командиру!

В тот же день они приехали на машине в свой полк.

- Девочки, Леля и Руфа вернулись!_

Весть моментально разнеслась по полку. Их обни­мали, расспрашивали, поздравляли с наградой... А они, грязные, усталые, похудевшие за эти дни, вяло отве­чали на вопросы, через силу улыбались. Им хотелось спать, только спать...

Лето 1943 года на Кубани было трудным. «Голубую линию» Гитлеровцы удерживали прочно, очевидно рас­считывая сделать ее плацдармом для наступления.

Отходя с Северного Кавказа, из-под Ставрополя и Май­копа, враг стянул сюда большие силы, много техники и средств ПВО и сосредоточил все это на сравнительно небольшой площади Таманского полуострова.

Каждую ночь ПО-2 летали бомбить немецкий перед­ний край, укрепленные районы и ближние тылы. Ново­российск, Анапа, Крымская, Гостагаевская, Варени­ковская, Темрюк...

            Для того чтобы в течение ночи сделать как можно больше боевых вылетов, полк обычно еще до наступления темноты перелетал поближе к линии фронта, на так называемый аэродром под скока. Отсюда девушки летали всю ночь, а утром снова возвращались на основ­ной аэродром. Иногда экипажи успевали слетать нацель по десять - двенадцать раз за ночь. Это было очень утомительно.