Он вновь вытащил свою социальную карту, положил ее на столешницу. Она и в самом деле была красивого кремового оттенка, но в остальном ничем не отличалась от прочих — в ее центре были цифры и маленький герб Луны.

— Солидный статус, — вежливо сказал Менесс, не зная, что еще сказать. Ситуация сложилась неловкая. Он ощущал себя мальчишкой, которого застукали на какой-то шалости. Вдвойне нелепо, учитывая разницу в их возрасте.

— Наверно… — незнакомец рассеяно вернул карту в карман, — Кажется, в армии двадцать шестой класс имеют полковники. Впрочем, уже не помню. В разных организациях, знаете ли… К чему сравнивать, верно?

— Верно.

Менессу было неудобно. Он терпеть не мог такие спонтанные разговоры, как и вообще разговоры с незнакомцами. Этот же и подавно его смущал. Какой-то… чересчур открытый. Напоказ. И улыбается постоянно. Быстрее бы уже закончить и уйти. Вот же глупейшая история.

— В любом случае в нашем ведомстве ценится не столько социальный класс, сколько опыт… — незнакомец аккуратно поддел лезвием ножа бифштекс и принялся беззвучно его резать на идеально ровные квадраты, — Класс — это лишь цифра, в конце концов. Наши предки обходились без социальной классификации, однако среди них были пожарные, военные, космонавты, политики… И, заметьте, прекрасно справлялись со своими обязанностями! И это несмотря на все то, что нам рассказывают о неорганизованном труде на Земле, примитивном социальном устройстве и прочем. Знаете, что я думаю? Приравнивать каждого живого человека к какой-то цифре выгодно не для того чтобы обеспечить ему лучшую организацию труда. А для того чтобы удобнее было делить.

Менесс уставился на него, совершенно сбитый с толку.

— Кхм.

— Да-да, — незнакомец быстрыми движениями вилки размел разрезанный бифштекс по тарелке, отчего тот из монументального континента плоского мира превратился в неравномерный мясной архипелаг, — Цифровой артикль. Когда у каждого человека за душой цифра, всегда можно посчитать, сколько ему полагается еды, и какой, сколько воды, сколько кислорода, наконец… Это многое упрощает, а упрощение — девиз Луны. К примеру, взять вас. Кто решит, сколько вам положено чистой питьевой воды в сутки? Простите, где вы служите?

— Аудиторская компания «Даная», — машинально ответил Менесс.

— Допустим… Кто решит, сколько положено питьевой воды простому клерку? Чтобы из него не вытряхнуло внутренности от той дряни, что течет в техническом водопроводе, он оставался работоспособен и доволен жизнью? Согласитесь, сложно сказать. А вот если идет речь о луните какого-нибудь сорок пятого класса, это значительно легче. Цифры к цифрам. Упрощение.

Менесс собирался было оскорбиться на «клерка», но почему-то этого не сделал. Отчего-то в обществе незнакомца ему не хотелось произносить даже лишнего слова.

— А вы где служите? — через силу спросил он, стараясь чтобы голос звучал немного резко. Возможно, если одернуть этого назойливого хлыща, он вспомнит, зачем пришел сюда и перестанет цепляться к незнакомым людям с глупыми разговорами.

Но незнакомец только улыбнулся и коротко ответил:

— Санитарный Контроль.

Менесс ощутил, как его собственный желудок съеживается. Точно внутри него оказалось не рагу, а мелко колотый лед. Он постарался изобразить на лице улыбку. У него это даже получилось. В конце концов на протяжении многих лет его работа заключалась в том чтобы изображать уверенную улыбку в ситуациях, когда все кажется конченным. И у него это неплохо получалось, если учесть, что он дослужился до пенсии.

— Раз уж мы обменялись местами службы и классами, полагаю, можно познакомиться. Меня зовут Маан. Джат Маан, если быть точным.

Помимо своего общественного имени, странный собеседник назвал и личное, от такой фамильярности у Менесса, воспитанного в строгом духе, даже дыхание перехватило. «Как будто мы с ним старые приятели!» — мысленно возмутился он, даже забыв про свой прежний страх.

— Менесс, — сдержанно произнес он.

Если этот Маан и рассчитывал на ответную любезность, ее отсутствие он проглотил легко. Менесс подумал, что для инспектора СК он ведет себя чересчур раскованно. Заговаривать с незнакомым человеком за ресторанным столиком, рассказывать ему свои соображения о социальной политике, наконец называть личное имя… Ему казалось, что такие люди должны быть куда как незаметнее и осторожнее. С другой стороны, раньше ему и не приходилось встречаться ни с кем из Контроля.

«Раньше меня это и не заботило», — подумал он.

Допить залпом кофе — и вон отсюда. Кекс придется бросить, да и черт с ним, а кофе надо допить. Иначе будет выглядеть подозрительно. Да, допить кофе, кликнуть официанта, и быстро выйти. Пока этот Маан не успел сказать еще что-нибудь.

Однако тот непринужденно говорил, размеренно разделываясь с собственной порцией.

— Приятно видеть, господин Менесс, что вас не пугает общество инспектора. Вы выдержанный человек. Многие боятся. Хотя и напрасно. А ведь Контроль — всего лишь служба, защищающая лунитов. Как жандармская служба защищает их от преступности, а амбулаторная служба — от вирусов. Мы всего лишь врачи, хотя нам и не приходится носить белые халаты.

Про халат он сказал правду — на Маане был строгий костюм-двойка, не бросающийся в глаза, но из прочной добротной ткани. Такой костюм может носить обладатель и пятидесятого класса и двадцать пятого. Под двубортным пиджаком виднелась рубашка, свежая и выглаженная.

«Интересно, есть у него оружие? — обмирая, подумал Менесс, — Впрочем, конечно есть. Просто я не вижу».

Менесс зачем-то поднял свой потертый дипломат и поставил на колени. Его холодная грубая тяжесть тем не менее ободрила его. Может, просто потому, что это была давно знакомая и понятная ему вещь.

— У вас сложная работа, господин Маан. И опасная, — сказал он вежливо.

Маан кивнул. Этот факт, кажется, был ему очевиден. Его грубое невыразительное лицо потемнело.

— Это верно. Еще добавьте — выматывающая, утомительная, часто напрасная… Вот вы, например, знаете, сколько лет Контролю?

— Двадцать?

— Тридцать шесть. Я служу там тридцать из них. Так что этой каши хлебнул изрядно, можете мне поверить.

Менессу не хотелось задавать следующий вопрос, для которого Маан заботливо подготовил почву, но он чувствовал, что если он его не задаст, это тоже вызовет подозрение.

— А вам приходилось… Я хочу сказать, синдром…

Маан легко насадил на узкую вилку кусок рыбы, зачем-то осмотрел его со всех сторон и, помедлив, отправил в рот. Ел он сдержанно, аккуратно, даже монотонно, с выражением человека, не получающего от еды никакого удовольствия. Точно за столом сидела сложная машина, созданная лишь затем чтобы размеренно перемалывать бифштексы и картофель.

— Называйте вещи своими именами, господин Менесс. Гниль. Вы ведь хотели спросить про Гниль, не так ли?

— Да, именно так.

— Официально ее положено называть синдромом Лунарэ. Но кто в наше время называет вещи такими именами? — Маан вздохнул, очистив одну тарелку и подвинул к себе другую, — Гниль… Самая отвратительная болезнь во Вселенной. Самая безобразная. И самая злокозненная. У меня образование вирусолога, я изучал все известные болезни Земли и Луны, но Гниль — это нечто совершенно особенное. Как человек является особенным звеном в природе, так она — обособленная часть мира болезней.

— Я не так уж много знаю про нее, — поспешно сказал Менесс, — Я имею в виду, только в пределах общеобразовательного курса…

— Ничего удивительного, — отозвался Маан, — Для вас это всего лишь пугающая газетная статья или ролик теле, а для меня это работа. А свою работу приходится знать хорошо, если планируешь и дальше ею заниматься, так ведь?

— Пожалуй, так.

— Вы старше меня, господин Менесс, а значит Гниль появилась на вашей памяти. Вы коренной лунит?

— Мммм… Я стал лунитом в молодости.

Маан щелкнул пальцами. Вышло громко и резко.

— Мне сразу показалось, что вы двигаетесь по-особенному. Другая сила тяжести. Разумеется. В общем, неважно… Двадцать шестой год. Последний этап Большой Колонизации. Тысячи людей, получивших лунные полисы, тысячи новых поселенцев. Период застройки Луны, сооружения жилых блоков. Болезней тогда хватало, более того, они были в изобилии, несмотря на карантин. Люди, все эти тысячи людей… Сифилис, грипп, стафилококки, гепатит… Вы знаете, сколько болезнетворных организмов переносит в себе обычный человек?