- Это потому что ты привязался ко мне, и ценишь меня, а не потому, что любишь.

- А какая разница, из-за чего я психанул?

- Несомненно, привязанность – это важная, даже очень важная причина, но любовь ко мне как к девушке совсем иное, чем любовь к подруге. Я плохо понимаю, на какой стадии любви ко мне ты находишься сейчас, но судя по твоему рассказу, скорее на второй. Ты беспокоишься за меня, потому что крепко любишь меня как доброго друга.

Та радость, с которой они говорили в конце вчерашнего вечера и сегодня утром, полностью испарилась. Давешние сомнения и признания Бруно сильно ранили Альбу. Она чувствует себя не лакомством, а второсортным блюдом, но она так любит Бруно, что не уверена, каким должен быть следующий шаг.

- И что нам делать? – неуверенно спрашивает парень. У него даже аппетит пропал.

- Не знаю. Ты сам должен разобраться.

- Я хочу быть с тобой.

Устремив пристальный взгляд на парня, Альба молча слушает его слова. Она не знает, смеяться ей или плакать. Ей почти любой ценой тоже хочется быть с ним, но она не выдержала бы, если бы знала, что, целуясь с ней, Бруно думает о ее подруге.

- Я готова рискнуть, если Эстер действительно в прошлом. Я очень сильно тебя люблю, и ты очень хорошо относился ко мне все время, что мы провели вместе, несмотря на то, что рассказал, но ты должен быть честным. Считаешь ли ты, что я могла бы стать единственной девушкой, о которой ты будешь думать, вставая с постели по утрам?

Глава 43

Девушка подбегает к дому, где живет Палома, с высунутым от быстрого бега языком. Мери не ответила ни на один звонок своих родителей. Она знает, что те ей скажут, а ей не нужны ни советы, ни предостережения. Единственное, что она хочет, это увидеться с Паломой, убедиться, что у нее все хорошо, и постараться как-то сгладить ситуацию. Мери уверена, что это всё, к чему она стремится. Во всяком случае, пока.

Она жадно глотает ртом воздух, стараясь дышать поглубже. У Мери нет никакого плана о том, что сказать родителям Паломы; она безумно жаждет увидеть девушку, только и всего. Не сдерживая возбуждения, Мария нервно давит на кнопку звонка, но никто не отвечает. Она настойчиво продолжает звонить в дверь, но с тем же результатом. Может, дома никого нет? Она пробует позвонить в третий раз. На этот раз за дверью слышны шаги, но это, однозначно, не Палома, это не ее шаги.

В данную секунду Марии хочется только одного – убежать, но, вопреки всему, она неподвижно стоит перед дверью. Дверь открывается, и девушка нос к носу сталкивается с отцом Паломы, который знаком ей только по фотографиям. Тот тоже узнает непрошеную гостью.

- Добрый день, – здоровается Мария, дрожа от волнения.

Мужчина выглядит солидно и производит на Мери сильное впечатление. На нем надет черный строгий костюм и галстук. Аккуратно причесанные волосы с ровным пробором справа уложены гелем. Мужчина смотрит на девушку откровенно враждебным взглядом; более недружелюбного взгляда Мери не видела никогда. Если и раньше у нее было желание убежать, то теперь это желание тысячекратно возросло. Однако Мери отважно продолжает стоять, не двигаясь с места. Она не собирается уходить отсюда, пока не поговорит с Паломой.

- Да как ты осмелилась заявиться в мой дом? Уму непостижимо! – угрожающе начал Базилио Видаль. – Это неприлично и безнравственно, это просто невыносимо.

- Поймите меня правильно. Я хочу только...

- Ты уже причинила много боли нашей семье. Или, по-твоему, этого недостаточно? – резко обрывает девушку Видаль. – Из-за тебя наша дочь возомнила себя кем-то там, словом, тем, кем не является.

- Со всем моим уважением к Вам, сеньор Видаль, но Ваша дочь отлично знает, кто она, и что чувствует.

- Не спорь со мной. Сделай милость, уходи.

- Я никуда не уйду. Я очень люблю Вашу дочь, и мне необходимо видеть ее. Разве это непонятно?

- Замолчи, и убирайся отсюда!

- Позвольте мне увидеться с Паломой, прошу Вас.

- Это невозможно. Ты плохо на нее влияешь, и больше никогда в жизни не увидишь ее.

- Пожалуйста, мне очень нужно ее увидеть.

- Психолог – вот что тебе нужно, специалист по этой твоей части.

Невероятно, чтобы такой человек думал подобным образом. Столь влиятельный адвокат, посвятивший свою жизнь защите других людей, считает гомосексуализм умственной болезнью. У Мери возникает желание ответить Видалю, что это ему необходим психолог, но, ответив так, она потеряет всяческую возможность увидеть Палому.

- Но я хочу только увидеть Палому, и больше ничего, хотя бы на минутку. Пожалуйста, всего лишь на минутку.

- Я уже сказал, что это невозможно.

- Позвольте мне войти и сказать Паломе, что все хорошо. Я обещаю, что скажу только это, и больше ничего. Я сразу же уйду, как только ее увижу.

- Паломы здесь нет, и какое-то время не будет.

Последние слова добивают Мери. Вмиг обессилев, она недоуменно морщит лоб и безвольно опускает руки.

- Паломы нет?

- Она уехала вместе с матерью.

- Куда?

- В Лондон. Мы решили, что какое-то время она поживет там у дяди и кузенов. Здесь она не сможет забыть произошедшее.

Девушка чувствует себя так, будто ей выстрелили прямо в сердце. Ощущение такое, что все закончилось. Палома в Лондоне! Это слишком далеко для всего, что они вместе планировали. Ей больше никогда не увидеть Палому.

- Я не понимаю.

- Тебе и не нужно ничего понимать, – говорит Базилио, впервые за весь разговор немного смягчившись. – Палома не такая, как ты. Если она чувствует то, что говорит, то только потому, что ты вбила ей в голову эту чушь.

- Но это же не так.

- Это так, и только так.

- Вашей дочери нравятся девушки потому, что она это чувствует, и это не изменится, будет ли Палома со мной или без меня.

- Там видно будет.

- Если не будет меня, то будут другие девушки. Испанки, англичанки или еще кто-то. Гомосексуальность не выбирают, она заложена в человеке и никуда не исчезнет. Паломе всегда будут нравиться девушки.

Слова Марии снова беспокоят мужчину, которому ничуть не нравится, что ему противоречат, но, тем не менее, ситуацией владеет он. Ничего, вдали от этой рыжей девчонки с его дочерью всё снова будет, как раньше.

- Что-то еще?

- Нет.

- Отлично. Надеюсь, ты найдешь решение этой своей проблемы. И оставь мою дочь раз и навсегда в покое, иначе мы встретимся в суде.

- Вы совершаете большую ошибку, и позже поймете это.

- Ошибкой было многое разрешать Паломе. Если бы мы с матерью были с ней пожестче, она бы до такого не докатилась.

Мери кожей ощущает, каково сейчас Паломе, не только потому, что их разлучили, но и потому, что ждет ее в будущем. Мери не уверена, что Палома выдержит это. Чувства Паломы сродни звучанию аккордеона – они с необычайной легкостью то радостно взлетают ввысь, то печально опускаются. За эти два месяца она успела в этом убедиться. Иногда Палома безгранично-весела, но если ей плохо, она впадает в депрессию, и взбодрить ее не так просто. Мария представляет, как ей нелегко сейчас одной, как она переживает. Если бы она могла хотя бы поговорить с Паломой, чтобы успокоить ее...

- Самолет уже улетел?

- Это неважно.

- Пожалуйста, сеньор Видаль. Я хочу попрощаться с Паломой перед вылетом.

- Сожалею, но мне больше не о чем разговаривать с тобой. До свидания.

Не давая девушке времени и дальше упрашивать его сказать ей время вылета лондонского рейса, Видаль без особых любезностей захлопывает дверь.

Окончательная точка?

Еще несколько секунд Мери стоит перед захлопнутой дверью квартиры, как вкопанная. У нее

огромное желание снова надавить на кнопку звонка и выжать из этого мужчины ответ, улетел ли уже самолет, уносящий Палому в Лондон или нет, но девушка понимает, что от Базилио Видаля ответа ей не добиться. Он ей не помощник. Мери достает мобильник и в отчаянии пытается дозвониться до Паломы, но мобильник подруги по-прежнему отключен. Мери грустно вздыхает и направляется к себе домой.