Долгое время руководство садоводческого товарищества «Радиоприбо-ра» добивалось выделения дополнительных земель: сразу за садовым забором, в сторону деревни Воробьёвка, лежали обширные пространства заброшенных, давно не обрабатываемых сельхозугодий. Что мешало дать возможность людям вновь окультурить землю, кто этому сопротивлялся, я не знаю. Буквально за полтора года до кончины «нерушимого» Союза всех желающих всё-таки облагодетельствовали: землицы добавили. Поэтому у нас появилось еще пять соток в чистом поле, метрах в четырехстах от нашего участка. Ставить еще один домик — зачем? Да и с подведением воды срослось только лет через семь — мы там сажали неприхотливые культуры: картофель, тыкву, кабачки, патиссоны. И каждый раз, катя туда на тележечке полный 36-литровый бидон для полива, мой «разум возмущенный» сверлила упрямая мыслишка: ну, почему сразу нельзя было дать людям по восемь соток?!

Вспомнилось еще как в отсутствие моего отца (он был в «загранке» в Ираке) в течение двух дачных сезонов, нам помогал управляться на даче Султан-абый — тесть соседа по участку, певца-любителя дяди Ильдара. Султан-абый — бодрый, деятельный, сухонький, такой классический татарский бабай — слыл опытным садоводом. В знак благодарности мои родители приобрели для него в Багдаде Коран в прекрасном издании. Мама вернулась оттуда раньше папы, она рассказывала, чего ей стоило провезти Священное Писание мусульман. С иракскими таможенниками при проверке багажа, ясное дело, никаких проблем не возникло: завидев Коран, они улыбались, показывали большой палец, одобрительно кивали головами. Но вот наши... Наши погранцы вполне могли изъять: ввоз из-за границы любой религиозной литературы не разрешался. Мама замаскировала книгу, как могла, чем-то обмотала, засунула поглубже в барахло. Помогло то, что она ехала в составе группы членов семей военспецов, и ее багаж должным образом не обшмонали. Не забуду, КАК благодарный Султан-абый со слезами на глазах обеими руками принимал бесценный дар — достать Коран тогда в Казани было почти невозможно.

К слову, поездка мамы в Ирак могла вообще не состояться: особист из первого отдела «Радиоприбора» вынул ей всю душу с фактом пребывания в детском возрасте на оккупированной во время войны территории. Иметь «правильную» анкету, «чистую» биографию для решения многих, зачастую судьбоносных, вопросов в те времена было принципиально важно (особенно при трудоустройстве в определенные организации). Слава богу, помог по своим каналам мамин брат-москвич — полковник спецслужб, и въедливый особист отстал.

Но у нас, грех жаловаться, хотя бы была ровная земля. Если, стоя на нашем участке лицом к Волге, повернуть голову влево, то открывался захватывающий вид на «Гору дураков». Упаси боже обвинить меня в авторстве этого топонима, но «из песни слов не выкинешь»: именно такое название бытовало в народе. Что за гора? Просто крутой склон высокого берега Волги к безымянному ручейку, впадающему в реку недалеко от пристани. Что за «дур...» Извините, язык не поворачивается произнести. Конечно же, то были совсем не дураки, а обыкновенные садоводы. Дураками, скорее, хочется назвать тех, кто выделил им участки, крутизна которых доходила порой до сорока пяти градусов. И это-то при наличии огромного количества свободных брошенных угодий, а то и целины, вокруг!

Нужно было видеть эти дачи! Люди нарезали участки на терраски, укрепив их вертикальные откосы листами шифера, удобрили землю, натаскав на себе навоз и чернозем, поскольку из-за крутизны склона машина там бы не прошла. Так же на себе затащили стройматериалы — в результате, одной стороной дачный домик нависал над склоном, а противоположной был в него врыт. При определенном ракурсе обзора «Горы дураков» иногда создавалось впечатление, что ты на Памире или в Тибете. Но если вы подумаете, что, в порядке компенсации за неудобство расположения, земельки подкинули побольше, то ошибётесь. Земли-кормилицы тоже отщипнули, «от щедрот душевных», по три стандартные сотки.

Но может быть на «Горе дураков» обитали враги народа или, как минимум, спецпереселенцы? Нет! Трагикомизм ситуации заключался в том, что эти участки принадлежали ковавшим щит Родины работникам КАПО (Казанское авиационное производственное объединение) имени Горбунова или, как его называли в народе, двадцать второго завода. На нем тогда выпускали первый советский межконтинентальный пассажирский самолет-красавец Ил-62 и грозный «Бэкфайр» (по классификации НАТО) — сверхзвуковой стратегический бомбардировщик Ту-22М, внешне тоже, кстати, красавец. Впрочем, немного успокаивает мысль, что, видимо, кому-то пришло в голову дать участки с таким захватывающим дух, летящим обзором именно авиастроителям? Может быть, может быть...

В любом случае, горько лицезреть, сколько там сейчас брошенных дач, сколько титанического труда пошло прахом... Дожди постепенно смывают «культурный слой», земля сползает по склону, домики частично разобраны, частично попросту брошены. Ковыряются там кое-где по старинке лишь одни пожилые люди. То ли романтики-авиастроители перевелись, то ли народ стал более прагматичен. Пожалуй, и то, и другое одновременно. Нынешнее авиастроение, к сожалению, по масштабам производства не сравнить с советским. Зато нормальной земли, слава богу, приобрести стало проще и цивилизованней, правда цены, опять-таки, кусаются.

Никто не спорит, земля — общенародное достояние. Земля-матушка, земля-кормилица... Словом «земля» иногда называют родину. Понятия Родной Земли, Родины, Отчего дома человек впитывает с молоком матери. Насколько взаимосвязаны, тонки и сокровенны они для каждого человека! У любого народа почитается за честь полить родную землю пóтом, а если потребуется, то и кровью. Счастливы те, чей отчий дом стоит на земле. Не сомневаюсь, те кто живет и работает на земле внутренне богаче тех, кто эту землю попросту созерцает. Предметное восприятие вкупе с абстрактным всегда более основательно и глубже, чем просто абстрактное.

С личными домовладениями усадебного типа тоже было придумано хитро: дом — твой, а земля, на которой он стоит — государственная. В доме живи на здоровье, при желании даже разбирай его, продавай или переноси куда хочешь, но землицу «положи на место»!

«В буднях великих строек», в процессе индустриализации страны этот компонент — ощущение земли — как-то выпал. Безусловно, без создания могучего производства, промышленного потенциала говорить о самостоятельности и состоятельности государства невозможно. Но, с другой стороны, убежден: с отчуждения от земли начинается бездуховность. Да и зерна из-за рубежа, в основном из Штатов, ввозилось тогда миллионами тонн, несмотря на воспетые официальной пропагандой «величественное преобразование социалистической деревни» и героику «битв за урожай».

И потом, где кончается народ и начинаются конкретные люди, этот народ образующие? Со своими желаниями и потребностями. А главная потребность человека — это своя семья и дом. Дом — на земле. И чтобы и первое, и второе было своё собственное. Тут и проходил рубикон, который, к великому сожалению, коммунисты преодолеть не смогли, ибо дальше начинался... «собственник».

* * *

Дальнейшее изучение на практике специфики «созидательного труда на земле» в условиях развитого социализма продолжилось у меня уже в статусе студента биофака Казанского университета. Студенческая пора, помимо учёбы, сессий, практик, каникул, веселий, включала в себя и трудовую деятельность в студенческих стройотрядах (ССО) и сельскохозяйственных работах на благо «горячо любимой социалистической Родины».

И если о ССО писано-переписано, сказано-пересказано, то о таком распространённом явлении студенческой (и не только) жизни, как осенние сельхозработы или, как тогда говорили, обобщая понятие, «колхозы», лично мне ничего познавательного не довелось прочесть ни тогда, ни в последующем.

Да, стройотряды – это круто! Романтично! «По-социалистически»! Я всегда завидовал молодым, весёлым, загорелым ребятам и девчатам с рюкзаками, в стройотрядовской униформе с эмблемой ССО, с мастерком на рукаве. А если к ним добавлялись эмблемы строек с обширной географией, стройотрядовские значки, гитары и прочая атрибутика, я чувствовал, как «торопится сердце, сердце волнуется». И звали студентов гордо – бойцы стройотрядов! К сожалению, на биофаке учебный процесс был организован так, что ежегодно на июль приходилась практика. Основной же период работы стройотрядов выпадал именно на июль-август. Поэтому ССО из студентов биофака никогда не формировались. В августе – каникулы, ну, а в сентябре пожал-те в деревню.

Помню, как мы, свежеиспеченные первокурсники, повизжав от восторга у доски объявлений приёмной комиссии при виде своих фамилий в списках зачисленных в университет, тут же наткнулись на скромное объявленьице, гласившее «быть там-то во столько-то» для отправки на работы в сельскую местность. Вот оно – принципиальнейшее отличие «колхозов» от стройотрядов! Участие в ССО было строго добровольным, ещё и не каждый желающий мог попасть в тот отряд, в который хотел, в некоторые даже были конкурсы. А вот в колхозы посылали в «добровольно-принудительном» порядке или, как еще выражались многие, «гоняли».

Не скажу, что никто не пытался роптать. Но принародные громкие возмущения могли привести, как минимум, к исключению из комсомола, как максимум – к отчислению из университета. Ничего не бояться мог, наверное, только беспартийный работяга, но Его Величество Рабочий Класс и так в колхозы не гоняли.