Все, наставления отданы, теперь я со спокойной душой могу ехать на Ярмарку. Проведаю дядю Изю, а то старик, наверное, обижается, я у него не был с момента отъезда к взморью.

Ворота Ярмарки, несмотря на день, были закрыты наглухо, воротный долго не показывался из будки, наконец разобрав, кто подъехал, он начал двигаться. « Старик приказал никого из посетителей не впускать», - хмуро оправдывался он, завидев мое недовольное лицо. Я, молча отстранил его в сторону, и двинулся в сторону борделя.

Вся гоп – компания была в сборе. Девки, охранники из свободной смены, Толик и, естественно, дядя Изя сидели за центральным столом посреди борделя и со слезой в голосе выводили последний куплет «Песни одинокого возчика»:

- Мне водкой вдарило по башне.

- Телегу напрочь разнесло.

- Лежу я хла-а-дный, возле па –а-шни.

- Прощай, родимое село.

Тут Изя увидел меня, вскочил с лавки и, выпучив зенки, заорал, прижимая к сердцу кулак с зажатой в ней кружкой: «Аве, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя! ». А, понятно, это он насчет гладиаторских боев прошелся.

– А у вас, что здесь творится. Пир во время чумы? И обращаясь к охранникам: - А ну марш отсюда, еще раз увижу, что пьянствуете во время боевых действий, будете лопатой соль грести.

Бойцы, моментально протрезвев, соскочили с лавок и кинулись во двор. Дядя Изя вскинул руку в примиряющем жесте:

– Мы, Степушка, не пьянствуем, а принимаем профилактические меры против заразы. Ты вот, например, знаешь, что в шестнадцатом веке при Иване Грозном на Руси чума вымела чуть ли не треть населения? Тверь, Новгород, Смоленск и другие крупные города очень сильно пострадали от морового поветрия и только Московское княжество почти не пострадало. А все почему? – дядя Изя, подняв вверх скрюченный палец, торжественно оглядел собравшихся. – А все потому, что водка в Московском княжестве использовалась, как лечебное средство. Вот. – Он замолчал, а затем добавил как о чем - то незначительном: «Ну, и кордоны на границах ставили, естественно». И, освобождая место рядом с собой: «Ты, Степа, присаживайся, тебе профилактические меры тоже не помешают, а то ты вон, какой взъерошенный.

- Ладно, старый, давай накати маленько, действительно, что-то я устал за эти дни. Только, чур, пьем понемногу.

- Самогон, Степа, малыми дозами не возбраняется пить в любых количествах, – наставительно водя указательным пальцем возле моего носа, сказал дядя Изя.

Я ошарашено поглядел на него: - Ты сам- то, старый, понял, что сказал?...

Утром я понял, почему та адская смесь, которой меня потчевал Толик, называется «ерш». Язык был шершавым, как чешуя этой мерзкой рыбки. От слизи, скопившейся во рту, нечем было дышать, а глаза от головной боли вылезали из орбит. Я как раз пытался оторвать голову от подушки, когда, во дворе раздался стук копыт и через минуту в комнате появился гонец .

– Василич, мужики в лесу обнаружили с десяток трупов, но как ты и велел, к ним не приближаются. Еще Петрович с мужиками вышли из леса. Так что с трупами делать будем?

От его скороговорки у меня глаза закатываться начали. Но многоопытный Толик, ненавязчиво стоявший в дверях, приложил к моим губам кувшин со свежим пивом, и мир опять зацвел красками, голова перестала кружиться, мерзкая ершовая слизь провалилась в желудок. Я снял свое полуодетое тело с кровати и говорю гонцу:

– Ты же из мобильной группы? Так значит, участвовал в бою у Степаново. Видел же, как потом трупы издалека сухими валежинами закидали и всех сожгли дотла. Так и в лесу нужно поступить.

– Так там же деревья кругом! Пал пойдет, весь лес уничтожим.

– Нет, вы сначала деревья вокруг повалите, да чтоб просека не менее десяти метров была. Даже если какие искры и достанут до деревьев, то не страшно, лес сейчас мокрый. Ты езжай, езжай, скажи только Юре, что я завтра к полудню на хуторе буду.

Оставшись один и кое-как приведя себя в порядок, я вспоминал обрывки вчерашнего разговора. Вспоминалось плохо, но все же основное я ухватил. Дядя Изя все жаловался на скуку и отсутствие торговли.

– Народ по своим норам забился, чумы боится, за неделю одни твои степняки приезжали, да и то, как узнали о поветрии, сразу в степь подались. Только велели тебе передать, что в степи этим летом большая война будет, и мурза Ильяс просил помощи. Почесывая взъерошенную голову, задумался я. Нет, раньше, чем отсеемся, в степь подаваться бессмысленно. Ну да ладно, приеду в Степаново, там все и решим.

На следующий день в общинной избе на хуторе мы слушали повествование о мытарствах Петровича и его команды. Фельдшер, уже изрядно клюкнувший, помогая себе жестами, говорил:

– По первому времени у нас все было неплохо, нашли родник с хорошей водой, поставили шалаши и не бедствовали, пока продукты к концу не подошли. Потом пришлось на зверушек охотиться, а так как патронов мало, ставили силки и питались в основном зайчатиной. А потом и зайцы кончились, не все же дураки они ожидать в одном месте пока их всех сничтожат. Искать новое место себе дороже, родники в лесу тоже не часто встречаются. Правда, уже становилось невтерпеж. Мы даже ночью перестали караулить. Тут-то к нам медведь и повадился лазать. Просыпаюсь раз ночью, смотрю, а он из родника лакает скотина. В лесу ям с водой полно, нет, ему чистенькую водичку подавай! Ну, шуганули мы его, две ночи еще караулили. А потом опять перестали сторожить.

Ночью сон мне приснился очень хороший, будто моя баба лезет ко мне обниматься, только пахнет от нее не очень… Даже очень, не очень. Открываю глаза, а эта скотина повернулась ко мне задом и чавкает нашим последним, зажаренным с вечера зайцем. Хорошо, что автомат под боком валялся. Так я и влупил в косолапого остатние наши патроны… Он перед смертью мне еще с испугу чуть все лицо не обгадил.

- Твое ЧУТЬ еще полдня в соседней яме с водой полоскалось, – заметил для достоверности сведений Костя Рябой, он вместе с фельдшером в лесу горе мыкал. А Петрович, будто не замечая, закончил свое повествование словами: - Так мы медвежатиной до самого выхода из леса и питались…

Я взглянул в распахнутое окно, а там перенесся мыслями в дальнейшие свои планы, и уже не слушал выпивающих помаленьку мужиков. Придется мне, наверное, опять к Арсеналу ехать. Без боеприпасов в степи делать нечего. В степь поедут только добровольцы. Желающих поехать в степь и на постройку пристани значительно прибавилось. Даже появилась возможность отбирать наиболее привычных к путешествиям и первым в этом списке значился Мишка Щербатый.

Через два дня прилетел гонец с поста, сказал, что со стороны Полиса показались знакомые нам возчики с семьями. Говорят, что Мефодий Ильич приказал долго жить и сообщество возчиков распалось.

– Там возов двадцать стоит, все с семьями приехали, возчики уверяют, что не один из них не болен. Посоветовавшись с фельдшером, я еще три дня промариновал их на переправе, а потом еще пять дней они шли вкруговую до Степаново. Фельдшер осмотрел всех беженцев вплоть до младенцев и не нашел признаков заразы. Слава богу. Зато теперь у нас еще на пятьдесят человек прибавилось. Пора нам определять вновь переселенцев на выселки, а то земли вокруг Степаново становится маловато. Это ж надо! За год после нашествия мутантов численность населения в округе не только восстановилась до первоначальной, но и увеличилась. А может, имеет смысл заселить Антоновку? Дома там стояли крепкие. Надо туда съездить, посмотреть, наверное, косточки мутантов лесное зверье растащило и трупной заразы не осталось. Поселим там беженцев, разбавив их оставшимся в живых антоновским населением.

Вечером состоялся неприятный разговор с Настеной, лежа в постели, я как бы отстранившись от всего, прорабатывал детали Волжской экспедиции. Внезапно почувствовал, что супруга требовательно смотрит на меня – внимания, значит, хочет, повернулся, глядя на ее красивое лицо, полез рукой под одеяло, но тут же получил по шаловливым.