Еще не наступило утро, как я оказался перед входом в юрту степного вождя. Собаки на меня не лаяли, так что кочевника я застал врасплох в тот момент, когда он трудился, лежа на своей женщине. « Бог в помощь! »– насмешливо произнес я. Кочевник оказался очень быстр, вот что значит настоящий воин! Не успел я закончить фразы, а он уже прыгнул на меня с высоко поднятым клинком. Я отстранился и, когда Булат пролетел мимо, успел подчинить его сознание, после чего он обмяк и стал вполне послушным. Для него я скормил версию, что я продавец оружия, бежавший из Полиса от заразной болезни вместе с Рустемом и Мустафой, в дороге мы заболели, и мои спутники погибли, а я выздоровел и теперь совсем не опасен.
– Необходимо побыстрее привезти оружие, пока его не растащили, лошади пали вместе с хозяевами, так что потребуются свежие, я оттащил телегу на безопасное расстояние от трупов и слегка замаскировал, но все равно надо ехать немедленно, - внушал я Булату.
В подчиненном сознании вождя ни на миг не возникало сомнений в правильности моих приказов и через непродолжительное время, собрав группу всадников и сам впервые взгромоздившись на лошадь, я отправился за оставленным на дороге оружием.
К моему разочарованию оружия было немного, всего пятьдесят ружейных стволов и несколько старых автоматов. С патронами тоже было не густо. Так что вооружили наиболее близких Булату людей, образовав костяк гвардии. А гонцы уже летели по стойбищам с известием о большом походе на восток. Кочевники вместе со своим скарбом снимались со стоянок и, не спеша, перемещались со всеми стадами к месту общего сбора у Голубого озера. Первыми к озеру, где размещалась стоянка Булата, стали подходить ватажки молодых кочевников. Бросив свои кочевья, нетерпеливая молодежь стала основным костяком войска, его разведкой и наиболее мобильной частью. К сожалению, мало кто из них был вооружен огнестрельным оружием. В основном присутствовали луки, бьющие на пару сотен шагов, метательные дубинки, клинки из плохого железа и арканы, которыми кочевники владели в совершенстве.
Не дожидаясь сбора всех скотоводов, Булат, по моему совету, повел молодых воинов на восток.
Трое суток я болтался в седле, и моя новая кожа на причинном месте изрядно пострадала, так что вечерами приходилось пользоваться медицинским блоком для наращивания новой. Но зато все мои страдания окупились на третий день, когда стоя на пригорке, я любовался подожженным стойбищем противника. Боя почти не было, напали внезапно и собаки слишком поздно предупредили своих хозяев о надвигающейся опасности. Молодые воины вихрем пролетели по кочевью, мгновенно утыкав стрелами первых выскочивших из юрт скотоводов. Воины врывались в жилища, убивали мужчин, вытаскивали добро и поджигали юрты. Женщин насиловали прямо в придорожной пыли…
Внезапно очередью хлестанул автомат и трое молодых бойцов упали у входа в большую юрту. А через секунду из нее появился громадный степняк. Он быстро сместился от входа и короткой очередью уложил двоих воинов, насилующих молодую туземку, впрочем, ей тоже досталась пуля. Автоматчик сменил магазин и вскочил на коня, привязанного возле большой юрты. Опомнившиеся бойцы Булата осыпали его дождем стрел, но безрезультатно, сам же вождь выпустил в здоровяка весь магазин из своего автомата. Ни одна пуля не достигла цели. А беглец резвым галопом удалялся от становища. Погоня за ним не дала результатов. Так что эффект внезапного нападения пропал при первом же столкновении, Булат, понимая это, был очень недоволен, а я - как раз нет. Чем больше кочевников погибнет в этой войне, тем меньше мне останется работы.
Два дня спустя наш отряд подвергся нападению всадников клана Степного Волка. Так звали мурзу, воины которого сильно потрепали войско Булата.
Вечером, когда войско расположилось на отдых, наши разведчики известили, что впереди находится очередное становище восточных кочевников, подобраться к которому легче всего по дну сухого оврага. Действительно, в утренние часы, обследуя подступы к становищу, мы увидели, что селение вплотную примыкает к оврагу, и через час наши бойцы по трое в ряд вступили в узкий каньон. Когда колонна всадников, растянувшись на полверсты, втянулась в овраг, ловушка захлопнулась. Сначала в спину нам ударили очередями из автоматов, а сверху на всадников посыпались стрелы, камни и боевые дубинки. Одновременно впереди бойцы вступили в бой с конницей противника, перегородившей выход из оврага. Там, впереди вождь рубился с людьми Степного Волка. Я находился ближе к концу колонны и поэтому, как только смолкли автоматы, расстреливающие нас сзади, я вдоль стенки оврага смог преодолеть триста шагов, отделяющие меня от противника в считанные секунды, и завяз в рукопашной схватке с пятью бойцами противника. Впрочем, когда автоматический огонь смолк, участь напавших на колонну сзади была решена. А вот впереди бой продолжался, с боков на нас сыпались стрелы и камни. Наконец, Булат впереди прорвался, и оставшиеся в живых бойцы хлынули на равнину, после чего они узнали, что в юртах не было ни одной живой души, а отряд Серого Волка ушел от преследования. Булат просчитался, не пустив разведчиков по краям оврага, и за это поплатился, потеряв во время боя триста воинов убитыми и раненными.
Нет, это был не разгром, а проба сил молодых воинов. Вождь даже не очень расстроился, в ставке у Голубого озера воинов было в десять раз больше, чем мы потеряли во время первой экспедиции…
Прошло двадцать дней с момента нашего первого похода. Наша армия, наконец, смогла выступить в сторону Волги. Создание дисциплинированной армии из диких кочевников процесс нелегкий, да и не это главное, главное в армии - это единоначалие, а вот его как раз и не было. В первые дни ни один старейшина не признавал Булата верховным военным вождем, а на меня вообще только, что не кидались с оружием, стоило мне сказать свое слово на совете. Но постепенно я их всех прибрал к рукам, кого привязал, как и Булата, завладев сознанием так, что они стали почитать меня за родного отца, кого взял посулами и лестью, всем обещал полную победу над богатыми восточными соседями. Так что, в конце концов, военным вождем все охотно стали признавать Булата. С дисциплиной у простых воинов дело обстояло сложнее. Но я понадеялся на то, что у восточных кочевников о ней вообще понятия не имеется. И в начале июня наше сборное войско широким фронтом выступило на восток. Впереди ехали разведчики, а сзади медленно двигались повозки с семьями кочевников и стада животных. Разведчики, рассыпавшись еще более широким фронтом, чем наша армия сообщали, что кочевья восточных аборигенов поспешно снимаются со стоянок и уходят в сторону Волги. Очевидно, первое нападение их насторожило и за нашей армией тоже приглядывали.
Меня давно интересовало, почему в южной области рост численности населения намного выше, чем в любой другой местности континента (эти сведения предоставил мне компьютер после анализа первичной информации). Наконец, я выбрал момент спросить Булата о столь замечательном явлении. Мы ехали с небольшой группой телохранителей в центре нашего растянувшегося фронта. Булат сидел в неглубоком, богато украшенным серебряными заклепками седле, вглядываясь перед собой в серое, горячее марево плоской равнины, покрытой бурой растительностью.
- Конечно, мы племя - победителей, – убежденно рассуждал Булат, отвечая на мой вопрос. – И детей у нас, поэтому больше. А еще нам помогает великий бог Ваю…
Все его заявления насчет божественной исключительности его племени были не новы. Все дело в масштабах. Такие заявления иногда проскальзывали на межгалактических ассамблеях в речах представителей различных рас. Но если отбросить всю ту шелуху, которую он грузил в мою голову, можно сказать следующее: В трехстах верстах отсюда на побережье океана существует уникальный полуостров, соединенный с материком тонким перешейком. Уникальность его заключается не в том, что там находится храм бога Ваю, при котором несут службу полсотни жрецов, а в травке, которой они пичкают женщин. Женщины на остров приезжают со своими мужьями и проводят по три ночи в стенах храма, питаясь травкой и занимаясь сексом со своими спутниками в отведенных для этого комнатах. После чего уезжают, оставляя богатые дары богу Ваю. По словам Булата, после паломничества практически все туземки оказываются на сносях, беременность переносят легко и при родах практически не бывает смертных случаев.