Эриенн подняла голову. Мысль о том, что он может найти утешение в поцелуях Молли, огорчила ее и наполнила обжигающей ревностью. Сердце Эриенн упало от представившейся картины: высокий, мужественный Кристофер в объятиях этой похотливой девки. Ей было невыносимо думать, что Кристофер занимается любовью с другой женщиной, даже несмотря на то, что сама она всего лишь несколько часов назад отдалась своему мужу. Щеки Эриенн раскраснелись от происходящей в ней борьбы, и она крикнула в гневе:

— Тогда ступайте! — закричала она. — И ступайте скорее! Надеюсь, я забуду даже о том, что вы существуете!

Эгги быстро и незаметно ускользнула, а Кристофер хмуро посмотрел на Эриенн.

— Вам действительно этого хочется? — поинтересовался он. — Никогда больше не видеть меня?

— Да, мистер Ситон! — Слова вырывались с гневной горечью, и она не чувствовала необходимости сдерживать их. — Именно так!

Кристофер выругался про себя и прорычал:

— Если дама желает этого, то именно это она и получит!

Он рывком отворил дверь, вышел двумя огромными шагами и с силой захлопнул ее за собою. Слезы навернулись на глазах Эриенн, и она, подавив в себе рыдания, бросилась наверх в свою комнату, где обошлась с дверью так же, как и Кристофер.

Редкая для Эриенн потеря самообладания заставила слуг обменяться многозначительными взглядами. Чтобы сделать им замечание, хозяйка всегда ограничивалась лишь поднятием бровей. Какая бы ни возникала неприятность, она решала вопрос спокойно, но вместе с тем уверенно. Поэтому у многих раскрылись рты от удивления при вести о том, что хозяйка приказала мистеру Ситону, джентльмену, покинуть дом. Когда Пейн нерешительно вошел к Эриенн с полдником, он вопросительно поглядел на нее, не осмеливаясь предложить ей попробовать еду, которую она тут же отодвинула. Казалось, даже Эгги охватила тревога, хотя утром, после уборки спальни хозяина, у нее было прекрасное настроение. Горничные, на которых обычно возлагалась эта обязанность, были без объяснений выдворены для уборки других помещений. Хотя экономка и не дала слугам долго судачить о происшествии, по комнатам гуляли тревожные слухи. Присутствие в доме такого человека, как Кристофер Ситон, вне всякого сомнения, давало повод для пересудов, особенно после того, как он выгнал Пейна из зала. И конечно, все могли лишь догадываться, какой поступок Пейна мог привести в раздражение леди Сэкстон.

Все это и побудило Эриенн отправиться на свежий воздух за пределы темных и молчаливых стен усадьбы. Долго скрывавшееся солнце, засияв в небе, растопило значительную часть снега, наметенного ночью. Несмотря на то что, защищенные стенами и кустарником, еще грудились большие белые наносы, уже виднелись камни на дорожке вокруг небольшого заросшего сада, отделявшего основную часть дома от заброшенного восточного крыла.

Эриенн постояла на тропе, глубоко вдыхая ледяной ветерок, который пощипывал ее щеки. Ей была необходима эта обвевающая прохлада, чтобы прояснить мысли и, может быть, привести в порядок свои растрепанные чувства. Она страдала оттого, что была не в состоянии совладать со своими желаниями и выкинуть Кристофера из головы. Эриенн отчаянно желала укрепиться в том блаженстве, которое она пережила с лордом Сэкстоном, однако в ее сознании проносились навязчивые образы, смешивая воспоминания ночи, проведенной с мужем, с тем, что происходило в карете, и порочно повергая в прах ее стремление быть верной. Невыносимо страстные желания Эриенн вступали в отчаянную и жестокую борьбу с ее волей.

Она с горечью приняла тот путь, который был уготован ей судьбою, путь чести, и, хотя это был тяжелый удар для сердца, с болью стучавшего в груди, она все сделает так, как должно быть. Жребий брошен. Она — супруга лорда Сэкстона. Она дала обещание быть верной ему.

Эриенн раздраженно поддела ногою лежавший перед ней камешек. Он полетел вперед, туда, где взгляд Эриенн остановился на ярком пятне, нарушавшем однообразие снега и унылость тускло-коричневых тонов переплетенных ветвей кустарника. Там, одиноко трепеща на ветру, росла крошечная кроваво-красная роза. Куст был маленький и слабый, с единственным цветком, каким-то чудом распустившимся во всей своей красе посреди зимы.

Почти благоговейно Эриенн заключила хрупкий цветок в ладони и склонилась, чтобы ощутить тонкий аромат, который источали лепестки, окрашенные в малиновый цвет. Из давнего времени, когда в мечтах к Эриенн являлся принц, предлагающий розу как символ любви к своей прекрасной даме, всплыла легенда о том, что найденная зимою роза служит зароком будущей истинной любви.

Эриенн прикоснулась к нежным лепесткам, и на мгновение перед ней предстал рыцарь в серебряном шлеме с узнаваемым лицом под сияющим забралом. В ее несбыточных мечтах он сражался с единственной целью — спасти ее от злого рока, и в этой борьбе он становился победителем, ее единственной любовью. Рыцарь в серебряном шлеме склонился, чтобы взять ее за руки, но тут же пропал, растворился на холодном ветру, пролетевшем по саду, и навсегда исчез из ее взора.

Продолжительный, дрожащий вздох вырвался из груди Эриенн. Ее сердце как будто наполнилось свинцовой тяжестью и страстно жаждало облегчения. Но помощи не было. Сумерки не осветились яркой зарею. Кристофер ушел и, возможно, навсегда.

В соответствии с постоянным приказом лорда Сэкстона никто из слуг не должен был дожидаться его, если ему не удавалось вернуться домой к тому времени, когда прислуга отправлялась на покой. Вот и в эту ночь уже никто не ждал его, и в залах становилось тише и спокойнее по мере того, как все домочадцы начали укладываться спать. Для того чтобы рассеять мрак в погрузившихся во тьму залах, свечи были оставлены зажженными, и в их скудном свете хозяин прошел через дом подобно привидению. Стараясь идти как можно беззвучней, лорд Сэкстон поднялся по лестнице и направился по коридору в сторону комнаты Эриенн. Тихонько приоткрыв ее дверь и опершись о косяк, он страстным взглядом пожирал фигуру на кровати. Эриенн лежала на боку, лицом к очагу, засунув руку под подушку, и мягкое, нежное дыхание выдавало ее глубокий сон. Длинные волосы ниспадали волнами за ее спиною, и Стюарт знал, что если собрать эти волосы вместе, то вся эта пышная копна обрушится на него и наполнит его дурманящим ароматом. Вид Эриенн воплощал собой тот образ, который стоял перед ним весь день, образ ошеломительно красивой женщины, согревающей его кровь сильнее, чем он мог вынести.

Осторожно двигаясь, чтобы не выдать звуком свое присутствие, лорд Сэкстон пересек комнату и, подойдя к кровати, задернул бархатный занавес, отчего постель погрузилась во тьму. Отодвинувшись как можно дальше, Стюарт снял перчатки и маску. Скоро он превратился в бледную тень в ночи, скользнувшую под покрывала. Окруженный бархатным занавесом, он стал лишь движением в ночи. С губ Эриенн сорвался легкий вздох, когда Стюарт прижался к ее спине. Он вдохнул тонкий аромат ее волос и отвел в сторону шелковые пряди, чтобы поцеловать нежный затылок. Его рука скользнула под рубашку Эриенн и нащупала ее мягкую женскую плоть.

Паря между сном и явью, Эриенн послушно лежала под блуждающей ладонью, а из глубины сознания от нее ускользали мерцающие серо-зеленые глаза. Когда жар крепкого тела проник под ее рубашку, она ощутила какой-то запах, весьма напоминающий коньячный. Эриенн посмотрела в его сторону, и в ушах зазвучал шепот лорда Сэкстона:

— Я не могу оставить вас одну. — Он прикоснулся губами к нежной покатости ее плеча. — Мысли о вас сбивают с ритма мое сердце и возбуждают такую страсть, что мне приходится спешить к вам или же стонать от этой пытки. Вы приковали меня к себе, Эриенн. Чудовище стало вашим рабом.

Рубашка поднялась у Эриенн над головою и исчезла в темноте с шорохом, свидетельствующим, о том, что она упала на пол. Эриенн окончательно стряхнула с себя сон, когда Стюарт обжег ее своей жесткой, обнаженной плотью. Прохлада ее ягодиц привела Стюарта в состояние полного возбуждения. Груди Эриенн становились теплее под его ласками, и от медленного, томного поглаживания пальцами ее пульсирующих сосков страсть разгоралась, заставляя все тело трепетать, как прозрачные крылья насекомого, от накатывающихся волн возбуждения до тех пор, пока ее чресла не зажглись собственным желанием. Стюарт продолжал ласкать ее, проводя рукою по изогнутой линии бедра, и от этих просящих движений сердце Эриенн билось все сильнее. Из ее груди вырвался хриплый стон, когда он стал откровенней и вторгся в святая святых женской плоти, приведя Эриенн в экстаз в ожидании наслаждения. Пыл Стюарта раскалил Эриенн, легкие покусывания стройной шейки заставили ее запрокинуть голову.