Способом огня

— У нас все заводы строятся при реках, — говорил Ползунов, потому что в заводском деле главная сила — вода. За сотни верст руду возят к домнам, сколько лошадей занято, сколько людей! В этом беда наша: где руда есть — реки нет, где река есть — руды не нашли. А без силы воды дутье в домны, в печи не устроишь. Да кроме дутья, молоты — железо ковать — тоже водой движутся. Толчеи — руду толочь. Мельницы — к промывке руды. Еще есть водяной гепель для выливания воды из рудников. Для действия машины, которой из глубоких рудников худой воздух выгонять, для подземных машин — везде сила воды нужна. Потому строят плотины, ни людей, ни денег не жалея.

А сила течения воды невыгодная: целую реку запрудят, а много ли механизмов в ход пустят? Если нехватает воды, — фабрика стоит, если много, — использовать преизбыточную нельзя. Колеса водяные тяжелые, передачи нескладные — польза совсем малая оказывается. Я и задумался учредить за движимое основание завода, вместо плотин, машину, действующую способом огня. Огонь — всех созданных вещей общая душа, всех чудных перемен тонкое и сильное орудие!..

Ну, силу новую нашел, а машину к действию изобрести много труднее было. Вот три года бьюсь, чтоб соединить способом огня силу пара и силу атмосферной тягости. Тут на чертеже показано, как пар от воды, что в котле зарится, подымает эмвол[2] в цилиндре. И расчет арифметический сделан. А обратно эмвол должен пригнетаться воздушной тягостью. Еще расчетов не окончил. Сила воздушного знания поныне недалеко дойдена и еще великой тьмой закрыта. Но если эмвол в цилиндре станет без помехи взад и вперед двигаться, то применить его движение к действию машины уже не великий труд. Можно, наприклад[3], заставить его толкать эмвол водяного насоса и воду из глубоких рудников поднимать…

Когда Ползунов заговорил об огненной машине, его бормоток исчез; слова складывались во фразы — точные и почти торжественные; мысли двигали одна другую, как шестерни хорошо выверенного механизма. Казалось, в нем самом горел огонь, согревающий и двигающий его речь.

Пастор слушал изобретателя внимательно, но как только понял, что речь идет о паровом двигателе, разочарованно сложил губы.

— Это очень интересно, то, что вы рассказываете, — вежливо сказал Лаксман. — Но ведь огнедействующая машина уже изобретена. Я слыхал о венгерских и английских машинах, — они применяются в горном искусстве. И как раз для выливания воды из глубоких рудников, как вы изволили сказать.

Ползунов встал и покачнулся.

— Как изобретена? Вот такая, как у меня и уже на деле применяется?

— Да, господин Ползунов. Академик Шлаттер неоднократно докладывал публично и писал об огнедействующей машине.

— А в Санкт-Петербурге в Летнем саду, говорят, — я сам не видел, — стоит огненная машина. Подает воду во дворец и к фонтанам.

Ползунов опустился на скамью, взялся рукой за горло.

— Выходит, напрасно я ночи не спал, семью в скудости содержал, думал сколько. Теперь что же? В Санкт-Петербурге только надсмеются над моими чертежами? Вот, скажут, темная голова, сидит в Сибири изобретает, что давно известно, и хочет облагодетельствовать промышленность. Видно уж…

И Ползунов замолчал. Напрасно Лаксман пытался вызывать его на разговор — он слышал только немногосложные: да уж… что уж…

Лаксман попрощался с изобретателем. У дверей он сказал, указывая на термометры и барометры:

— А записи надо делать. Три раза в день. Ведь здесь еще никто не занимался воздушными явлениями!