— О, мамочка! — Розали, всхлипнув, прижала ручки к груди. Глаза ее блестели. — Я так давно тебя не удивляла!

— Брысь… коза!

Я пришел в сознание до извлечения из саркофага. Перед глазами была колыхающаяся муть какого-то вязкого маслообразного раствора, сквозь который был виден белый потолок палаты с длинными светящимися полосами-светильниками.

— Удаляю дзеттан-среду. — Послышался в ушах голос искина.

Саркофаг стал подниматься в вертикальное положение, на попа. Вот потолок со светильниками поплыл вверх, вот показалась стена, косяк двери и…

… И размытая стройная фигура в знакомом светло-бежевом коротеньком халатике с красным пятнышком на левой груди, стоящая со скрещенными руками перед саркофагом!

Волосы встали дыбом, а сердце зашлось частой барабанной дробью.

— Доктор Квитон…! — Всполошилась искин — видимо засекла зашкаливающий пульс.

— Все в порядке, Кей! — Новый голос в ушах принадлежал Лиме. — Не волнуйся — все получилось. Прошло в штатном режиме. Сейчас спустим "дзетку", обмоем тебя и проведем… медобследование. Поздравляю со вторым рождением! Не забудь сказать "Агу-агу!", когда выйдешь из саркофага.

Я уже и сам сообразил, что волосы у размытой женской фигуры черные, а не белые, и облегченно перевел дух. Пронесло!

Жидкость, в которую я был залит, как муха в сироп, быстро стала убывать, щекоча тело ползущей вниз границей с воздухом. Окончательно убедился, что девушка в халатике перед прозрачной крышкой саркофага — действительно доктор Лимария Квитон. Вам-то, может, и все равно, а я вот почему-то слегка опасаюсь стервозных голубоглазых блондинок, умеющих, ко всем прочим своим достоинствам, щелчком пальцев пожечь вокруг всю аппаратуру и сделать любого мужчину в радиусе поражения импотентом!

Тут я почувствовал, что задыхаюсь. Тело напряглось, а потом как-то очень естественно и без неприятных ощущений исторгло из своих легких несколько литров этой жидкости. Минута на откашливание.

Со всех сторон ударили жесткие струи. То ли вода, то ли специальный раствор, смывающий с меня эту маслянистую… гадость. Струи иссякли, и меня обдало сухим жарким воздухом. Процедура с водой и сушкой повторилась еще два раза.

Все это время приветливо улыбающаяся Лимария стояла перед саркофагом и меня рассматривала. С некоторой толикой профессиональной гордости.

С тихим чавканьем дверца саркофага открылась. Лимария посторонилась, давая мне выйти… своим ходом. Сделал шаг наружу. Напряжения в теле не было, ощущалось оно, как родное, ничего не болело и не тянуло.

Какими словами встречает человек свое второе… точнее, уже третье рождение? "Уа-уа!"? "Здравствуй, мир!"? "Доброе утро!"? Нет, вы ничего не смыслите во вторых и третьих рождениях!

— Зеркало во весь рост! — Скомандовал я своему искину.

Ничего нового в своем (теперь уже своем) отражении я не увидел — этого парня мне уже показывали перед процедурой. Сухой, поджарый, смуглый, черноволосый. Черты лица мельче и резче. Губы тонкие. И мои родные изумрудные глаза. Теперь уже легальные.

— Как ты себя чувствуешь, Кей? — Подошла и встала рядом Лимария. — Ну, вообще?

— Хорошо, доктор.

— А в частности? — Она повернулась к зеркалу боком и прогнулась, якобы поправляя волосы. Ее задница невзначай коснулась моего бедра.

Во рту моментально пересохло, по телу побежали мурашки, в груди заворочался колючий ежик. Есть! Действует! Работает!

— Пока не понятно, доктор. Но некоторые признаки заставляют смотреть в будущее с оптимизмом.

Вообще-то, если смотреть вниз, то все и так понятно. Там все очень оптимистично.

— Хм… — После мельком брошенного туда же взгляда, Лиме тоже все было понятно. — Действительно, скорость изменения некоторых показателей позволяет надеяться на скорое излечение. А вот то, полное ли оно — для этого надо провести расширенные… тесты.

Если это не приглашение, то я даже и не знаю…

Я повернулся к Лиме и положил руки на ее плечи. Она деланно-испуганно округлила глаза, но, понятливо взмахнув ресницами, медленно стала опускаться вниз, на колени, ведя ладонями по моим плечам, груди, животу… ягодицам.

Интересно, а когда она умудрилась распустить волосы по плечам? Или заколки у них тоже на программном управлении?

Заниматься ЭТИМ на медицинских кушетках, наверно, не очень удобно — они слишком узкие. Они и должны быть узкими, чтобы было легче осматривать и обрабатывать болячки пациента. Но это — на Земле. Здесь кушетка — не совсем кушетка, а высокотехнологичный трансформирующийся в широких пределах предмет мебели. И сейчас мы с Лимой вполне вольготно занимали обширную площадь некоего светло-бежевого стадиона с упругим пружинящим покрытием.

Доктор Лимария Квитон, действительно, меня вылечила. Физически все сработало безупречно. И в частности — тоже.

Но психологически… Перед глазами по-прежнему стояла… точнее лежала Роза.

Вот же тварь! Я про Розу, разумеется…

Говорить об этом Лиме я не стал. Ну, вот не хватило у меня духу признаться ей, что в постели на ее месте я представлял себе другую женщину! Да, тряпка. Да, дурак. Да, надо быть откровенным со своим лечащим врачом. Но — не смог.

Видимо, как и говорила Лима в самом начале нашего знакомства, придется пройти цикл процедур. До полного излечения от "роза-зависимости". Или "роза-токсикации"?

— У тебя сегодня выходной… если что. — Послышалось с правого плеча. — Вообще-то, по правилам, после физио-коррекции положено двое суток отдыха, но командование торопит. Сутки — единственное, что мне удалось отвоевать. Я умница?

Судя по всему, Лима отдохнула. Это был главный и единственный вывод, который я сделал из ее слов. Все остальное сейчас обдумывать не хотелось.

— А еще — красавица… и у тебя замечательные… глаза…

— Ну, так и смотри… в глаза… а не туда… куда сейчас… м-м-м…

Неправда… в глаза я тоже смотрю. Но вижу, почему-то, два голубых озера в заснеженных горах.

Сука ты, Роза… Какая ж ты сука!

"Здравствуйте! Меня зовут Кейдан ан-Солано. Но если вы будете называть меня просто Кей, то я буду этому только рад — так меня называют мои друзья.

Я родился двадцать четыре стандартных года назад на шестой планете звезды Солано. Соответственно, моя планета называется Солано-6. Это очень солнечный, светлый и горячий мир. На нашей планете нет морей и океанов, нет озер и рек. Большую часть нашего мира занимает Великая Пустыня.

Пустыня прекрасна! Бескрайний океан снежно-белого песка, волны барханов, редкие зубья скал, темно-синее почти до черноты небо. Тишина в пустыне — абсолютная. Лишь легкий звон стоит в ушах. Этот пейзаж будет постоянным в любой точке планеты, кроме полюсов, закрытых восьмикилометровыми щитами льда, и узких колец приполярных кругов, целиком представляющих из себя практически непроходимые болота.

Звенящая тишина пустыни обманчива и коварна! Непредсказуемо в разных частях планеты может внезапно начаться песчаный шторм, когда фронт поднятого на многокилометровую высоту песка растягивается на сотни километров. И тогда, как живые, стонут защитные купола городов, а застигнутому в пустыне грозит незавидная участь быть погребенным под многими тоннами песка.

Управление погодой на Солано строжайше запрещено, чтобы не нарушать уникальный экологический баланс планеты.

Моя семья, ан-Солано, владеет полями концентраторов по сбору дейтана. Дейтан — редкое вещество, продукт жизнедеятельности мелких инсектоподобных организмов, населяющих Великую Пустыню. Они немного похожи на земляных червей. Только неповторимая экосфера Солано-6 позволила появиться этому уникальному организму, вырабатывающем очень ценное и нужное в фармацевтике вещество!

Мой глубокоуважаемый отец, Драгон ан-Солано — четвертый правнук двадцать восьмого патриарх-владельца компании "ан-Солано-Дейтан" глубокоуважаемого Сиама-Восьмого ан-Солано…"