Глава 14

На следующий день я подхватилась рано — Мира проснулась. Самочувствие было уже намного лучше, и я приняла дежурство, чтобы дать маме отоспаться. Покормила дочку, поиграла с ней, держа все же руку на перевязи, как и всегда дома. Перед дневным сном вышла погулять с ней на улицу. Уложила потом спать. Мама сидела с книгой, папа уехал в город с утра.

Он вернулся после обеда. Поел, заглянул к спящей Мирославе и позвал нас с мамой в гостиную.

— Так, товарищи семья! Эта программа действий, предложенная тобой и одобренная нами, дала сбой. Мы главного не учли, а именно — тот фурор, что ты произвела. Я бы на твоем месте сейчас и в магазин за хлебушком не выходил, а не то что за женихами. На, смотри. А еще нужно выпуск местных новостей поймать. Ты что-то там перемудрила. То ли с платьем, то ли вела себя не так как-то. В общем, почитай. Это суток не прошло, как оно уже в журналах. Сняли, наверное, предыдущую обложку и в последний момент тебя втиснули. Я возле киоска чуть не упал, думал — глаза подводят. Ан нет, дочечка. Полюбуйся, Вика. Читай вслух, Арина.

Я схватила журнал и уставилась на обложку. Крупным планом я — в руке бокал с шампанским, загадочная улыбка, шальной взгляд в никуда, это я отвернулась от Ярослава, держала лицо. Маникюр классный. Я посмотрела на папу.

— Читай-читай.

— Вчера…тра-та-та…художник…ага…ага. О! Прекрасная незнакомка! Да-а… Вот: — «Нет, я не знаю, кто она. Я не верил, что так бывает, хотя и слышал о таком. Муза, которую Высшие Силы иногда посылают художнику или музыканту… О таком можно только мечтать. Но если это земная женщина, я скажу для нее в надежде, что она услышит меня — я положу к ее ногам свою жизнь, состояние, титул, ни на что не претендуя, понимая, что стар и не достоин ее. Просто за счастье видеть ее рядом, рисовать…»

— Бли-ин, — выдохнула я тихо.

— Блин, — подтвердил папа, — не вздумай отозваться, если тебе его хоть немного жаль. Не нужно добивать мужика. Творческая личность, знаешь… и все такое. Они вообще со странностями, а иногда и с придурью.

— Ну да, лучше уж прекрасный образ…

— Так я не об этом даже сейчас. Я о том, что мы бросили свою квартиру, работу, прятались, напрягая чужих людей. А теперь на обложках журналов красуемся. Там тебя, конечно, не унюхают, но если уже знают, кого ищут… Для чего ты им там… Найти — плевое дело. Сейчас дамы из салона выстроятся в очередь на интервью и все.

— Я не говорила там свое имя.

— Ты его назвала на весь мир. Зачем?

— Не знаю… С ним иначе нельзя — только так. Да, талон именной, Бешеной….Ирины Борисовны. Нужно предупредить ее, — вскочила я.

Мама, сидевшая до сих пор молча, тихо проговорила:

— Арина, а может это то, что ты искала? Титул, состояние, даже жизнь… И ни на что не претендуя. Кого ты будешь теперь искать тут, тебя же на части порвут после всего этого. Ты думаешь, что сможешь без сопровождения появиться хоть в одном из тех мест? Мы с отцом присмотрелись как-то, примелькалось, что ли… Я никогда не думала, не представляла, что ты можешь производить такое впечатление. И мне страшно, Арина. Уже не только из-за иномирцев. Он понравился тебе… ты говорила. Он не женат? Дети есть?

— Нет. В прессе даже намеки делались, завуалировано так…но нет. Он нормальный. Геи так не смотрят на женщин — с таким уважением.

— А ты знаешь, как они смотрят? — развеселился папа.

— Ну да: фи-и, прати-ивная.

— Кто знает, Арина… Он боготворит тебя и тебе тоже нравится. Он привлекателен, не так и стар, может, что и сложится. Родишь ему наследника, — мечтала мама.

— Бред какой-то. И где мне его теперь искать? По гостиницам бегать?

— Ты не дочитала. Сидит, ждет на выставке. Каждый день, еще неделю. Рисует. Я так понимаю, что тебя… Думай.

— Ага.

Папа подошел, включил телевизор. Почти убрал звук.

— Сейчас подъедут Аркадий и Ярослав. Расскажешь все, что сможешь вспомнить о его бабушке. Что тогда тебе говорила, все до мелочи. Это важно. Им нужно выяснить все об этом.

— Ладно, — протянула я хмуро.

До отъезда оставалось несколько дней. Они это серьезно? Думать? До меня медленно, под каким-то другим ракурсом, доходило все, что я напланировала — найти совершенно чужого незнакомого мужика, выскочить замуж, спать с ним, позволяя все. Видеть каждый день, постоянно. Говорить с ним, спать…опять. Я это серьезно планировала? А папа? Он серьезно это разрешил? Я задумчиво и с подозрением посмотрела на него.

— Папа, давай уже — колись. Ты же не по-настоящему согласился на мой план? Что ты хотел сделать, о чем ты думал? Но ты же отпустил меня на выставку, зачем тогда?

— А ты бы послушалась, решительная ты наша? Ты же землю копытом рыла. Что я тебя — не знаю?

— Папа, скажи. Пожалуйста, я прошу тебя.

— Я знал, что ты опомнишься. Ты же опомнилась? Ты поняла, какой бред несла? — папа отвернулся, — тут видеокамеры — в вестибюле и гостиной. Съемка постоянная, запись идет на офис Аркадия. Там свой человек, доверенный. Всегда было, еще до нас — от лихих людей, пока хозяева в отъезде. И сейчас, в связи с угрозой для тебя, я попросил не отключать. А потом просто забыл об этом. Предупредить тебя не успел, пока соображал что ты несешь. Я не знал, но подозревал, что такой разговор обязательно донесут до руководства. Понятно же, что это важно. Я уверен, что за тобой присматривали. Ну и я подстраховывал. Машина все время стояла у входа.

— Па-апа-а… Как ты мог не сказать мне? Это же… это почти предательство. Ты же меня сдал, папа, — я чувствовала себя убитой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не неси чушь. Говорю же, пока понял о чем ты — ты уже наговорила.

— Ла-адно… Теперь, даже если я опомнилась, назад дороги нет. Я не стану посмешищем для него. Да, папа, за мной там «присматривали» — Ярослав со своей невестой. Обхохатывались, наверное, как я за женихами пришла. И тот купон так вовремя привезли, тоже ржали, наверное. Даже Бешеная Ираида в курсе.

Так что приобщимся к европейскому аристократическому обществу, родители. Граф — это много или мало? — несло меня, — такс, замок небольшой такой я видела в нэте, а вот размеры владений и состояния нужно уточнить. Мелкая виконтессой будет. Или у нее не будет права наследования титула? Не пресекать же на корню древний род, придется рожать, блин. А так даже лучше, когда нету выбора. Никаких метаний, сомнений…

— Делай, как знаешь, — папа вышел из гостиной и поднялся на второй этаж. А я прошла в библиотеку к компьютеру. Нарыла сведения об Антонио. Позвала маму:

— Ма-ам, иди сюда! Покажу, где мы будем жить в Италии. Красивый замок, в скалах, над рекой. Наверное, в горах где-то. Ма-ам!

Сидела и бубнила тихо: — Такс, а какие тут у нас горы в Италии?

— Аппенины, — донеслось из-за спины голосом Ярослава. Сердце подпрыгнуло.

— Офигел вообще? Заикой сделаешь. А ты точно знаешь? Нужно уточнить. Да, действительно — они. Ну, и ладушки. Теперь, если ты такой умный, то скажи заодно и телефон выставки, будем закрывать вопрос. А? Не умный? Ну и ладно, для этого есть справочная служба. Вы с отцом хотели узнать о бабушке? Пошли, не будем тянуть.

Встала, обошла Ярослава, не глядя ему в лицо. Все-таки чувствовала себя паршиво в этой ситуации. Охотница за женихами, твою ж… Он попытался взять за руку. Я изумленно вскинула на него глаза.

— Ты чего?

— Нужно поговорить.

— Так пошли. Подожди в гостиной, я только переоденусь. Не ждала вас так быстро. — Я глянула на свой домашний костюмчик, почти пижаму. К его отцу выходить в таком неудобно.

— Арина! Мне. Нужно. Поговорить. С тобой.

— Ага, сейчаз-з. Только штанишки подтяну. Отвали. Сказала — жди. Что у тебя с рукой? Бандитская пуля?

— Что-то вроде того.

— Сочувствую.

В гостиную я вышла прилично одетой. Аркадий Иванович, Ярослав и родители сидели в креслах и на диване. Я поздоровалась, села и с ходу начала рассказ:

— Я не знаю, что там случилось у вас в семье, но Бэллу я по-настоящему любила. Милейшая, добрейшая, чудесная женщина. Необыкновенно красивая даже в старости. Знаток искусства и этикета, с изысканной правильной речью и манерами. Я шла к ней, как на праздник, отдыхала душой, многому научилась. Она была уже очень слаба, когда я ушла оттуда. У нее мелко дрожали руки, иногда подворачивались ступни. Ей отчаянно нужно было общение и помощь, и я ей помогала. Больше года.

Она не говорила, кем была там, сказала только, что моя бабушка была ее подругой, а дед — военачальником, опорой власти. И что он не справился потому, что не все зависело от него. Она сказала, что я не просто так работаю здесь — у нее были на меня какие-то планы, но теперь этого нельзя, да и вряд ли получилось бы. Плакала…

Рассказывала, что тот мир прекрасен, необыкновенно, немыслимо. И если там любят, то так… Что там выбирают себе пару не только по внешности, но и по необыкновенно притягательному запаху. Людей той реальности отличает замечательная грация и легкость движений. Там все более драматично, чем у нас. Там, сражаясь за право любить, иногда отдают жизнь. И это прекрасно и страшно одновременно. Любят всем сердцем и живут страстями. И это опасно и восхитительно. Там из-за красивых женщин дерутся на дуэли, разыгрываются трагедии и драмы — возможны даже похищения. Поэтому им нужны сильные мужчины, способные защитить, отстоять. И мы не люди, там у нас была бы еще другая сущность. Но это не оборотни — что-то другое. То, что случилось там и сделало нас беглецами, случилось из-за жажды власти и женщины.

Вот и все. Мы мало говорили тогда, она плакала. Сказала, что очень устала. Утром ей стало плохо с сердцем… я узнала потом.

Я выскажу свои соображения, если вы не против. Хотя вполне возможно, что я и ошибаюсь. За ней присматривали мои знакомые и муж. По всей видимости, по поручению нынешней власти того мира. Возможно — нового короля. Она сказала, что раньше не подозревала, что находится под надзором. Она ненавидела тех, кто убил ее мужа, а ее сделали изгнанницей, и наверняка хотела отомстить.