- Вот тебе еще один подарок, как захочешь подать мне послание, скрепляй бумагу вот этой печаткой. Ладно, сынок, иди, тебе еще с Зульфией прощаться.

Прощание с Зульфией продлилось до самого утра, а на рассвете я последний раз поцеловал ее и сына, и обоз, уже готовый к движению, тронулся в путь.

Глава 10.

До полудня я проспал в кибитке, а когда обоз сделал первую остановку, чтобы дождаться отставшее стадо, проснулся от прекращения тряски. Выглянул наружу и замер от внушительного зрелища, которое представлял наш обоз. Последние телеги и кибитки еще только подъезжали к нашему стану, а впереди еще тридцать повозок стояли, растянувшись на триста шагов. Справа по не выбитой копытами траве широким фронтом двигалось стадо, а люди с передних повозок уже готовили обед. Я подсел к возчикам и мне налили миску жидкой каши, заправленную салом и луком. Похваливая кулеш, я оглядел всю компанию. С возчиками сидел незнакомый мне дед, похоже пленник, но не восточной наружности.

– Дед, а ты откуда взялся?

– Ну, во-первых, меня зовут Матвей Никитич. Плотник, корабел и кормщик в одном лица. А взялся из плена, естественно.

Ага, умыл меня старичок, поучил вежливости. А он встал и демонстративно поклонился в мою сторону. Ершистый дедок, но специальность его очень соответствует моим планам на будущее.

- А скажите, Матвей Никитич, морские суда вам не приходилось строить?

- А как же, сынок, я же сам с севера и первый коч построил своими руками лет сорок назад.

– Ну и теперь ты, конечно, на север хочешь двинуть?

Дед пожал плечами:

– Да вроде в твоей местности мне делать нечего, я поспрашивал у ребят, у вас кроме небольшой речушки нет ни моря, ни другого серьезного водоема. Хотя с другой стороны, семьи у меня нет. Все погибли от морового поветрия. Да и доберусь ли я до северного океана в одиночку?

– У меня дед есть для тебя предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Но об этом за вечерним чаем поговорим. А сейчас пару часов отдыхать и дальше, в путь.

Поздним вечером, когда люди собрались у костров, а стадо под присмотром табунщиков паслось в отдалении от стана, дед Матвей, сидя меж возчиков, рассказывал о своей жизни:

- Вы сынки самого страшного не застали. Мне лет десять было, когда катастрофа произошла. Жили мы на Кольском полуострове, родители мои рыбным промыслом занимались. На сейнере работали. В тот год птица на юг с гнездовий не улетела. А брат мой, надо сказать, был заядлым охотником. И подались мы с ним на озера утку бить. Ну, естественно, бил в основном брат, а я так, помогал, в общем, наперегонки с собакой за подбитой дичью бегал. В тот день брат полез на скалы, не помню точно, то ли куропаток ему подбить захотелось, то ли росомаху хотел добыть на шапку. Но вот поднявшись до половины скалы, последующие мгновения я запомнил на всю жизнь…

Земля внезапно задрожала, со скалы посыпались камни, наш лагерь внизу через несколько мгновений оказался погребен под слоем камней, а собака, не боявшаяся выйти один на один с волком, забилась в щель меж камней и тихо подвывала. Брат схватил меня за руку и велел присесть. Наверное, полдня мы наблюдали за разбушевавшейся природой. Небольшое озеро у подножия скал было полностью засыпано камнями, и над озером летали тучи встревоженных птиц. А затем пришла ВОЛНА. Сначала на горизонте показалась серая полоса, сливающаяся с небом. Донесся гул, и земля опять задрожала, а затем мы увидели волну с половину нашей горы, и она очень быстро приближалась к нам, накрывая по пути деревья.

Сергей, схватил меня за руку и, как сумасшедший понесся вверх. За короткое время мы почти успели достичь вершины, и тут волна ударила об скалу. Мы сидели, прижавшись, друг к другу, все мокрые от долетевших до нас соленых брызг. Мне даже показалось, что волна перевернет скалу, но она устояла. Волна ушла дальше, а мы еще пять дней ждали, пока вода спадет, питались мы сырым мясом птиц, во множестве нашедших приют на скале. Но больше всего нас мучила жажда. Смешно, воды внизу целое море, а пить ее нельзя. А под конец брат придумал опреснитель, соорудив из котелка и кружки, случайно прихваченные с собой, простейший перегонный аппарат. Когда вода спала, мы спустились вниз и добирались до нашего поселка пять дней. Это всего-то тридцать верст надо было пройти! Но какие это были версты! Вода с грязью по колено, вместо деревьев – бурелом, питались мы всякой падалью – мертвой рыбой и зверьками, я тогда чуть не умер от желудочных колик. А когда добрались до дома, поняли, что никто в поселке не спасся… Как я в детстве горе мыкал, даже рассказывать не хочется, а потом брат пристроил меня к одному чудом спасшемуся корабелу, который до катастрофы увлекался постройкой старинных судов, и с пятнадцати лет я ходил у него в учениках - помощниках. А на старости лет в плен попал, бес меня попутал, доставить груз по Волге к степнякам. Они меня и мою команду захомутали, и три года я был у них в рабстве.

Мы долго сидели, молча, каждый по- своему переживая рассказ старика, наконец, я прервал молчание:

- Слушай, Никитич, а у вас там сейчас народу что, совсем мало?

- Нет, кое-кто выжил и завел потомство, народ там у нас суровый, но меж собой не воюем. Да я, собственно, последнее время больше по рекам ходил. От Урала по рекам до степи дошел.

– А давай с нами к западному морю? У нас там поселение на берегу. Опытные корабельщики очень нам нужны. Будешь на бережку суда строить. Теплую хату выделим. Если хочешь и бабу то же? Старик долго молчал, обдумывая мое предложение и, наконец, согласно кивнул.

К нашему строящемуся поселению обоз подошел на пятый день.

За двадцать дней под руководством Григория народ в селении успел поставить частокол и три сруба, а на берегу Волги стоял уже готовый причал для судов. Молодец, мужик. Да и вообще народ трудолюбивый собрался в поселке, никто без дела не сидит. Я спросил Григория, как себя ведут бывшие пленники.

– Да что там, все вроде нормально, только не понимают они ни хрена по-нашему, все на пальцах объяснять приходится. А табунщики они знатные, да и куда они от своих семейств денутся? Григорий перевел дух и продолжил: - Вот с бабами, которых ты нам определил, есть небольшая заморочка. Сначала мужики чуть не передрались, пока баб распределяли, теперь кое-кто из баб мужиков под каблуком держат. Такие боевые оказались, просто страсть. Корнею Заморышу вообще бой - баба досталась. От нее все мужики изначально отказались, уж больно здорова – поперек себя шире. Так ее Корней, как самый безответный, получил. Вот и гоняет она его.

Надо же агрессор в юбке попался, такое дело пресекается на корню и показательно, иначе какие же мужики хозяева или защитники? Пускай сегодня один пострадает, завтра другая женка, видя наглядный пример, покрикивать на мужа станет. Мужики сами себя уважать перестанут и в трудный момент могут дать слабину, и тогда конец моим начинаниям. Думаете, я не прав? А попробуйте выжить в наших условиях, если у вас в жилах не кровь, а водица. Если жена не смотрит на мужа, как на защитника, считая его тряпкой, то поневоле он ею и будет.

- А ну позвать сюда Корнея с его бабой, да переводчика! – зычно крикнул я. И уже тихо, добавил Григорию: - Собирай народ.

Через полчаса все обозники и поселковые, кроме табунщиков, собрались на поляне перед срубами. Последней привели, держа за руки, упирающуюся бабу. Здорова бабец и на морду корява.

– За непослушание мужу своему полагается тебе, бабонька, порка. Муж твой не в силах тебя поучить, так мы тебя всем сходом поучим. А если еще на своего мужика руку поднимешь, так и знай, утопят тебя. А ты, Григорий, проследишь и, не дай бог, еще раз ей спустишь. Возчик перевел степнякам мое решение - все (или почти все) отнеслись к нему с пониманием. Вроде считая вопрос завершенным, я кивнул мужикам, и они потащили бабу на расправу. Но недооценили мы резвость и силу этой ведьмы. Сначала она вроде даже не поняла, что с ней хотят сотворить, но когда ее попытались разложить на толстом бревне, бабища, расшвыряв мужиков, как котят подскочила к нам, залепила кулачищем в глаз старосте, и плюнула мне в лицо. Народ замер, ошеломленный ее действиями. А она развернулась, и, подняв юбку, заголила зад в мою сторону. Тут я не выдержал, и, не раздумывая, подскочил к ней и дал хорошего пинка так, что она, пролетев шагов пять, растянулась на земле, как дохлая жаба. А я не останавливаясь, сгоряча добавил ногой по голове и сразу понял, что убил бабу.