- Ты опять, куда-то собрался?

- С чего это ты взяла?

- Будто я тебя не знаю, как вожжа под хвост попадет, так ты не спишь, всю ночь ворочаешься, а как уснешь, так во сне споришь с кем- то, лаешься матерными словами.

- Ну и если даже и поеду, что с того?

- Господи, у всех баб мужики - люди, как люди, дома как привязанные сидят, вон возьми пример с моего отца, он от матери не на шаг.

- И в молодости то же ни на шаг?

- Нет, этого я не знаю.

- Вот доживу до возраста твоего отца, так тоже из дома выезжать не буду, а пока терпи.

Вот и первая ссора с женой, я ее понимаю, баба расцвела после родов, ей мужик для здоровья в постоянном присутствии нужен. А получается по месяцу или два муж отсутствует, какая тут регулярность в отношениях. Вот обиделась на меня, к стенке отвернулась, но не спит. Попробовал ее приласкать, только плечом дернула. Ну и ладно, обойдемся…

Змеюка развалилась прямо в самом узком месте, мешая проезду. След этой твари мы заметили еще прошлый раз, когда проезжали через топь, но тогда нам так и не « повезло» встретиться с этой заразой. Длиной она была шагов в двадцать, а диаметром в пару локтей. Сожрала что-то, наверное, вот и лежит на солнышке переваривает добычу. Объехать гадину не представлялось возможности и я, недолго думая, залепил в нее очередью из «каштана», а зря, змеюка даже с изорванным пулями телом сделала стремительный бросок и передовая наша лошадка с телегой мгновенно провалилась в топь вместе с гадиной. Уж больно узка дорога в этом месте. Хорошо, что возчик в стороне стоял… Да, неудачно началась наша прогулка к Арсеналу и лошадку спасти не удалось, она в топь как булькнула. Придется весь груз распределять на четыре телеги.

А накануне поездки у меня состоялся разговор с Ефимычем и Юрой. Посидели и решили, что принимать беженцев и распределять между ними землю в Антоновке будет Ефимыч, а Юра поедет в сопровождении нескольких бойцов в городок ученых. Возможно, оттуда удастся переманить специалистов. А мне предстоял отбор бойцов и подготовка к набегу в степь.

Поздним вечером третьего дня с момента выезда из Степанова наш обоз, наконец, подъехал к Арсеналу. В потемках устранение ловушек не представлялось возможным, поэтому мы обустроились на ночь на небольшом пятачке суши невдалеке от горки, под которым находился Арсенал. Развели костер и, сидя за вечерним чаем, после обильной трапезы слушали побасенки походившего по этим местам Петра. Этот наш хуторской мужичок ходил в свое время с Ефимычем и моим отцом в рейдерах и сейчас рассказывал всякие небылицы о местных болотах. Я не прислушивался к трепотне, а думал о своем. Топь жила своей ночной жизнью, оживленная весенней лихорадкой местных обитателей. Болотные твари скрипели, квакали, шелестели крыльями, а сама топь порой выдавала глубоко-гулкие звуки, от которых временами становилось жутко. После очередного особо мощного гула, прокатившегося над топью, Петро обвел взглядом мужиков и сказал:

- Болотный царь сердится, дочку- то его подстрелили? Требует выкупа.

– Так он лошадку же получил да еще с телегой, – заметил Костя Рябой.

– Нет, Костя, тут дело так не пойдет, баш, на баш требуется. Теперь жди ПОСЛАНЦА

– Это ж кто такой? - у Кости от любопытства даже лицо вытянулось.

– Обычно ОН в посланцы большую жабу выбирает. Серая такая, под фунт весом. А на груди у нее желтое пятно. Вот кого ОН изберет в жертву, получает от жабы плевок в лицо или в другие части тела. Жертва умирает в страшных мучениях, ее выворачивает и перед смертью человек обязательно наложит в штаны.

– И что нет никакого спасения? - спросил любопытный Костик.

– Ну, я точно, не знаю, но, по-моему, болотный мох помогает, да и то не сразу. Бабка Лена говорила, что надо каждый день не меньше пары фунтов вместе с корнями сжирать, тогда точно через месяц поправишься. Петро еще долго заправлял различные байки доверчивым мужикам. Под его трепотню я и уснул.

На рассвете меня разбудил тонкий, придушенный визг. Так может визжать поросенок, когда его режут, предварительно накинув на морду толстую тряпку. Спросонья даже подумалось: « Откуда здесь поросенок?». Открываю глаза и вижу Костика, а на груди у него сидит здоровая жаба. Костя, похоже в такой позе уже давно и только сейчас начал издавать звуки. Рядом уже толпятся мужики, а Петро авторитетно выводит:

- Вот видите, он уже налил под себя, видимо жаба уже в него яд пустила. Сейчас еще в штаны наложит и это будет последней стадией перед смертью. Молись, Костя! А может жене, что передать ээ… напоследок?

Я встаю и, молча смахнув жабу с Костиной груди, бросаю всем:

- Хорош херней заниматься! Пора маскировку и ловушки убирать.

Мужики опасливо засуетились. Петька с ухмылкой в устах первым подался снимать ловушки.

– Еще раз так пошутишь- на неделю в «холодную» запру, – бросил я ему вдогонку. А сам, подойдя к Косте, подал ему руку:

– Вставай, страдалец, смерть стороной прошла...

Я обезвредил мины, а мужики разрядили самострелы и. осторожно обойдя волчьи ямы, аккуратно сняли дерн и отодвинули ветки маскирующие дверь в воротах Арсенала. Внутри все было, как и прежде. За столом в тамбуре сидел скелет дежурного охранника в линялом камуфляже, а вторая дверь была закрыта на замок. Я заранее составил список необходимого и, хотя у нас одна повозка пропала, решаю сократить только оружие, возьмем для степняков трофейное, у меня на складе его много скопилось. А вот боеприпасов загрузим поболее. Еще прошлый раз я составил примерную схему расположения различных видов вооружения и боеприпасов. Поэтому мы быстро загрузили три телеги боеприпасами и одну оружием, еще до полудня обоз двинулся в обратную сторону. Сижу на телеге и машинально подбадриваю лошадку вожжами. А сам думаю, насколько нам боеприпасов из Арсенала хватит при таком бодром расходе? Нет, я весь Арсенал не обследовал (некогда, а жаль), но даже того, что видели должно хватить лет на десять. А потом? Надо Юру подгонять, чтоб побыстрее налаживали механическую мастерскую, да и пороховой заводик необходимо ставить.

Впереди меня тащилась телега, на которой рядком сидели Петр и Костик. Костя периодически с опаской поглядывал в мою сторону. До меня донесся обрывок фразы: «Да ешь ты из моих рук, ты не знаешь, какие кустики полезны, а какие нет, нечего пучком в горло пропихивать». Костя склонился к Петру и сразу с опаской оглянулся на меня. Из его рта торчал пучок серебристого мха. Понятно, беда миновала, но профилактические меры не помешают. Как дети, ей богу, каждый вдвое старше меня, а проказливость у одного и ребячья доверчивость у другого до сих пор не пропали.

Добрались мы до дому на этот раз без приключений. А со следующего дня я стал готовиться к походу. Подбирал оружие и боеприпасы, еду, необходимые материалы и инструменты. Людей сопровождать меня вызвалось около тридцати человек, из них половина вновь прибывших возчиков. Но прежде чем ехать в степь, все мужики прошли курс молодого бойца. Невзирая на прежние заслуги и боевой опыт, все члены отряда десять дней ползали на брюхе, скакали верхом на лошадях, изучали матчасть нового оружия и, конечно, мы извели не одну сотню патронов во время стрельб. Наконец, я смог выбрать среди них шесть человек, наиболее ловко управляющихся с пулеметами, и назначил их первыми номерами на крупнокалиберные «Корды»

Время летело вихрем, и настала ночь, последняя перед отъездом. За открытым окном в палисаднике заливались соловьи, во дворах вяло побрехивали собаки. Ночь была теплая и влажная. Я лежал на кровати, закинув руки за голову. Рядом посапывала притихшая Настена.

– Ты бы хотела увидеть море?

– Море? А какое оно? – Настена сразу повернулась ко мне и с любопытством уставилась своими зелеными глазищами.

– Оно иногда серое, а чаще темно-синего цвета и безбрежное, и солнце в нем вечером скрывается. Впрочем, всего не расскажешь, вот по осени поедем на взморье, и сама увидишь.

– Как ты осенью собрался переезжать? А как же дети? Они же еще маленькие!