О боже, я готова взорваться, как воздушный шарик. Слишком много ощущений… Я извивалась и стонала, приподнимая бёдра в стремлении почувствовать его ещё глубже. Хватка Ремингтона усилилась, предупреждая.

– Не шевелись, – резко сказал он. Челюсть напряжена, глаза закрыты, словно он испытывал боль.

Прошло несколько секунд. Единственными звуками, заполнявшими комнату, были наши судорожные вздохи и бешеный ритм моего сердца. Неожиданно я напряглась, вспомнив, что в доме ребёнок.

– Эдриен, – прошептала я, не желая, чтобы мой голос разнёсся по комнате.

Ремингтон медленно открыл переполненные желанием глаза.

– Он не проснется до утра, – сильнее сжав мои бёдра,  он начал лениво двигаться. – Селена, мне так хорошо внутри тебя. Твое тело – моя слабость, ma belle. Я не могу тобой насытиться. Хочу, чтобы мой член заполнил тебя до отказа. Смотри, Селена. Просто посмотри, как идеально мы подходим друг другу. – Его необузданный и грубый голос внушал благоговение, полностью сразив меня наповал.

Я мечтала об этом моменте, но Ремингтон превзошел все мои ожидания и даже самые смелые фантазии. Он проделывал со мной такие вещи, от которых тело выгибалось дугой, моля о большем.

Ремингтон переключил всё внимание на место, где наши тела соединялись воедино. И с очередным выпадом, когда он полностью вошёл в меня, на его губах заиграла полная мужского превосходства улыбка. Увидев её, я задрожала. Я добилась желаемого. На его лице читалась дикая, ничем неприкрытая необузданная страсть. Бёдра ритмично двигались, проникновения яростные. Целенаправленные.

Когда Ремингтон снова посмотрел на меня, выражение лица изменилось, и я поняла, что долго он не продержится. Больше всего на свете мне хотелось доставить ему удовольствие, чтобы Ремингтон познал такое же неземное наслаждение, какое подарил мне дважды, лаская своим умелым ртом.

Резким толчком Ремингтон вошёл в меня.

– Прекращай витать в облаках, Селена, – проскрежетал он. – Я хочу, чтобы ты была здесь, со мной. Сделай это для меня, и ты точно не пожалеешь, d'accord[14]?

Я кивнула.

Он вышел из меня и, взяв в руку член, стал его поглаживать.

Проклятье, это так сексуально.

Ремингтон сел на край кушетки, схватил меня за щиколотку и потянул к себе, а потом усадил на колени, прижимая мою спину к своей груди. Потом сжал мои бёдра своими сильными, талантливыми руками, я приподнялась на цыпочки, и он опустил меня на член. Мы застонали в унисон, когда он вошёл на всю длину.

Боже, просто великолепные ощущения.

Ремингтон обхватил одной рукой мою талию и крепче прижал к себе, пока вторая ладонь скользнула к груди, сжимая, лаская, а потом он резко потянул сосок. Вспышка боли, словно молния, отозвалась приятной сладкой истомой между бёдер. Со второй грудью Ремингтон проделал тот же фокус. Задрожав, я застонала в ответ.

И почувствовала его губы на затылке, он поцеловал меня, прежде чем начать медленно двигаться. А потом проникновения стали более сильными, и я облокотилась  на него, принимая яростные толчки. Он прикусывал мою кожу, а потом стал ласкать и целовать. Сладчайшая вспышка боли. Единственный её вид, который бывает, когда смешан с удовольствием. Вот бы такие моменты продолжались вечно. Но рано или поздно всему приходит конец. Приятная боль и, чёрт возьми, как же она мне нравилась. Это был дикий, безудержный секс.

Он по-особенному двигал бёдрами, вынуждая меня стонать и хныкать. Спина выгнулась дугой, отрываясь от его груди, но Ремингтон быстро притянул меня обратно к себе, прижимаясь тазом к попе.

– Ты так хорош, Ремингтон. Такой большой. Ещё. Я хочу ещё. Дай больше, – в отчаянии простонала я.

– Тебе нравится, когда тебя трахают жестко, ma belle? Ответь мне, Селена. Я хочу услышать, как ты произносишь это.

Я кивнула, не в силах выразить словами свои истинные желания. Всё происходящее было для меня в новинку. Было слишком стыдно говорить об этом вслух.

Движения Ремингтона стали мучительно медленными, горячее дыхание обожгло кожу, когда он  скользнул губами по раковине моего ушка и больно прикусил мочку.

– Произнеси. Это. Вслух, – прорычал он.

– Мне нравится, – слова слетели с губ. – Да, я хочу, чтобы ты трахнул меня жёстко.

Он одобрительно зарычал в ответ. Рука соскользнула с талии, Ремингтон грубо ласкал моё тело пальцами, словно помечал территорию, исследуя изгибы и мягкие выпуклости каждой части тела. Пальцы двинулись вниз, нежно раздвинули складочки, вторую руку он убрал с груди и схватил меня за подбородок, повернув к себе лицом. Его рот обрушился на мои губы, овладевая и даря удовольствие. Я жадно принимала ласки, желая большего.

– Будь я проклят, ты приворожила меня, Селена. Даже сейчас я не могу дождаться, когда буду снова и снова брать тебя. Одного раза для меня точно будет недостаточно.

Рука соскользнула с лица, и Ремингтон обхватил мою талию обеими руками, резко дёрнув на себя.

Движения становились яростнее, с губ срывалось всё больше пошлостей, от которых я становилась мокрей. С каждой минутой я понимала, что больше не выдержу. Вторая рука Ремингтона сильнее обернулась вокруг талии, теснее прижав к себе. Я чувствовала близость оргазма. Закрыв глаза, я растворилась в ощущениях, окружающем нас запахе секса, крепком теле Ремингтона, в стонах и словах, срывающихся с его языка. Этот мужчина чертовски красноречив.

Он неистово вдалбливался в меня, заполняя до отказа. Один раз. Второй. Тело напряглось, Ремингтон прижался ртом к моей спине, заглушая крик. Я чувствовала, как он пульсирует внутри меня. Мы цеплялись друг за друга, а тела дрожали от пережитого крышесносящего секса. Я блаженно улыбнулась. Вот теперь это был отличный секс. И фраза «перевернуть мир» обрела новый смысл.

Ремингтон обнимал меня, пока мы приходили в себя от пережитой лавины наслаждений, и только потом уложил на кушетку. Взяв недавно отброшенный в пылу страсти плед, он сначала накрыл меня и  после этого выскользнул из моего тела. Сняв презерватив, Ремингтон ушёл в ванную, чтобы его  выбросить. А вернувшись через пару минут, забрался ко мне под плед, притянул к себе и, уткнувшись в изгиб моей шеи, вздохнул.

Мама дорогая, этот звук. Если бы мне пришлось описать его, я бы сказала, что в этом одном хриплом вздохе тысяча невысказанных слов.

Звонок в дверь вырвал нас из нашего маленького мирка. Нахмурившись, Ремингтон тряхнул запястьем и бросил взгляд на наручные часы, а потом медленно отодвинулся от меня. Потом схватил с пола джинсы и натянул их. Задрожав, я поплотнее укуталась в плед, уже скучая по его тёплому телу.

– Почти десять. Кто приходит с визитом в такое время? – пробормотал он, выходя из комнаты.

Я уронила голову на мягкий бархат кушетки и улыбнулась, как дурочка, вспоминая события последних двух часов. Боже, проводить время с Ремингтоном это совсем другая лига. Сердце сжалось лишь от одной мысли о нём. Отличный отец, любовник и, как я недавно узнала, глубоко измученный мужчина.

Потянувшись, я повернулась и посмотрела на дверь, желая, чтобы он поскорее вернулся. Я продолжала лежать, а он всё не возвращался, поэтому, закутавшись в плед, я пошла на поиски своего художника. Ремингтон стоял в коридоре спиной ко мне. Голова опущена, мышцы плеч сильно напряжены, дыхание хриплое и прерывистое, а одна рука была сжата в кулак и упёрта в бок.

Сердце ушло в пятки, когда я подошла ближе и краем глаза заметила в его руке белый лист бумаги.

– Ремингтон?

Он резко обернулся, широко распахнув глаза и нервно сжав челюсти. В глубине зелёных омутов сверкал гнев. Я опустила взгляд на лист и почувствовала подступающую тошноту. Ремингтон отдёрнул руку, когда я шагнула к нему, чтобы взять письмо.

– Ремингтон? – повторила я. – Мне нужно знать, что там написано.

Он продолжал смотреть на меня, в его глазах плескалась неуверенность, гнев и решимость. Впрочем, я тоже уступать не намерена. Вцепившись в плед, я посмотрела на него.