– Это объясняет, почему ты всегда говоришь новую причину своих шрамов. Я думала, ты был просто смущен.

– Так и было.

Я нахмурилась.

– Тут нечего стесняться. Я понимаю, почему ты снова хочешь быть частью этого.

Он кивнул, и улыбка на его лице раскрывала тот факт, что он только сейчас это сам осознал. Он открылся. Это была идеальная возможность для меня, чтобы начать разговор о том, почему воздух в машине был так напряжен, но как только я открыла рот, то струсила.

– Спасибо, что рассказал.

– Стоило сделать это еще давно, но . . . – он умолк.

Наконец, любопытство и нетерпеливость взяли верх над страхом.

– Почему между нами все так странно? – спросила я. – О чем ты думаешь?

Шепли напрягся еще больше, чем сейчас.

– Что? Ни о чем. Почему ты спрашиваешь?

– Ты ни о чем не думаешь?

– А ты о чем думаешь?

– Детка, – сказала я, чуть более саркастично, чем хотела.

Шепли вздохнул, кивая, когда бармен принес мне холодную кружку с янтарной жидкостью и тонкой полоской пены.

– Пей залпом! – сказал Рич, кряхтя. – Боже, эти губы нереальные. Могу поспорить, они могли бы засосать мяч для гольфа через поливочный шланг! Оближи их после того, как выпьешь, горячая штучка. Окажи всем мужчинам любезность.

Я лишь сердито проворчала, отодвигая кружку подальше от себя. Рич встал. Его друг попытался остановить его.

– Ради всего святого! Сядь, блин!

Рич замотал головой и вытер рот тыльной стороной ладони, ковыляя в нашу сторону.

– Дерьмо, – сказала я себе под нос. Я смотрела перед собой.

Шепли сжал мое колено.

– Все хорошо. Не волнуйся.

– Ты можешь взять эти губы и, – начал Рич.

– Сядь. Твою. Мать. На место, – предупредил Шепли.

Он вел себя так грубо только с Трэвисом. У меня перехватило дыхание, и смесь нервозности, удивления и отчетливое чувство возбуждения вызвали прилив крови к моим щекам.

– Что ты сказал, ублюдок? – спросил Рич, прислоняясь к барной стойке с другой стороны от меня. Шепли рассвирепел.

– У тебя три секунды, чтобы убраться от моей девушки, или я тебя вышвырну нахрен отсюда.

– Рич! – позвал его друг. – Иди сюда!

Рич наклонился, и Шепли встал, обошел мой стул и сердито уставился прямо в глаза Рича.

– Отойди в сторону, Мерик.

– Шепли ...

Рич фыркнул.

– Мерик? Шепли? Вы что, детки знаменитости? Что это еще за хреновы имена?

– Уйди, – сказал Шепли.

Я слезла с барного стула и сделала пару шагов назад.

– Это последнее предупреждение, – добавил Шепли.

Бармен застыл в дверях кухни с нашими тарелками в руках.

– Шеп, – сказала я, потянувшись к его руке. Я никогда не видела его таким враждебным. – Давай просто уйдем.

Двумя пальцами Рик хлопнул Шепли по плечу.

– Что будешь делать, маленький мужчина? Может я засуну свой член ей в рот, и тогда у тебя будет повод злиться?

Челюсть Шепли заиграла под его кожей.

– Детка, – сказала я.

Его плечи расслабились. Он вытащил пару чеков из кармана и бросил их на барную стойку. Он вытянул руку за собой, потянувшись ко мне. Я шагнула в сторону двери, призывая своего парня идти следом. Шепли начал поворачиваться ко мне, но Рич протянул руки, хватая в кулаки рубашку Шепли и рывком отталкивая его.

Шепли не колебался. Глаза Рича округлились, когда он увидел надвигающегося на него Шепли с поднятым локтем. Послышался глухой стук, когда локоть Шепли прошелся по скуле Рича. Тот споткнулся, хватаясь за щеку, и его друг встал, но помедлил.

– Только блин попробуй вмешаться, – прорычал Шепли.

Рич попытался воспользоваться тем, что Шепли на минуту отвлекся, и замахнулся. Шепли увернулся, и Рич упал лицом вперед. Я прикрыла рот, совершенно не веря в то, что это мой парень влез в драку, а не Трэвис. Уже много времени прошло с тех пор, как я видела Трэвиса на Арене, и хотя он немного успокоился после свадьбы, Трэвис все еще мог немного помахать кулаками, если кто–то довел бы его до крайности.

Шепли всегда был миротворцем, но в данный момент его удары сыпались на Рича, причём достаточно сильно, чтобы пошла кровь. Порез над его глазом начал кровоточить.

Бармен потянулся к телефону как раз, когда Шепли замахнулся кулаком и нанес удар. Рич развернулся на сто восемьдесят градусов и затем повалился на пол, и его тело подпрыгнуло от удара. Его друг наблюдал за ним со своего места, качая головой. Глаза Рича уже начали опухать, пока он лежал, пораженный, на грязном ковре.

– Детка, давай пойдем, – сказала я.

Шепли шагнул к другу Рича, который подпрыгнул в ответ.

– Шепли Мэддокс! Мы уходим!

Шепли посмотрел на меня, фыркнув. На его лице не было ни единой отметины. Он прошел мимо меня, схватив за руку и потащив через дверь на улицу. 

Руль Чарджера скрипнул, когда я сжал дерево обеими руками. С темно–синего неба падал дождь, ударяясь о лобовое стекло так громко, что Америке приходилось чуть ли не перекрикивать шум. Она болтала со скоростью тысяча слов в минуту, и все сливалось воедино. Она не была злой, она была возбужденной. Я не был зол. Я чувствовал глубокую, чистейшую гребаную ярость. Адреналин все еще наполнял мои вены, заставляя мою голову пульсировать так, словно она хотела взорваться. Именно из–за этого чувства я не собирался терять самообладание. Оно бы оставило во мне болезненное ощущение, потерю контроля, чувство вины – все, чего я не хотел.

Когда позади осталось несколько миль, и мы покинули Топику, голос Америки оказался в центре моего внимания.

Она потянулась, чтобы дотронуться до моей руки.

– Малыш? Ты слышал меня? Тебе, наверное, стоит сбавить скорость. Дождь такой сильный, что уже начал скапливаться на дорогах.

Она не боялась, но я слышал беспокойство в ее голосе. Моя нога поднялась с педали газа на полдюйма, и я сбавил ход, отпуская напряженность в ноге, а потом и в остальном теле.

– Прости, – сказал я сквозь зубы.

Америка сжала мою руку.

– Что случилось?

Я пожал плечами.

– Я сорвался.

– У меня такое чувство, что я еду в машине с Трэвисом, а не своим парнем.

Я выдохнул через нос.

– Этого больше не случится.

Уголком глаза я увидел, как ее лицо сжалось.

– Ты все еще любишь меня?

Ее слова были словно удар в живот, и я кашлянул, пытаясь отдышаться.

– Что?

Ее взгляд смягчился.

– Ты еще любишь меня? Это потому что я сказала «нет»?

– Ты… ты хочешь поговорить об этом сейчас? Я имею в виду,… конечно, я люблю тебя. Ты знаешь это, Мерик. Я не могу поверить, что ты спрашиваешь меня об этом.

Она стерла бежавшую по щеке слезу и посмотрела в окно. Погода снаружи отражала бурю в ее глазах.

– Я не знаю, что случилось.

Мое горло сжалось, подавляя любой мой ответ. Слова не приходили ко мне. Я то смотрел на нее в замешательстве, то следил за дорогой.

– Я люблю тебя, – она сжала свои изящные тонкие пальцы в кулак и подперла ими подбородок, поставив локоть на подлокотник двери. – Я хотела поговорить с тобой о том, что происходило с нами в последнее время, но я боялась… и… я не знала, что сказать. И….

– Америка? Это… это как прощальное путешествие?

Она повернулась ко мне.

– Ты мне скажи.

Я не понимал, что мои зубы были сжаты, пока челюсть не заболела. Я зажмурился, потом поморгал несколько раз, пытаясь сосредоточиться на дороге, удерживая Чарджер между белой и желтой линиями. Я хотел остановиться, чтобы поговорить, но из–за сильного дождя и ограниченной видимости я знал, что это было слишком опасно. Я не стал бы рисковать, когда любовь всей моей жизни в машине – даже если она не верила в тот момент, что является ею.

– Мы не разговариваем, – сказала она. – Когда мы перестали разговаривать?

– Когда стали любить друг друга так сильно, что было слишком опасно эти рисковать? В конце концов, так было для меня – или есть, – сказал я.